Пятый Интернационал - Владимир Маяковский

Владимир Маяковский

ПЯТЫЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Прочесть по всем эскадрильям футуристов, крепостям классиков, удушливогазным командам символистов, обозам реалистов и кухонным командам имажинистов.

Где еще— разве что в Туле? —позволительно становиться на поэтические ходули?!Провинциям это!..«Ах, как поэтично…как возвышенно…Ах!»Я двадцать лет не ходил в церковь.И впредь бывать не буду ни в каких церквах.Громили Василия Блаженного.Я не стал теряться.Радостный,вышел на пушечный зов.Мне львычеканивать венчики аллитерацийбогу поэзии с о́бразами образо́в.Поэзия — это сиди и над розой ной…Для меняневыносима мысль,что роза выдумана не мной.Я 28 лет отращиваю мозгне для обнюхивания,а для изобретения роз.

Надсо́ны,не в ревностьнад вашим сонмомэтамоясловостройка взвеена.Я стать хочув ряды Эдисонам,Лениным в ряд,в ряды Эйнштейнам.

Я обкармливал.Я обкармливался деликатесами до́сыта.Ныне —мозг мой чист.Язык мой гол.Я говорю просто —фразами учебника Марго.

Япоэзииодну разрешаю форму:краткость,точность математических формул.К болтовне поэтической я слишком привык, —я еще говорю стихом, а не напрямик.Но еслия говорю:«А!» —это «а»атакующему человечеству труба.Если я говорю:«Б!» —это новая бомба в человеческой борьбе.

Я знаю точно — что такое поэзия. Здесь описываются мною интереснейшие события, раскрывшие мне глаза. Моя логика неоспорима. Моя математика непогрешима.

Внимание!Начинаю.Аксиома:Все люди имеют шею.Задача:Как поэту пользоваться ею?Решение:Сущность поэзии в том,чтоб шею сильнее завинтить винтом.Фундамент есть.Начало благополучно.По сравнению с Гершензоном даже получается научно.Я и начал!С настойчивостью Леонардо да Винчевою,закручу,раскручуи опять довинчиваю.(Не думаю,но возможно,что этонемногопохоже даже на самоусовершенствование иога.)

Постепенно,практикуясь и тужась,я шею так завинтил,что просто ужас.В том, что я сказал,причина коренится,почему не нужна мне никакая заграница.Ехать в духоте,трястись,не спать,чтоб потом на Париж паршивый пялиться?!Да я его и из Пушкина вижу,как своипять пальцев.Мой способ дешевый и простой:руки в карманы заложил и стой.Вставши,мысленно себя вытягивай за́ уши.Такчерез годямогшею свободно раскручивать на вершок.Прохожие развозмущались.Потом привыкли.Наконец,и смеяться перестали даже —мало ли, мол, какие у футуристов бывают блажи.А с течением временипользоваться даже стали —при указании дороги.«Идите прямо,—тут еще стоят такие большие-большие ноги.Ноги пройдете, и сворачивать пора —направо станция,налево Акулова гора».

Этой вот удивительной работой я был занят чрезвычайно долгое время.

Я дней не считал.И считать на что вам!Отмечу лишь:сквозь еловую хвою,года отшумевши с лесом мачтовым,леса перерос и восстал головою.Какой я к этому времени —даже определить не берусь.Человек не человек,а так —людогусь.Как только голова поднялась над лесами, обозреваю окрестность.Такую окрестность и обозреть лестно.

Вы бывали в Пушкине (Ярославская ж. д.) так в 1925–30 году? Были болота. Пахалось невесть чем. Крыши — дыры. Народ крошечный. А теперь!

В красных,в зеленых крышах сёла!Тракторы!Сухо!Крестьянин веселый!У станции десятки линий.Как только не путаются —не вмещает ум.Станция помножилась на 10 — минимум.«Серьезно» —поздноявляется.Молодость — известное дело — забавляется.Нагибаюсь.Глядя на рельсовый путь,в трубу паровозу б сверху подуть.Дамы мимо.Дым им!Дамы от дыма.За дамами дым.Дамы в пыль!Дамы по луже.Бегут.Расфыркались.Насморк верблюжий.

Винти дальше!

Пушкино размельчилось.Исчезло, канув.Шея растягивается— пожарная лестница —головауже́разве что одному ИвануВеликомуРовесница.

Москва.

Это, я вам доложу, — зрелище. Дома́. Дома необыкновенных величин и красот.

Помните,дом Нирензеестоял,над лачугами крышищу взвеивая?Так вот:теперьпод гигантамигрибочкомэта самая крыша Нирензеевая.

Улицы циркулем выведены. Электричество ожерельями выложило булыжник. Диадемищами горит в театральных лбах. Горящим адрес-календарем пропечатывают ночь рекламы и вывески. Из каждой трубы — домовьей, пароходной, фабричной — дым. Работа. Это Москва — 940–950 года во всем своем великолепии.

Винти!

Водопьяный переулок разыскиваю пока,Москва стуманилась.Ока змейнула.Отзмеилась Ока.

Горизонт бровями лесными хмурится.Еще винчусь.Становища Муромцаиз глаз вон.

К трем морямпростородуряющ и прям.Волга,посредине Дон,а направо зигзагища Днепра.

До чего ж это замечательно!

Глобус — и то хорошо. Рельефная карта — еще лучше. А здесь живая география. Какой-нибудь Терек — жилкой трепещет в дарьяльском виске. Волга игрушечная переливается фольгой. То розовым, то голубым акварелит небо хрусталик Араратика.

Даже размечтался — не выдержал.

Воздухголосом прошлоговетрится ба́сов…Кажется,над сечью облачных гульбв усах лучейголовища ТарасовБульб.

Еще развинчиваюсь,и ужебежитглазза русские рубежи.

Мелькнуливаляющиеся от войны дробилки:Латвии,Литвыи т. п. политические опилки.

Гущей тел искалеченных, по костям скрученным,тяжко,хмуро,придавленная версальскими печатями сургучными,Германия отрабатывается на дне Рура.На большой Европейской дороге,разбитую челюстьВерсальским договором перевязав,зубами,нож зажавшими, щерясь,стоит француз-зуав.

Швейцария.Закована в горный панцырь.Италия…Сапожком на втором планце…И уже в тумане:Испания…Испанцы…А потом океан — и никаких испанцев.

Заворачиваю шею в полоборотца.За плечом,ледниками ляская —бронзовая Индия.Встает бороться.Лучи натачивает о горы Гималайские.

Поворачиваюсь круто.Смотрю очумело.На горизонте Япония,Австралия,Англия…Ну, это уже пошла мелочь.

Я человек ужасно любознательный. С детства.

Пользуюсь случаем —полюсыполез осмотреть получше.Наклоняюсь настолько низко,что носморозвыдергивает редиской.

В белом,снегами светящемся миреКуки,Пири.Отвоевывают за шажками шажок,—в пуп земленаугадвоткнуть флажок.Смотрю презрительно,чуть не носом тыкаясь в ледовитые пятна —я вотполюсыдюжинами б моготкрывать и закрывать обратно.Растираю льдышки обмороженных щек.Разгибаюсь.Завинчиваюсь еще.Мира половина —кругленькая такая —подо мной,океанами с полушария стекая.Издалисовершенно вид апельсиний;только тот желтый,а этот синий.

Раза два повернул голову полным кругом. Кажете наиболее интересные вещи осмотрены.