Чмод 666 - Александр Лонс

Александр Лонс

Чмод 666

Пролог

Франция. Июль 1567 года.

Стоя в тени монастырской базилики, двадцатилетний доминиканский монах брат Дамиан предавался греху рукоблудия. Старые камни приятно холодили, а плющ, оплетающий стену, хорошо скрывал от посторонних глаз и жаркого полуденного солнца. Устав Монастыря святого Антония, и без того достаточно суровый, после недавней буллы нового папы стал совсем трудным. Этим указом инквизиция формально ставилась выше самого Святого Престола. Поговаривали, что Пий V, ранее служивший инквизитором в Риме, захотел всю Европу превратить в один большой монастырь, а за малейшее ослушание и прегрешение призывал к самым суровым наказаниям. Сам Пий вел безукоризненно-аскетический образ жизни, требуя того же и от других.

После того, как отец-эконом застал брата Дамиана с юным золотоволосым послушником, жизнь сделалась просто невыносимой. За содомский грех сам отец-настоятель наложил на молодого монаха тяжелую пенитенцию[1], и только один час в день тот мог трудиться на открытом воздухе в монастырском саду. Все остальное время, с перерывами на трапезу, молитву и сон, он был обязан прислуживать главному библиотекарю — старому отцу Франциску. Местом трудов брату Дамиану определили Малый библиотечный зал — мрачную темную палату, где содержались книги, запрещенные для чтения, но разрешенные к хранению. От духоты и книжной пыли у Дамиана слезились и болели глаза, краснели и распухали пальцы, першило в горле. Зато старика-библиотекаря ничего не брало. Проведя всю жизнь среди старых свитков и огромных толстых инкунабул, отец Франциск сам сделался похожим на древний манускрипт. Последний раз, когда Дамиан уронил какую-то толстую старую книгу, а та от ветхости развалилась, старик так его избил кипарисовой палкой, что бедняга потом три дня мочился кровью и еле таскал ноги. А вчера, в наказание за то, что он перепутал книги и вместо верхней полки положил на нижнюю, отец Франциск заставил его делать всю работу стоя на коленях. До самой вечерней трапезы.

А этой ночью брат Дамиан увидел ангела. Ангел явился к нему в образе прекрасного юноши и научил, как жить дальше и как поступить, чтобы изменить свою участь в лучшую сторону. Ангел телесно облегчил плотские страдания молодого монаха и объяснил, что есть грех, а что — нет, и что зло может быть побеждено другим злом, а потом отмолено и искуплено покаянием. Теперь Дамиан знал, как отомстить старому монаху. Конечно, это будет великое согрешение и тяжкое злодеяние, но Дамиан еще молод, и отмолит свой грех.

Время работы под открытым небом закончилось, и брат Дамиан вернулся под пыльные своды монастырской библиотеки.

В тот день отец Франциск подготавливал к уничтожению еретические и богохульные книги, осужденные Святым Престолом. С прóклятых кодексов уже срезали обложки и связали веревкой, чтобы удобнее было нести на костер. Когда библиотекарь отлучился (видимо по нужде) Дамиан быстро развязал узел и подменил часть книг. Из стопы, приготовленной к переплету, он выбрал несколько похожих кодексов и положил в кипу, предназначенную огню. Столько же приговоренных к сожжению книг молодой монах засунул в середину пачки ожидающих нового переплета. Затем Дамиан снова завязал узел так же, как это делал отец Франциск.

Библиотекарь все не возвращался. И тогда Дамиан неожиданно понял, как еще сильнее отплатить старому монаху за все свои обиды, и как избавиться, наконец, от наложенной кары. Для начала надо было добраться до верхней полки и достать оттуда одну старую пыльную книгу. Дамиан не мог взять лестницу — боялся, что потом не успеет убрать ее на место, а отец Франциск придет и все заметит. Поэтому он просто подошел к тяжелому дубовому стеллажу, поставил ногу на одну из полок, подтянулся на руках, чтобы долезть до верхнего края, и уже ухватился за хранящийся там старый кодекс, как вдруг почувствовал, что опора теряет стабильность. Огромный стеллаж, казалось крепко стоявший тут с начала времен, вдруг потерял устойчивость и медленно отклонился от стены…

Последняя мысль брата Дамиана, состояла в том, что он может попасть в Ад, погибнув под тяжестью стеллажа без всякого покаяния и отпущения своих грехов…

1. О вреде воспоминаний

Париж. Февраль. Наши дни.

Вообще-то особых колебаний, записывать данную историю или нет, не возникало. Трудность состояла в другом — своими глазами я видел только часть. Отрывки. Именно эти места и написаны от первого лица. Остальное пришлось восстанавливать по рассказам знакомых, свидетелей и случайных участников. Но как часто бывает в таких случаях, мои записки страдают субъективностью — иного выхода просто не оставалось. Кое в чем помогли разные документы, так или иначе оказавшиеся в моем распоряжении. Часть эпизодов приходилось реконструировать, часть реставрировать по кусочкам, воссоздавая мотивы поведения и мысли некоторых персонажей, которых по ряду причин я не мог опросить лично. При всей кажущейся фантасмагоричности изложенных событий, все написанное здесь — правда. Вернее та правда, которую знаю я.

К непосредственному началу подтолкнула моя давнишняя подружка — Елена, после одного, не относящегося к делу разговора.

Мы сидели тогда за столиком нашего любимого кафе на бульваре Сен-Жермен. Я макал свежеподжаренные гренки в чашку какао и с удовольствием разглядывал утренний Париж за окном. Солнце уже начинало понемногу пригревать, и стало так здорово, что захотелось забыть обо всех сомнениях, закрыть глаза и замурчать от наслаждения.

— Чего такая мрачная сегодня? — спросил я, глядя на синие круги под глазами своей подруги. — Смотри, какое сказочное утро!

— Да так… не обращай на меня внимания.

— Как это не обращай? — не отставал я. — Нет, ты скажи мне, ничего не болит?

Мы не встречались уже долго. Очень долго — два года. Так получилось, так распорядилась жизнь. И когда оба поняли, что уже не можем друг без друга, то оказались в нашем старом любимом кафе, чудом уцелевшем после недавней «перестройки» затеянной городскими властями.

— Да нет, тут совсем другое… Сон мне сегодня приснился, нереально страшный. Причем уже не первый раз. Он повторяется. Мне снилось, что я поднимаюсь по лестнице в своем доме, и вдруг меня начинает преследовать какое-то омерзительно-ужасное существо с кнутом в руке. Мне становится невообразимо жутко, и я бегу верх по лестнице, на свой этаж — там спасение. Но — нет! На моем этаже, в холле, вдоль всех стен расставлены горящие свечи, а на полу начертана пентаграмма. Все похоже на подготовку к некоему мрачному обряду или ритуалу. В центре пентаграммы какой-то черный камень или алтарь, а возле него стоит некто закутанный в темное облачение. У этого темного человека в руке блестит меч. А я продолжаю слышать, что за мной кто-то движется. Я бегу, бегу дальше, на лестницу с другого крыла, там пусто, и меня охватывает чудовищный страх, и он не проходит, а только усиливается. Такое фантастическое ощущение, мне его даже сложно сейчас описать. Этот сон приходит ко мне уже второй раз, причем повторяется в деталях, но с некоторыми вариациями. Я уже пыталась пробить в соннике «кнут меч свечи лестница», но удобопонятного объяснения найти не смогла. Что может означать такой сон?