Холодная гавань - Джек Хиггинс

Джек Хиггинс

Холодная гавань

Эту книгу я посвящаю моей дочери Саре

Глава 1

Тела, тела вокруг, освещенные лунным светом, некоторые в спасательных жилетах, другие без. Море, покрытое нефтью, горит, и Мартин Хейр, поднятый на гребень волны, видит то, что осталось от эсминца: нос уже ушел под воду, потом глухой взрыв, корма поднимается и судно начинает быстро погружаться. Он соскользнул по волне, поддерживаемый на плаву спасательным жилетом, но другая волна накрыла его, он захлебнулся, теряя сознание и судорожно ловя ртом воздух, чувствуя сильную боль в раненой груди.

Море с бешеной скоростью устремлялось в узкий пролив между островами. Казалось, стихия навсегда завладела им и понесла дальше с какой-то страшной силой, где-то в ночи стихали крики умирающих. Новая волна подняла его, задержала на гребне, полуослепшего от соленой воды, а потом резко швырнула вниз, к спасательному плотику.

Он ухватился за одну из веревочных петель и посмотрел вверх. С плотика свесился вниз человек, японский офицер в форме. Он был без обуви. Хейр почему-то обратил внимание на эту деталь. Они долго смотрели друг на друга, потом Хейр попытался рвануться вверх. Но у него уже не было сил на это.

Японец молча пополз к нему, дотянулся, ухватил за спасательный жилет и втащил на плот. В этот момент они попали в воронку, плот завертелся, словно волчок, и японец рухнул в море вниз головой. Через несколько секунд его отнесло уже на десяток ярдов, его лицо освещала яркая луна. Он рванулся вслед за плотиком назад, стараясь прорваться через пенный бурун между гребнями волн. Внезапно Хейр увидел плавник акулы. Японец даже не вскрикнул, просто вскинул руки и исчез. И Хейр закричал, как всегда, вскочив на постели, весь в поту.

На этот раз дежурила миссис Макферсон, женщина лет пятидесяти, с сильным характером, не допускавшая глупостей, вдова, двое сыновей которой — морские пехотинцы — воевали в Азии. Она только что вошла и остановилась посреди палаты, уперев руки в бока.

— Снова тот же сон?

Хейр поставил ноги на пол и потянулся за больничной пижамой.

— Да, опять. Кто из докторов дежурит с вечера?

— Капитан Лоуренс, но он вам не поможет. Еще пара таблеток — и вы просто опять заснете, как вчера, до вечера.

— Который час?

— Семь. Почему бы вам не принять душ, а я пока приготовлю вашу новую красивую форму. Вы могли бы спуститься поужинать, это поднимет вам настроение.

— Не уверен. — Он посмотрел в зеркало и провел пальцами по спутанным прядям черных волос с проседью — в сорок шесть седина никого не удивляет. Лицо моложавое, но бледное после месяцев, проведенных в госпитале. Глаза тусклые, в глубине застыло выражение безнадежности.

Он открыл ящик тумбочки, достал зажигалку, пачку сигарет и закурил. Подойдя к окну, он закашлялся и выглянул в сад через балкон.

— Восхитительно, — заметила сестра. — Одно хорошее легкое у вас еще осталось, но вы торопитесь доделать то, что японцы так успешно начали! — Около постели стоял термос с кофе. Она плеснула немного в чашку и поднесла ему: — Пора начинать жить, капитан. Как это говорят в голливудских фильмах: для вас война окончена. Вообще-то, вам не стоило заниматься этим с самого начала. Эта игра — для молодых мужчин.

Он глотнул кофе.

— Ну и что дальше?

— Назад в Гарвард, профессор. — Она улыбнулась. — Студентам вы понравитесь. Все эти награды… Не забудьте надеть форму в первый день.

Он заставил себя улыбнуться.

— Да поможет мне Бог, Мэдди, но я не думаю, что смогу вернуться. Я познал вкус войны, теперь я отравлен.

— И она попробовала вас на зуб, мой милый.

— Я знаю, эта мясорубка около Тулугу доконала меня. Мне сдается, что она сделала меня ни на что не годным.

— Ну-ну, вы взрослый мужчина. Вам хочется сидеть в этой комнате, медленно разлагаясь, и больше ничего. — Она подошла к двери, открыла ее и повернулась. — Только я посоветовала бы вам причесаться и привести себя в приличный вид. К вам пожаловал визитер. Он хмыкнул:

— Визитер?

— Да, он сейчас разговаривает с капитаном Лоуренсом. Я не знала, что у вас есть знакомые в Великобритании.

— О чем это вы? — спросил Хейр удивленно.

— Ваш посетитель. Очень высокого ранга. Бригадир Мунро из британской армии, хотя такое даже и в голову никому не придет. Он даже форму не носит.

