Падение - Виктория Крэйн

ВИКТОРИЯ КРЭЙН

Падение

Длинные праздники и постоянное сидение за застольем в замке — совсем не то, что может хорошо повлиять на мозги скучающих принцесс вроде меня или моих подруг. А скучающие жены и подруги способны на все. Вот так однажды и случилось, что наша небольшая компания собралась устроить вылазку не куда-нибудь, а в саму Преисподнюю.

Если вы помните, то Проход в Ад находится в подвале замка моего мужа, Всадника Апокалипсиса Смерти. Им-то мы и воспользовались, чтобы немного поработать над интерьером Преисподней, внеся в него славянский дух посредством колдовства и простых мазков кисти, раскрасив стены, мебель и все, что нам попалось под руку, под хохлому и гжель.

Ответ не заставил себя долго ждать. И вот перед нами оказалось несколько разъяренных, полных благородного негодования хозяев Ада…

Белет держал меня, совершенно ошалевшую от его неожиданного появления, за шарф и отпускать не собирался. Глаза его впились в мое лицо, в них было все: возмущение, ярость, укоризна, но главное — откровенное желание. Я попыталась было улыбнуться, отшутиться, вообще хоть что-то сказать, но он вдруг схватил меня в объятия, пол ушел у нас из-под ног, и мы… полетели.

Демон кружил меня в ночной темноте, крепко прижимая к себе огромными руками… Я боялась взглянуть вниз, зная, что там, далеко-далеко под нами, лишь бездна.

— Не бойся, — шептал он мне в ухо, — ничего не бойся, когда ты со мной.

— Но я боюсь… тебя.

— И меня не бойся, я никогда тебя не обижу.

И снова обжигающий поцелуй, которому я не могла… не хотела противиться.

Соски в тех местах, где они были проколоты, начало нестерпимо жечь. И я волей-неволей терлась ими о широкую грудь моего похитителя.

— Скоро станет легче, — пообещал Белет и взмахнул крылом, меняя направление полета.

— Ты о чем? — не поняла я.

Но он ничего не ответил, резко спикировав в алое марево под нами.

Через мгновение я лежала на алых шелках, а Белет, все еще в своем истинном обличье, сложив крылья, стоял рядом и смотрел на меня.

Он был просто огромный, очень высокий, и я казалась себе такой маленькой и потерянной рядом с ним. Я не могла отвести взгляда от его пламенных очей. Боже мой, я так привыкла к его человеческому облику, что даже в самых страшных фантазиях не могла себе представить, просто не понимала, а возможно, и не могла понять, каков он на самом деле.

Соски снова начало жечь, и я машинально потерла их пальцами. Но Белет тут же оказался надо мной — я даже не заметила его движения — и убрал мои руки. От глаз его в буквальном смысле исходил жар, тепло двигалось вслед за направлением его взгляда по моему телу, остановилось на сосках, обвело их, и я с трудом сдержала стон.

Затем длинные пальцы с золотистыми когтями ухватились за блестящие колечки и потянули мои соски вверх. Я невольно потянулась всем телом за его руками. По лицу демона скользнула улыбка. Такая светлая, знакомая, солнечная, но я видела длинные когти на своих грудях, и разум мой начал бить тревогу.

— Отпусти меня, Белет, — попросила я.

— Нет, радость моя, не отпущу.

Огромные теплые ладони демона прикасались к моему телу, гладили его, снова и снова возвращаясь наверх, к грудям, а затем спускались вниз, скользя по ногам. Взгляд следовал за руками, и тело мое, словно намагниченное, тянулось к этим длинным когтистым пальцам, чтобы быть ближе… чтобы получить еще одно прикосновение.

Изо рта Белета вдруг выскользнул длинный раздвоенный язык, покружил вокруг соска, пробрался под колечком, вернулся обратно. Ладони снова сжали мои груди, крепко, но очень нежно, большие пальцы чуть поглаживали их снизу, и я изогнулась от наслаждения под своим ласковым демоном.

Соски все так же жгло, мне даже казалось, что жжение сделалось еще сильнее, но оно не раздражало, а только возбуждало.

— Что это? — с трудом произнесла я. — Что за жжение?

— Это мой подарок тебе, звездочка моя. — Язык его все продолжал двигаться, ни на секунду не прекращая своего нежного, доводящего мое тело до безумия танца. — Я сам выковал эти колечки.

— Зачем? Мой муж не стал их снимать.

— Он бы их и не смог снять. — В пылающих глазах Белета плескалось удовлетворение. — Я выковал их в подземном пламени Ада. Их никто не снимет, кроме меня. Тебе нравится мой подарок?

— Смерть не смог бы их снять? — Я сделала попытку подняться с ложа, но демон меня не пустил, придавив сверху своим телом. Его бедро легло на мои ноги, не давая мне двинуться. — Почему я не помню, как ты их на меня надевал?

— Это больно. — Его пальцы снова потянули за колечки. — Я не хочу, чтобы тебе было больно, только хорошо. Очень хорошо.

И его рука нырнула под мои трусики.

— Белет! — охнула я. — Перестань! Мне надо домой.

— Не торопись. — Шепот его проникал мне в голову, туманя разум. — Мы же только начали.

— Татуировка, — пробормотала я, подставляя губы под поцелуй, потираясь сосками о грудь моего нежного похитителя.

— Она не действует здесь, в моих Владениях, малыш, не действует, пока ты носишь мои колечки.

Раздвоенный язык выскользнул из моего рта. Белет поднял к своим губам мою руку, поцеловал ладонь, запястье… прошелся губами по татуировке — и ничего не произошло. В его глазах засветился триумф.

— Вот видишь? Не действует. Элви, я ведь могу тебе дать то, что никогда не сможет дать твой супруг.

— Что же это? — Я уже почти ничего не соображала, голос Белета доносился словно издалека.

— Ребенок, милая моя. Ребенок! Твой Всадник никогда не сможет дать тебе ребенка, а я могу.

И с этими словами я почувствовала, как длинные пальцы Белета погрузились в меня, потом выскользнули обратно, и он навис надо мной. Рога его сияли в свете пламени, которое горело где-то за нами. Глаза светились расплавленным золотом.

— Я не могу больше ждать, любовь моя, прости, — шепнул он мне в губы.

И с этими словами он толкнулся в меня, раздвигая, расширяя… тараня… скользя… глубже… дальше… сильнее….

Я ахнула, почувствовав, как вся эта чудовищная длина вдруг оказалась во мне, и в ту же минуту демон принял свой человеческий облик, и тело мое расслабилось, покоряясь, отдаваясь…

— Моя, — простонал он. — Наконец-то ты моя. Вся моя…

Разум мой отказал окончательно. Я обхватила своего солнечного мальчика руками, ногами, вжимаясь в него, отвечая на каждый его удар, на каждый поцелуй, на каждое обжигающее касание губ.

И в момент наивысшей точки, когда тело мое забилось в судорогах, я увидела перед мысленным взором меняющие цвет глаза… черные кудри… нечеловечески прекрасное лицо, застывшее в ледяном, презрительном спокойствии.