Десятый круг ада - Юрий Виноградов

Юрий Виноградов

Десятый круг ада

Часть первая

1

Весной 1941 года профессор Иозеф Шмидт неожиданно получил приглашение прочитать месячный курс лекций по органической химии в Берлинском университете. Профессор согласился. Признаться, он соскучился по когда-то любимой преподавательской работе, по студенческой бесшабашной среде, к тому же обещанным высоким гонораром можно было поправить тяжелое материальное положение и завершить наконец разработку эффективнейшего препарата по уничтожению полевых грызунов. Ассистентом профессор намеревался взять своего ученика, работавшего вместе с ним в его частной химической лаборатории, но буквально за день до отъезда из Вальтхофа в Берлин доктора Юргена Лаутербаха в срочном порядке мобилизовали в организацию Тодта и отправили в южную Германию на строящийся военный завод взрывчатых веществ. Ректорат университета предложил Шмидту на ассистирование доктора Штайница, тоже в прошлом его ученика, и профессор вынужден был согласиться. Он хорошо помнил коренастого, мускулистого, с фигурой боксера студента — ортсгруппенлейтера химического факультета, посланного на учебу национал-социалистами. Штайниц оправдал тогда их доверие: все антифашистски настроенные студенты, несмотря на протесты Шмидта, были исключены из университета. Такая же участь постигла и преподавателей, чьи взгляды не совпадали с политикой нацистов. В деканате химического факультета уже поговаривали об увольнении самого профессора Шмидта, но Штайниц его почему-то не трогал. Наоборот, он всякий раз подчеркивал свое уважение к профессору, восторгался его лекциями и открыто гордился им как выдающимся представителем немецкой нации, знаменитым на весь мир химиком-органиком. Штайниц пытался сблизиться с профессором, но Шмидту претило подобное сближение. Даже более того, он просто ненавидел ортсгруппенлейтера химического факультета, хотя не мог отказать ему в способности трезво мыслить, быстро схватывать самое необходимое в лекциях, а главное — практически претворять свои идеи в жизнь. Подолгу Штайниц засиживался в лаборатории, проделывал многочисленные опыты. Настойчивость студента радовала профессора, он видел, что из него может выйти если не талантливый, то очень способный химик-органик. К тому же Штайниц увлекался микробиологией, что несомненно импонировало всемирно известному ученому.

После окончания университета Штайница, получившего степень магистра, деканат химического факультета намеревался оставить у профессора ассистентом, но Шмидт не согласился, сославшись на своего более талантливого ученика Лаутербаха, которому уже обещал эту должность. Профессор попросту не хотел работать рядом с человеком, пусть и способным, чье политическое кредо претило ему.

Штайница направили в концерн анилино-красочной промышленности «Фарбениндустри». Профессор даже не поинтересовался, на какую должность, ибо был уверен, что больше они никогда не увидят друг друга. Правда, Штайниц впоследствии несколько раз пытался наладить контакт со своим учителем, от имени концерна предлагая выгодные контракты по разработке сильнодействующих отравляющих веществ против вредителей сельского хозяйства, но Шмидт, ссылаясь на уже начатые исследования, всякий раз отказывался.

И вот теперь доктор Штайниц будет ассистировать ему при чтении лекций по органической химии. Будучи по натуре человеком осторожным, профессор пытался найти связь между внезапной отправкой на военный завод Юргена Лаутербаха и заменой его Штайницем. Победоносной немецкой армии, захватившей половину Европы, действительно требовалось много взрывчатых веществ. Поэтому отправка на завод опытного специалиста вполне оправдана с точки зрения военных властей. А появление в университете Штайница, продолжавшего работать в «Фарбениндустри»? Вероятно, простое совпадение?

Опасения Шмидта оказались напрасными. Штайниц встретил своего учителя, как и подобает благодарному ученику. Он оказался великолепным ассистентом, предугадывал любое намерение профессора. Лекции проводили оживленно и интересно, самая большая аудитория химического факультета не могла вместить всех желающих. Студенты, чтившие профессора как гения, провожали его бурными аплодисментами, и Шмидта радовала каждая встреча с ними.

Ассистент ежедневно привозил профессора в университет из гостиницы, где ему был снят хотя и небольшой, но по-домашнему уютный номер, и после лекций увозил обратно. Это льстило самолюбию ученого. Еще бы, доктор наук сопровождает его в машине, открывает перед ним двери. Видимо, не сладко Штайницу живется в «Фарбениндустри» и не хочет ли он по окончании курса лекций проситься к Шмидту в помощники? Пусть просится, пусть — отказ ему обеспечен, хотя место помощника после ухода Лаутербаха на военный завод свободно. Внутренне профессор все еще чувствовал неприязнь к своему бывшему ученику и не мог простить тому изгнания из стен университета многих однокурсников.

Доктор Штайниц был уже не молод. Ему давно перевалило за сорок, но юный задор, недюжинная физическая сила, которую было нетрудно распознать в его плотной фигуре, и постоянная неутомимость могли бы охарактеризовать его как довольно молодого человека, только что сошедшего со студенческой скамьи. Скромность и Штайниц — раньше это было несовместимым. Теперь эти соотношения казались иными — видимо, неудачно сложившаяся карьера сделала человека совершенно другим. У профессора порой появлялась даже жалость к бывшему ученику.

— Над чем вы сейчас работаете, доктор Штайниц? — поинтересовался он.

На скуластом лице ассистента с выдвинутым вперед массивным подбородком появилась удовлетворенная улыбка: профессор наконец-то заговорил с ним на тему, не касающуюся курса читаемых лекций.

— Продолжаю начатое вами, дорогой профессор. Хотелось бы создать сверхсильнодействующие отравляющие вещества… — Штайниц сделал небольшую паузу, наблюдая за учителем. И Шмидт не выдержал:

— Для борьбы с полевыми грызунами?

— Да, да. Именно с грызунами, — поспешно согласился Штайниц. — Сколько убытков терпит от них наше сельское хозяйство!

— Благодатная работа, — произнес профессор.

— Правда, я пытаюсь сделать еще кое-что… — заулыбался ассистент.

«Кое-что», — повторил про себя еще раз и отвернулся, давая понять, что это самое «кое-что» его никак не интересует. Он не хотел быть навязчивым и вдруг заговорил о своей семье, особенно расхваливая единственную дочь Эрну.

— Моя семья очень бы хотела видеть вас, — неожиданно предложил Штайниц. — Не смогли бы вы завтра, после обеда, навестить нас, дорогой профессор? Поверьте, мы были бы счастливы принять у себя величайшего в мире ученого.