С малых высот - Николай Шмелев

Шмелёв Николай Александрович

С малых высот

Под Москвой

На аэродроме Тамбовской авиационной школы шли обычные учебные полеты. В синеющей выси раскатисто гудели моторы Мы, курсанты, сидели в «квадрате», терпеливо ожидая своей очереди на вылет. Полуденная жара и духота клонили ко сну.

Костлявый, длинный курсант Лева Слободин изливал душу:

— Эх, братцы! Чем больше смотрю на технику, что нас по небу возит, тем сильнее на «ястребок» тянет. Не улыбается что-то быть бомбером! Везу! Везу! У-у-у! — изобразил он гудение бомбардировщика.

— Позавчера, — продолжал Лева, — на нашем аэродроме приземлилась парочка «яков» Походил я вокруг одного из этих красавцев, в кабину заглянул Вот это машина! Мечта! Бомбардировщик взлетает — земля стонет! А «ястребки» раз — и ввинтились в небо. Проводил я их глазами и стою… Они уже из глаз скрылись, все смотрю и смотрю. Может, думаю, еще разок над полем пройдут. Вдруг откуда-то, как нарочно, вынырнул с тарахтеньем У-2. Тьфу ты, окаянный! Ни вида, ни скорости! Как только его небо терпит? А ведь недавно был летательный аппарат хоть куда…

— Почему был? — удивился кто-то. — Он и сейчас не хуже других.

— У-2 — это наша летающая парта! Мы на нем впервые воздуха глотнули. А ты — окаянный…

Ребята засмеялись Лежавший на траве Лева приподнялся на локте и, добродушно улыбаясь, взмолился:

— Братцы, я ничего плохого про У-2 не хотел сказать. Просто мне на истребитель хочется, скорость люблю… У-2 тоже на своем месте хорош: колхозные посевы опылять, врачей по деревням возить.

— А на границе он разве не несет службу? — спросил Игнатов, сидевший рядом с Левой.

— Несет! — согласился Слободин.

— Стало быть, тоже боевую задачу выполняет?

— Ну, это ты брось, — заупрямился Лева. — У нас всякая служба считается боевой: хоть штаб охранять, хоть дрова караулить.

— Правильно! — поддержал я Слободина. — Сказано — учебная машина такая она и есть! Но без нее на «ястребок» не попадешь!

— Глядите! — крикнул кто-то из курсантов. — Фиолетов на посадку идет!

К аэродрому планировал СБ. У самой земли самолет резко нырнул вниз и, ударившись о грунт колесами, подпрыгнул, словно на пружинах.

— Козла дал, — комментировал Слободин.

Все вскочили.

Скоростной бомбардировщик, точно ванька-встанька переваливаясь с хвоста на нос, быстро катил по взлетно-посадочной полосе. Почти у самой границы поля он замедлил бег, неуклюже развернулся и, накренившись набок, остановился, словно наскочил на невидимое препятствие. И тотчас же над кабиной машины показалась фигура инструктора.

— Начинается внушение! — безошибочно определил Игнатов.

Мы засмеялись.

— Сейчас скажет: «Летчика ценят по посадке!»

— Пусть говорит, — добродушно ухмыльнулся кругленький Анатолий Тябут. Как-нибудь переживем. Осталось всего три месяца.

Инструктор опустился в кабину. Самолет развернулся и медленно порулил на стоянку.

— А по-моему, три месяца — долго! С тоски посинеешь, — неожиданно заявил Агейчик, высокий парень из Ростова. — У меня счет короче. Каждому осталось выпить по сто компотов. Выпьем — и можно в боевой полк двигать. Только тебя. Лева, на истребитель не возьмут, — сказал он серьезно.

— Это почему же? — удивился Слободин.

— Лоб у тебя широковат малость. Стремительности в обличии не хватает! Ребята зашумели.

— Точно!

— Посадить его на «ишака»! Лева растянулся на траве.

— Ладно, я на чем угодно летать согласен. Лишь бы взяли. А вот вы куда пойдете?

— Лично я — в отпуск! — честно признался Агейчик. — Съезжу на месячишко к матери в Ростов, молочка попью, лещей половлю. Знаете, какие у нас лещи! Чебаками зовут.

Он оживился, будто на самом деле увидел этих чудо-рыбин.

— Знаем! Во! — шутя ответил кто-то и ударил по руке выше локтя.

— И такие бывают, — не стал возражать Агейчик.

— Что вы его слушаете, — перебил Агейчика Лева. — Врет он все. Молоко ему нужно… У него невеста в Ростове! Ему только отпуск дай — сразу женится!

Агейчик покачал головой и, приподнявшись, прыгнул на Слободина.

— Жми сало!

Кто-то навалился на них сверху, кого-то толкнули… Таких вольностей на аэродроме мы обычно не позволяли. Командир отряда требовал, чтобы все оставшиеся на земле курсанты внимательно наблюдали за полетами товарищей, анализировали их ошибки. Но сегодня, в солнечный субботний день, мы никак не могли сосредоточиться. Видимо, потому, что учеба в военной школе подходила к концу, впереди нас ожидало много нового, волнующего. Как тут не помечтать и не порезвиться!

Утром 22 июня мы, как обычно, пришли в столовую. Голубоглазая официантка Нина подала завтрак. За столом сидела наша компания: Лева Слободин, Анатолий Тябут, Эдуард Торский, Виталий Рысев, Евгений Игнатов. Мы, москвичи, держались всегда вместе.

В столовую, запыхавшись, вбежал старшина эскадрильи:

— Всем в казарму! Война! Германия напала на нашу страну!

— Война?!

В столовой стало тихо.

Война! Ход мыслей застопорился. Откуда-то издалека, словно из-под земли, прозвучал неузнаваемо глухой голос старшины отряда Фиолетова:

— Встать, бегом в казарму!

«Война! Война!» — в такт бегу отдавалось в ушах…

Неужели и в самом деле война? Не конфликты с самураями на Дальнем Востоке, не кампании по освобождению Северной Буковины или западных районов Белоруссии и Украины, не военные действия с белофиннами, а настоящая, большая война?..

И так вот сразу, неожиданно… А может, не вдруг и не совсем уж неожиданно? Разве мы не готовились к ней все эти годы? А последние события?.. Странная война в Западной Европе с «чудесным» спасением англичан из Дюнкерка, с прекращением огня в дни рождественских праздников, туманные газетные сообщения о переброске немецких войск с запада на восток, высадка гитлеровской дивизии в Финляндии…

Все это настораживало, тревожило, предвещало приближение большой войны.

А что же еще? А еще — твердая убежденность, что война, если она начнется, будет вестись на чужой земле.

И вот война началась. На нас напала фашистская Германия, та самая Германия, с которой совсем недавно был заключен Пакт о ненападении.

Быстрей в казарму!

Экзамены закончились через неделю. Без торжественных церемоний выпускная комиссия объявила приказ об окончании школы. Всем нам присвоили сержантские звания.

Человек тридцать выпускников, среди которых были Игнатов, Слободин, Емельянов и я, назначались летчиками-инструкторами в Чебоксарскую школу пилотов.