Вдохновенный друг Шекспира - Святослав Бэлза

Святослав Бэлза

Вдохновенный друг Шекспира

Морозов М. М. Театр Шекспира (Сост. Е. М. Буромская-Морозова; Общ. ред. и вступ. ст. С. И. Бэлзы). — М.: Всерос. театр. о-во, 1984.

Почти все, пишущие об этом прославленном ученом, не могут удержаться от соблазна напомнить, что именно он изображен на серовском полотне "Мика Морозов". И тут нет ничего удивительного: ведь из числа портретов, созданных Валентином Серовым, этот — один из самых известных. Посетители Третьяковской галереи подолгу задерживаются у изображения сидящего в кресле очаровательного мальчика лет пяти. Кисть мастера запечатлела поразительно одухотворенное выражение лица ребенка, в громадных темных глазах которого одновременно и детское удивление, восторженность, и недетская серьезность, целеустремленность. Эта поистине "глаза души", души щедрой и пылкой, и такими их на всю жизнь сохранил профессор Михаил Михайлович Морозов (1897–1952), ибо именно он был тем мальчиком, которого увековечил Серов.

"Этот портрет передает не только Мику того времени; в нем Серов схватил основную черту его натуры, его необыкновенную живость, и оттого все находили этот портрет очень похожим и на взрослого Михаила" {Цит. по кн.: Михаил Морозов. Избранное. М., 1979, с. 617.}, - писала мать М. М. Морозова Маргарита Кирилловна (урожденная Мамонтова), которой довелось пережить своего сына. И другие люди, близко знавшие Михаила Михайловича, единодушно отмечают такое сходство. "Все в нем было броско и ярко: остро глядящие, черные с блеском глаза, звучный голос, громкий смех, — вспоминал Самуил Маршак. — Несмотря на его большой рост, мы неизменно узнавали в нем того жадно и пристально вглядывающегося в окружающий мир ребенка, "Мику Морозова", которого так чудесно изобразил когда-то великий русский художник Валентин Серов" {Там же, с. 622.}. Если картина Серова навсегда осталась в истории русской живописи, то мальчик, изображенный на ней, когда подрос, вписал заметную страницу в развитие отечественной филологии и театроведения.

Уже в молодости у Морозова проявился литературный талант, и он мечтал стать писателем. Сочинял рассказы и пьесы (несколько из них было поставлено маленькими московскими театрами в первые послереволюционные годы). Проявлял большой интерес к отечественной истории (о чем свидетельствует очерк "У града Китежа"). Затем увлекся режиссурой, начал переводить (обычно в соавторстве) пьесы Шиллера, Мюссе, Шекспира.

После него остались также замечательные стихи — в 1983 году они вышли отдельной книжкой в издательстве "Советский писатель". Но при жизни Михаила Михайловича мало кто знал, что маститый профессор "грешил" стихами, — это была внутренняя потребность, он сочинял их для себя, не помышляя о публикации.

   У книжного слепого шкафа   С тобой мы коротаем ночь,   О, муза жизни, дочь Фальстафа   И феи златокудрой дочь!

   Ее напевы сладострастны,   И мысли радостно ясны   И в бурях осени ненастной,   И в золотых огнях весны.

   Ах, если сердце надрывалось,   В тугих висках стучала кровь, —   Она, как мать, ко мне склонялась   И к жизни возвращала вновь… —

писал Морозов в 40-е годы в стихотворении "Моей музе". Его муза поистине была "музой жизни", и стихи отражают поэтическое мировосприятие автора. Они отмечены мягким лиризмом, передающим тонкость и впечатлительность его художественно одаренной натуры, а глубокие познания ученого способствовали философской насыщенности создаваемых образов.

Круг интересов М. М. Морозова отличался необычайной широтой. Он был замечательным педагогом и видным общественным деятелем. Как исследователя его одинаково манили наука о литературе, театроведение и лингвистика. И три этих серьезных увлечения слились в одну всепоглощающую страсть к Шекспиру. В автобиографии Морозов назвал шекспироведение своим "любимым делом", — и действительно оно стало делом всей его жизни.

Слово "гений" само по себе служит исчерпывающей характеристикой и ни в каких дополнительных эпитетах вроде бы не нуждается. Но когда речь заходит о Шекспире, этого оказывается мало, и вот какими — и чьими! — определениями сопровождается оно применительно к творцу "Гамлета": "многосторонний" (Пушкин), "необъемлемый" (Лермонтов), "мирообъемлющий" (Белинский).