Она вышла, притворив за собой дверь. Хейр постоял в полной растерянности, потом поспешил в ванную и включил душ.

Бригадиру Дугалу Мунро было шестьдесят пять лет. У него были седые волосы и некрасивое, но обаятельное лицо. Твидовый костюм от Донегала плохо сидел на нем. Он носил очки в металлической оправе, принятые в британской армии.

— Но он в порядке? Мне нужно это знать точно, доктор, — произнес Мунро.

На Лоуренсе был белый халат, надетый поверх формы.

— Вы имеете в виду физически? — Он открыл историю болезни. — Ему сорок шесть лет, бригадир. Он получил три осколка шрапнели в левое легкое и провел шесть суток на спасательном плотике. Это просто чудо, что он еще с нами.

— Да, я понимаю, — ответил Мунро.

— Этот человек был профессором в Гарварде. Конечно, он морской офицер в запасе, известный яхтсмен, человек со связями, добившийся, чтобы его послали на Тихоокеанский флот — в сорок три года! — когда началась война. — Лоуренс продолжал листать страницы. — Он побывал в каждом чертовом пекле на Тихом океане. Капитан-лейтенант, ордена… — Он пожал плечами. — Наш герой получил все, включая два Морских креста и этот последний бой около Тулугу. Японский эсминец просто выбросил его из воды прямым попаданием, а он все же протаранил его и взорвал. Он должен был погибнуть.

— Я слышал, остальные почти все погибли, — заметил Мунро.

Лоуренс захлопнул папку.

— Вы знаете, почему он до сих пор не получил орден Почетного легиона? Потому что его представил генерал Макартур, а флот не любит вмешательства армии.

— Но вы не кадровый военный моряк, насколько я понимаю? — спросил Мунро.

— Откуда вы знаете?

— Прекрасно. Я не армейский офицер, так что скажите мне наконец прямо, он в порядке?

— Физически — да. Но имейте в виду: последняя переделка отняла десять лет жизни у этого человека. Медкомиссия отметила, что ему противопоказана морская служба. Имея в виду его возраст, он сейчас легко может демобилизоваться по состоянию здоровья.

— Понятно. — Мунро задумчиво постучал пальцем по лбу. — А как вот с этим?

— С головой? — Лоуренс пожал плечами. — Кто знает? У него была депрессия реактивного характера, но она проходит. Он плохо спит, редко выходит из своей комнаты и, самое главное, не знает, чем теперь заняться.

— Значит, его можно выписать из госпиталя?

— Безусловно. Он физически здоров вот уже несколько недель. Естественно, при наличии соответствующего разрешения.

— Оно у меня есть.

Мунро достал письмо из внутреннего кармана, открыл его и передал Лоуренсу. Тот прочел и тихо присвистнул:

— Боже правый, это так важно?

— Да. — Мунро положил письмо обратно в карман, взял плащ и зонтик.

— Бог мой, вы хотите вернуть его в ад, — произнес Лоуренс.

Мунро вежливо улыбнулся и открыл дверь.

— С вашего позволения, я должен побеседовать с ним.

Мунро посмотрел через сад на городские огни, загоравшиеся в сгущающихся сумерках.

— Очень красиво… Вашингтон в это время года… — Затем вдруг повернулся и протянул руку: — Мунро. Дугал Мунро.

— Бригадир? — спросил Хейр.

— Так точно.

На Хейре были широкие брюки и рубашка с открытым воротом, лицо влажное после душа.

— Простите, бригадир, но я никогда не видел более гражданского человека, чем вы.

— Возблагодарим за это Господа, — ответил Мунро. — До 1939 года я был египтологом, членом Духовного совета в Оксфорде. Мой ранг давал мне, так сказать, доступ в определенные сферы. Хейр ухмыльнулся:

— Минутку. Здесь пахнет разведкой?

— Конечно. Вы когда-нибудь слышали об ИСО, капитан?

— Подразделение по исполнению специальных операций, — ответил Хейр. — Не вы ли засылаете агентов в оккупированную Францию и все такое?

— Именно. Мы были предшественниками вашего Отдела стратегической службы, ОСС, который, и я рад этому, работает теперь в тесном контакте с нами. Я руковожу отделом «Д» в ИСО, более известным как «Отдел грязных шуток».

— А какого черта вы хотите от меня? — решительно спросил Хейр.

— Вы были профессором немецкой литературы в Гарварде, не так ли?

— Ну и что?

— Ваша мать немка. Вы провели много времени у ее родителей в Германии, еще мальчиком. Даже получили степень в Дрезденском университете.

— Ну и что дальше?

— Вы свободно владеете немецким, насколько я знаю, во всяком случае, так меня информировала ваша военно-морская разведка, ваш французский тоже вполне на уровне.