Ангел миссис Ринальди - Томас Лиготти

Томас Лиготти

Ангел миссис Ринальди

Время от времени, в моём детстве, я видел поразительные сны, которые становились ужасающе отчётливыми, что заставляло меня просыпаться от крика. После я снова засыпал, устав от перенапряжения, вызванного ночными путешествиями моего тела во сне. Несмотря на то, что я был лишён естественного отдыха, была и положительная сторона: чудовищное богатство сновидений, красочный и болезненный мир. Мир, в действительности как таковой. Любой другой казался всего лишь тенью, в лучшем случае незаметной могилой на плодородном кладбище жизни.

Естественно, что мои родители были другого мнения на это счёт.

— С ним что-то не так, — я слышал голос отца, полный упрёка, доносившийся с первого этажа.

— С каждым днём всё хуже и хуже. — говорила мать, когда оказывалась в моей комнате. Однажды она прошептала: — Я думаю с этим надо что-то делать.

По тону её голоса я понял, что она не имела в виду посещение врача, на чём так настаивал мой отец. У неё было более сомнительное предложение, что без сомнения было более адекватным, когда дело касалось решения моей «проблемы». Моя мать была склонна к суевериям, и мои беспокойные сновидения должны были стать поводом. Её радостный и торжественный взгляд выдавал её беспокойство касательно собственных сновидений, в которых она сталкивалась с проявлениями различных тайных сил, она была знакома со специалистами в области эзотерики, толкователями непостижимого.

— Завтра твой отец рано уйдёт на работу. Ты останешься дома, когда придёшь из школы и мы пойдём к одной моей знакомой.

Позднее, на следующее утро, моя мать и я пошли в дом в пригороде, где нас вежливо встретили и мы уселись в гостиной дома вдовы миссис Ринальди. Возможно именно из-за усталости, вызванной беспокойным сном, я не мог собраться с мыслями. Несмотря на то, что комната, в которой мы находились, была достаточно освящена и аккуратно обставлена, очертания предметов были неясно размыты как на акварелях. Сумрак не рассеивал даже свет лампы, стоящей возле дивана, на котором сидели миссис Ринальди и моя мать. Я сидел в удобном кресле недалеко от них, и всё же всё в этой комнате ускользало от пристального взгляда, формы предметов как бы расплывались. Как хорошо я знал подобные интерьеры, похожие на тайные ландшафты сновидений, где всё пространство насыщено ощущением нереальности происходящего, и рано или поздно растворяется под пристальным взглядом. Я могу рассказать, как аккуратно всё выглядело вокруг — картины висели прямо, плотно прилегая к стене, запыленные статуэтки рядами стоящие на полках, тщательно разложенные по местам дорогие нарядные скатерти, и нежные цветы в небольших вазах из цветного стекла. Всё же была какая-то неуловимая хрупкость в равновесии этих предметов, как будто они были чувствительны к внезапному нарушению, которое могло произойти, неважно насколько незначительному, в тайной логике, сдерживающей их всех вместе. Это непостоянство чувствовала и сама миссис Ринальди, которая в действительности, возможно, являлась его причиной.

Собственно говоря, она являла собою пример типичной пожилой женщины со своими банальными секретами и низким голосом. На ней было простое серое платье домохозяйки, её неспешные манеры не соответствовали обычным представлениям о жителях провинции: её руки спокойно сложены на груди, тихий пристальный взгляд. Её лицо было очень бледным, глаза тусклы, а фигура худа. Она выглядела так, как будто что-то угнетало её, вытягивало силы, делая беззащитной перед лицом любой внешней опасности. На протяжении всего времени, пока моя мать пыталась объяснить причину нашего визита, Миссис Ринальди выказывала беспокойство, озабоченность, видимо её угнетали всё те же мысли, от которых она пыталась избавить себя и других на протяжении многих лет.

— Миссис, — сказала она моей матери, в то же время глядя мне в глаза, — Я хотела бы проводить вашего сына в другую комнату в этом доме. Там, возможно, я смогу как-то помочь ему.

Моя мать дала согласие, и Миссис Ринальди повела меня вниз по коридору, в комнату в задней части дома. Комната напомнила мне своим видом небольшой магазинчик, где товары разложены на тёмных полках вдоль стен, больших сундуках на полу, коробках разных размеров здесь и там. Ничего кроме всех этих предметов не было видно. Единственное окно было плотно занавешено, лишь голая лампочка на потолке служила единственным источником света.

Негде было сесть; только пустой голый пол; Миссис Ринальди взяла меня за руку и поставила в центре комнаты. Бросив на меня строгий взгляд, она отошла вглубь комнаты за моей спиной.

— Ты знаешь, что такое сны? — тихо спросила она и сразу начала давать ответ на собственный вопрос. — Это, черви, паразитирующие на твоих душе и разуме, кормящиеся этим, так же как и обычные черви трупами. Этот процесс затрагивает также и тело, после чего разлагаются разум и душа, и так происходит бесконечно, до самой смерти. Эти вещи неразделимы, как и всё остальное. Потому что всё взаимосвязано. Даже наиболее чуждые и далёкие друг от друга вещи. Если эти сны не могут кормиться и расти в своём мире, они могут вторгнуться в твой и завладеть им, использовать его каждую ночь, истощая тебя. Они питаются им, расходуя твои силы. Они используют твою маску, и маски лиц тех, кого ты знаешь: вещи, принадлежащие тебе, они используют на своё усмотрение. Некоторые люди настолько податливы, что они легко могут пользоваться ими. Они используют каждого, и так было всегда, потому что они пришли из прошлого, до того как все миры пробудились от долгого беспомощного сна в ночи. И они, эти существа, которые мы называем снами, до сих пор стараются отбросить нас назад, в великую безумную тьму, чтобы использовать нас пока мы одиноко спим, истощать нас до самой смерти. Каждый раз, ночь за ночью, они отчуждают нас от самих себя, отдаляя от истинного положения вещей. Я очень хорошо знаю, как это происходит, что сны делают с нами. Они заставляют нас танцевать со странными иллюзиями, которые истощают нас, и мы умираем. В тебе же они легко нашли партнёра для своих чудовищных танцев.

Эти слова приоткрыли завесу тайны Миссис Ринальди, это была уже не просто спокойная мудрая женщина, а женщина, которая помогла мне понять те вещи, о которых я лишь догадывался, до того дня в комнате, где сундуки и странные коробки были разбросаны повсюду, а вдоль стен вырисовывались очертания громоздких шкафов и плотно закрытых дверей, ящиков с нагромождёнными на них предметами.

— Конечно, — продолжала она, — ты не сможешь полностью избавиться от снов в течение жизни, но ты сможешь отдалить их настолько, что они не смогут причинить тебе особого вреда. Они всё равно восторжествуют в конце, вернув тебе ночной покой. В конце концов, они крадут время, которое имеет значение для вечности. Они разрушают нас любыми способами, лишая нас возможности быть или стать ангелами, чистыми, безмятежными и бессмертными. Из-за снов мы терпим все эти скудные годы, со всеми их невзгодами. Это всё, что я могу предложить тебе, даже если ты не понимаешь, что это значит. Это совсем не значит, что ты потерпишь крах раньше твоего часа.