Железная Женщина - Тэд Хьюз

Железная Женщина

Глава 1

Занятия в школе закончились, и начались весенние каникулы. Люси шла домой по дороге через болота, прогуливаясь по обочине вдоль зарослей камыша, и как раз подходила к мостику над глубоким водостоком. Она называла это место Выдрин Пир, потому что однажды видела там выдру, которая сидела на самом краю моста, над черной водой, и поедала угря. С тех пор миновало три года. Но всякий раз, приближаясь к этому месту, она с волнением и надеждой смотрела в сторону моста.

Сегодня на мосту, как обычно, было пусто. Проходя по нему, она поглядела в просвет между решетками перил. Она всегда так делала – вдруг оттуда, из черной воды, на нее посмотрит выдра – или, может, она как раз будет там проплывать.

И сегодня в воде что-то было. Но что? Она перегнулась через ограду и присмотрелась.

Глубоко в темной воде извивалось что-то белое. Какая-то рыба?

Вдруг она поняла: это был угорь, но вел он себя очень странно. Сначала она подумала, что угрей двое и они дерутся - но нет, всего один. Он скручивался и раскручивался. Потом стал носиться кругами, продолжая извиваться. Потом высунул хвост из воды - и штопором зарылся в ил, подняв со дна серое облачко. И вынырнул опять, высунув голову из воды. Люси видела, как открывается крошечный рот, видела острую мордочку, бледную полость рта.

Потом он скрутился в узел - маленький угорек, не больше фута.

Словно в танце, он извивался, кружился, метался, и течение уносило его все дальше. Вскоре его уже не было видно под блестящей поверхностью воды. Затем, ярдов через двадцать ниже по течению, его голова вновь показалась над водой - и, завертевшись, исчезла. И снова показалась - и снова исчезла. И опять все повторилось.

Что с ним стряслось? Она смотрела, как угорек выныривает и открывает рот, и у нее что-то сжалось внутри. Ей хотелось взять угорька в руки и помочь ему. Ему нужно было помочь. Что-то с ним было не так.

Она смотрела на гладь воды в крапинках света - там вдалеке, где канал сворачивал в высокие заросли тростника, - и в этот миг ощутила еще кое-что.

Голова у нее закружилась и ноги подкосились – она даже не сразу поняла, что случилось. Она ухватилась за перила моста и расставила ноги. Ей показалось, что сами перила дрожали, и от этого - ее руки.

Что это?

Грязная цапля с тревожным криком поднялась из зарослей тростника. Она взлетела – но не так, как летают обычно цапли - медленно, царственно: она билась и молотила обвисшими крыльями, будто карабкаясь вверх по невидимой лестнице, а поднявшись высоко над болотами, кувырком понеслась к морю. Там, на болотах что-то сильно ее напугало. Но что? Птица была так испугана, что Люси самой стало страшно.

Болото всегда было безлюдным местом. Теперь она ощутила, как тут одиноко. Она стояла, глядя в небо – над ней медленно плыл необъятный голубовато-розовый облачный купол. Она опять посмотрела вдаль - туда, где водосток терялся в камышах, примятых ветром. Угря больше не было видно - наверное, он все так же извивается и выныривает, и течение несет его дальше через болота. Она посмотрела вниз, на воду под мостом - черный поток двигался неслышно, сминая завитушки света.

И тут - опять. Мост у нее под ногами тряхнуло и перила дернули ее руки. В тот же миг мелкая зыбь покрыла всю поверхность канала.

Землетрясение! Должно быть, это землетрясение.

Люси испугалась совершенно по-новому. Несколько секунд она шелохнуться не смела. Было и так страшно думать, что мост вот-вот обрушится и она упадет в канал, где корчатся ужи. Но еще страшней было представить себе, как на болотах появляется большая трещина, и как она сама, и вся эта вода, грязь, угри и тростник проваливаются в бездонную черноту - может, в самом центре земли. Она ощутила, как пальцы на ногах у нее подворачиваются, словно когти, и стопы покалывает от электричества.

Тогда она пошла вперед, стараясь идти как можно быстрей – но это было все равно, что шагать по прыгучей узенькой доске между крышами небоскребов. С опаской она поднимала ноги – то одну, то другую - и ставила на дорогу - устойчиво, но осторожно. Как можно скорей - и все же довольно медленно. Но вскоре Люси пустилась бежать – она ничего не могла с собой поделать. А вдруг из-за этих толчков потолок рухнул прямо на маму? Или вообще, все дома в деревне обрушились, словно костяшки домино? А вдруг какой-нибудь высоченный кран – там, на фабрике – опрокинулся и упал на отца?

