Консьерж - Альберто Марини

Вам наверняка приходилось участвовать в спорах (или, по крайней мере, слышать их) о том, стоит ли смотреть кинематографическую версию романа, прежде чем прочесть его. Или о том, смотреть или не смотреть фильм, если вы уже прочитали книгу и она вам понравилась. Или о повторном прочтении книги после того, как вы посмотрели фильм. Или о том, что вообще лучше: кино или печатное издание…

Книга, которую вы держите в руках, должна подкинуть новые темы для обсуждений в рамках дискуссий о кино и литературе. Дело в том, что она вдохновила авторов на создание фильма еще до своего появления на свет. Возможно, фильм и книга возникли одновременно. Или стали результатом влияния какого-то третьего фактора. Однако, хотя я вас уже порядком запутал, на самом деле все произошло довольно просто.

Сначала появился сценарий фильма, который совершенно неожиданно, можно сказать, случайно попал в мои руки. И прежде чем я дочитал его до конца, я знал, что обратного пути нет: я должен снять этот фильм. И сделать это сейчас.

С самого начала меня чрезвычайно захватила эта история, странная, непривычная, так изумительно «сшитая», что, сам того не замечая, я полностью погрузился в нее, обернувшись в ее ткань. История, полная живых и ярких персонажей; блестящая игра с жестокостью на грани патологии; главный герой, притягивающий как магнит, западающий в сердце и память. Виртуозное упражнение в искусстве заставлять читателя ждать, жонглируя его вниманием.

С одной стороны, территория была знакомой; с другой — небезопасной и новой. Нездоровый отрицательный персонаж, чем-то похожий на сотни знаменитых психопатов, но в то же время — яркая личность с совершенно необычной манерой поведения.

Речь шла не о стрельбе, насилии или драках, о которых сняты тысячи фильмов. Нет, наш главный герой не таков. Его жестокость — намного более тонкая, скрытая, она очень интимна и от этого особенно опасна. И в этом заключалась главная сложность. Портрет получился таким подробным и четким, что, как только ты распознаешь хитрость и намерения главного героя, ты как будто становишься его соучастником. В этом, пожалуй, главное новшество, главная оригинальность этого романа. Тот факт, что подобное может произойти где и с кем угодно, сделало его сюжет особенно ужасающим.

В общем, я даже не сомневался. Я буквально проглотил текст, и уже через несколько дней мы со сценаристом приступили к работе над фильмом. Мы постарались приблизиться к душе этого персонажа, одновременно порочного и привлекательного, и создать узнаваемую, простую среду, в которой так легко и уютно могут поселиться зло и ненависть.

Очень быстро мы поняли, что материал, который попал нам в руки, был слишком обширен для возможностей одного фильма. Язык кинематографа непрост и порой капризен, в нем существуют свои правила. Постепенно, по мере того как лента приобретала форму и наполнялась собственной жизнью, нам приходилось отказываться от некоторых идей и сюжетов сценария. Например, Нью-Йорк, о котором шла речь в оригинале, мы заменили на Барселону: по личным причинам, которые были важны для меня в тот момент, именно в Барселоне было гораздо проще проводить съемки и заниматься выпуском фильма. Это вынудило нас внести изменения в личности некоторых персонажей, избавиться от других, изменить определенные сюжетные линий, адаптировать окружение и привычки героев фильма.

Однако проблема была в том, что многие идеи и элементы, от которых нам пришлось отказаться, были неординарными и совершенно блестящими. Процесс становился болезненным и расстраивал нас, особенно сценариста, как всегда происходит в подобных случаях. Тогда я подумал, что для того, чтобы не потерять эти прекрасные детали, нужно написать книгу. Фильм может дальше идти по своему пути, он будет снят и появится на свет, раскрыв таланты своих создателей. Но блестящий сюжет, придуманный Альберто Марини, должен развиться и получить продолжение в виде романа. Так и вышло.

Эта книга выросла из сценария, обогатив его и придав ему новые оттенки, тончайшие переходы и нюансы. Это книга, которой никогда не сможет стать фильм, как бы нам этого ни хотелось.

И если вам вновь придется участвовать в споре о том, что лучше — кино или книга, прислушайтесь к моему совету: посмотрите кино и прочитайте книгу (сценарий можете не читать) в любом порядке, потому что совершенно не важно, с чего вы начнете и сколько раз повторите.

Как бы там ни было, вы немедленно попадете в прозрачные сети, расставленные главным героем. Тут никаких сомнений быть не может.