Более ста лет назад, в дни, когда отмечалось 300-летие со дня рождения величайшего английского поэта и драматурга, И. С. Тургенев сказал в своей речи: "Мы, русские, празднуем память Шекспира, и мы имеем право ее праздновать. Для нас Шекспир не одно только громкое, яркое имя, которому поклоняются лишь изредка и издали: он сделался нашим достоянием, он вошел в нашу плоть и кровь". Это в самом деле так — достаточно вспомнить слова Пушкина об "отце нашем Шекспире". Опираясь на богатейшие традиции освоения шекспировского наследия русской культурой и филологической наукой, начало которому было положено еще в середине XVIII века, М. М. Морозов внес огромный вклад в развитие советского шекспироведения.

Определенным итогом его изысканий была превосходно написанная книга "Шекспир", впервые изданная в 1947 году в серии "Жизнь замечательных людей". Примечательно, что в этой книге есть глава, названная "Вопрос об авторстве". Дело в том, что с давних пор имеют хождение легенды, будто не сам низкородный Шекспир написал произведения, известные под его именем, и на их авторство выдвинуто множество претендентов. Но на поверку оказались не основательны все версии, согласно которым подлинным создателем шекспировских шедевров был граф Рэтленд, граф Оксфорд, граф Дерби или какой-нибудь еще титулованный сочинитель, или знаменитый философ Фрэнсис Бэкон, или не менее знаменитый драматург Кристофер Марло. Быть может, как раз потому Морозов столь яростно обрушивался на тех, кто ставил под сомнение авторство Шекспира, что сам он, казалось, знал о нем абсолютно все, словно был его современником.

По имени властвовавшей тогда королевы последние десятилетия XVI — начало XVII века в Англии принято называть елизаветинской эпохой. Человечество, однако, вносит со временем коррективы и в хронологию, для которой все чаще избираются в качестве ориентиров имена ярчайших светочей разума, а не тех или иных коронованных особ. Была дантовская эпоха в Италии и пушкинская пора в России, а ее величество Елизавета I восседала на английском троне во времена "царя драматических поэтов" — Шекспира.

Глубочайшим знатоком вот этой — шекспировской — эпохи был профессор М. М. Морозов. Он досконально изучил словарь Шекспира и английский язык XVI века со всеми бывшими в ходу идиомами, изучил быт и реалии "доброй старой Англии", что необходимо — как он показал — для полного постижения шекспировских текстов (см. его работы "Язык и стиль Шекспира", "Метафоры Шекспира как выражение характеров действующих лиц"). На страницах книг и статей М. М. Морозова не только сам Шекспир, но и его многочисленные герои предстают буквально как живые. Вслед за Пушкиным он подчеркивал необходимость восприятия образов, созданных гением Шекспира, в развитии и посвятил этому специальное исследование.

Особенно посчастливилось тем, кому удалось слушать публичные выступления или университетские лекции профессора Морозова. Тут его беспредельная эрудиция и энтузиазм оказывались помноженными на ораторское дарование и подлинный артистизм, то в совокупности производило неизгладимое впечатление на аудиторию. Он как бы брал слушателя за руку и приглашал своершить вместе с ним увлекательное путешествие в страну чудес, имя которой — Шекспир. В этой стране ему был знаком каждый уголок, и он находил удивительно точные, убедительные слова, чтобы не только сделать для других близким и понятным, но и заставить их полюбить то, во что был горячо влюблен сам.

Морозовские труды о Шекспире еще при жизни ученого получили заслуженное признание как в нашей стране, так и за рубежом. Его обстоятельная работа "Шекспир на советской сцене" была издана в 1947 году по-английски в Лондоне с предисловием Дж. Довера Уилсона. В начале этого предисловия виднейший британский шекспировед писал: "Мы все отдавали себе отчет в том, что Шекспира высоко почитают в Советском Союзе, почитают к тому же "по традиции", как мог бы сказать Гамлет. Мы знаем также, что профессор Морозов один из ведущих, если не главный авторитет в этой области" {Shakespeare on the Soviet Stage by Mikhail Morozov. Introduction by J. Dover Wilson. London, 1947, p. 5.}.

В своих работах М. М. Морозов не раз упоминал имя замечательного русского трагика первой половины прошлого века Павла Мочалова, с огромным успехом игравшего Гамлета, Отелло, Лира. Взыскательный Белинский в статье "Гамлет", драма Шекспира, Мочалов в роли Гамлета" признал, что "для гения Мочалова нет границ". А в эпитафии актер был назван вдохновенным другом Шекспира. Слова эти, думается, с полным основанием могут быть отнесены и к профессору Морозову.