Землю снова тряхнуло, и зацепившись на бегу левой ногой за правую, Люси упала, потеряв равновесие. Пока она лежала, едва дыша, не в силах подняться, землю тряхнуло снова. На сей раз, казалось, сама дорога ударила ее в грудь и в живот - сильно и жестко. И потом еще раз - она видела, как подпрыгивает дорожный гравий у нее перед носом. Она все лежала, распростершись на земле – и тут услышала нечто и вовсе странное. Точно не голос птицы. Он доносился с болот у нее за спиной - протяжный стон, будто вой пожарной сирены. Люси вскочила и побежала, не разбирая дороги.

Вот уже показалась голова. Только она еще не была похожа на голову – казалось, это просто огромный черный холм, увенчанный тростником, с которого потоками льется грязь. Но рот, издавший тот первый протяжный вой, проступил отчетливо - губы двигались медленно, как у краба, выплевывая грязь и коренья.

Прошло полчаса, и холм зашевелился снова. Он приподнялся, так что тростник по обе стороны вздыбился, и сквозь него полились потоки черной водянистой грязи. Рот открылся и издал протяжный гулкий стон – голова высвободилась окончательно. Еще один стон перешел в протяжный вой. Чайка, пролетавшая над болотом, словно клочок бумаги, испуганно дернулась вверх – перед ней, будто стена утеса, внезапно возникла громада текучей грязи, с которой потоками лилась чернота - комья земли с тростником и кореньями, в которых извивались травяные змеи, и водяные полевки летели оттуда вниз, щурясь, попискивая и молотя передними лапами.

Черный силуэт величиной был как два или три слона. Казалось, это гигантский динозавр с головой гиппопотама восстает из доисторических пластов земли, поднимаясь на всех четырех лапах. Но вот он уселся на землю - и тут же силуэт стал похож на человека – невероятно огромного, но человека. Гигантские пальцы прошлись по волосам, отбрасывая куски грязи и тростника. Наконец, издав протяжный стон, урча и клокоча, громада поднялась во весь рост. Поистине исполинская, похожая на человека статуя из черной грязи, с завыванием запускавшая в волосы пальцы, возвышалась над безлюдным болотом.

Примерно на расстоянии полумили оттуда ученый-орнитолог, склонившись над гнездом выпи, держал в руках тело птицы – яйца, на которых она сидела, были совсем холодные. Он весь день провел в укрытии, всего в десяти футах оттуда, наблюдая за птицей в надежде, что птенцы вот-вот вылупятся - он знал, что им уже пора. Когда земля затряслась, так что задрожал фотоаппарат на треноге, он решил, что где-то далеко, наверно, взрывают карьер. А тот странный звук, наверно – это вой фабричной сирены. Он знал, что за городом, всего в двух-трех милях, находится фабрика. А как иначе это могло объясняться? Но когда тот гулкий вой раздался во второй раз, он увидел нечто куда более изумительное. Он уставился в окуляры бинокля: две большие мухи ползали по глазу выпи, сидевшей на гнезде. Потрясенный, он осознал, что птица мертва. Весь этот день, а может, и вчерашний тоже, он наблюдал за мертвой птицей. Это было важнее, чем какие-то звуки. Он выбрался из укрытия, вынул из гнезда мертвую птицу и ужаснулся: тельце было совершенно окоченевшим.

Он подумал, что надо бы взять яйца и птицу с собой, чтобы коллега-ученый исследовал их и выяснил, отчего они погибли – и тут вой послышался в третий раз - гораздо громче, чем прежде. В тот же миг болото затряслось, как огромное желе, и он решил: землетрясение! И вот откуда, наверное, вой сирены!

Его укрытие находилось недалеко от дороги, на краю холма, который выдавался в болота. Там росли развесистые ивы, из-за которых он не видел, что напугало цаплю и чайку. Но сама мысль о землетрясении его порядком встревожила. Уместив холодные яйца в ладони и зажав тело птицы подмышкой, он взял фотоаппарат и вернулся к машине, которую поставил тут же под ивами. Он открыл дверь машины – и землю снова тряхнуло.

По колее, оставшейся в траве, он выехал на дорогу недалеко от моста, с которого Люси наблюдала за угрем. Оттуда он свернул направо, по направлению к городу – и тут зрачки его расширились, а мысли лихорадочно заплясали: футах в ста от дороги стояла, покачиваясь, высокая черная башня – совершенно ни на что не похожая. Разве только на радио-башню – или может, на радар под камуфляжной сеткой. Башня двинулась – но он все искал разумное объяснение. Может, это мельница без ветрил, которую передвигают на новое место – перемещают ведь в Америке целые дома. А может, здесь идут киносъемки – может, снимают фильм ужасов – и ясно тогда, откуда те мерзкие звуки. Он просто не знал, что думать, и продолжал вести машину ей навстречу.