1

В наручных часах прерывисто запищал будильник. Звук был неровным, тихим, еле слышным, но достаточным, чтобы Киллиан, вздрогнув, открыл глаза и поспешил нажать кнопку.

Комнату вновь заполнила тишина, нарушаемая лишь дыханием Киллиана и еще одним, легким и чуть более быстрым, у него за спиной.

Не отрывая руки от часов, Киллиан осторожно повернул голову, стараясь двигаться как можно тише; девушка не проснулась. Ее лицо было скрыто за прядями рыжих вьющихся волос; она продолжала крепко спать. Он засмотрелся на ее грудь, которая ритмично поднималась и опускалась.

Киллиан лежал на кровати в футболке и пижамных штанах и ждал, как делал это каждый день.

Ждать пришлось недолго; все началось, как обычно, как происходило каждое утро. Приступ, который атаковал его через несколько секунд после пробуждения, сжимая грудную клетку и не давая дышать, развился стремительно и был мучителен, как всегда.

Киллиан выгнулся, раскрыв рот; взгляд его уперся в потолок, руки вцепились в простыни. Дыхание ускорялось. Сердечный ритм стал быстрее, пульс ощущался в висках, кончиках пальцев, в шее. Во рту пересохло. Ему не хватало воздуха. Воздуха!

Он вскочил одним прыжком, задыхаясь, как будто эти ужасные ощущения можно было оставить в кровати, рядом с рыжей девушкой. Короткая передышка. Паника могла вернуться почти мгновенно и навалиться еще сильнее. У него оставалось мало времени. Он глубоко вдохнул, чтобы прийти в себя, и аккуратно, бесшумно разгладил постель с той стороны, где спал. Наклонился к лицу девушки и поцеловал ее медно-красные волосы, прошептав:

— Клара… Пока, малышка.

Не обуваясь, он вышел из комнаты.

Часы на прикроватной тумбочке со стороны девушки показывали половину пятого утра. Рядом с часами стояла фотография, на которой рыжеволосая обнимала мужчину. Не Киллиана.

Он вышел в коридор и заглянул в свой потрепанный рюкзак, который лежал на комоде: убедился, что книжечка в черной обложке на месте. Потом схватил свои вещи и, подгоняемый необходимостью уйти как можно быстрее, вышел в гостиную.

Телевизор с выключенным звуком продолжал работать с вечера. На полу, у дивана, стояла тарелка с остатками фруктового салата. Киллиану пришла в голову мысль поднять ее, но, мгновенно оценив, какие последствия будет иметь это действие, он оставил тарелку на месте.

Босиком, в пижаме, Киллиан медленно открыл входную дверь, беззвучно вышел и осторожно закрыл ее за собой.

Поднимаясь в лифте, он устало смотрел на свои ступни — красивые, ухоженные, с аккуратными ногтями. Наверное, это была единственная часть его тела, близкая к совершенству. Киллиан встретился взглядом со своим отражением в зеркале. Бледная кожа, запавшие глаза, постоянное выражение усталости на лице вкупе со всем остальным заставляли его выглядеть старше своих тридцати. Его это не волновало.

Лифт поднялся на последний, тринадцатый этаж. До цели оставался один лестничный пролет.

Он открыл металлическую дверь, и ледяной зимний ветер чуть не сбил его с ног, заставив прищурить глаза, напрячь все тело и сжаться. На улице было ниже нуля, лежал тонкий слой выпавшего за ночь снега.

Киллиан быстро шел по крыше, стараясь как можно меньше прикасаться босыми ногами к ледяной поверхности. Он пару раз поскользнулся, пока не добрался до перил, но устоял на ногах.

Из дымовых труб поднимались плотные клубы белого пара.

Киллиан схватился рукой за металлический каркас цистерны с водой и, не колеблясь, встал на самый край крыши. В этом неустойчивом равновесии он практически висел над пустотой. Улица в шестидесяти метрах под ним была абсолютно пуста. В Нью-Йорке, городе, который не спит никогда, этот маленький закоулок все же еще не проснулся. На тротуаре, припорошенном нетронутым снегом, прямо под тем местом, откуда смотрел Киллиан, стоял ярко-красный автомобиль.

Спокойно, со странным упоением смотрел он вокруг. На западе, через две улицы, темнело огромное пятно Центрального парка. Слева был виден никогда не угасающий свет центра города, на горизонте — силуэты знаменитых небоскребов. Типичный открыточный вид для туристов, который, тем не менее, всегда завораживал Киллиана.