Коррозия характера - Ричард Сеннетт

Ричард Сеннетт

Коррозия характера

В память Исайи Берлина

Личность в сети нового капитализма

Ричард Сеннет до последнего времени, не был представлен российской публике, интересующейся проблемами современного развития, тенденциями становления «нового» капитализма и его последствиями для личности. Американец Р. Сеннет не принадлежит к числу раскрученных в США авторов, он более известен в Европе, особенно в Германии, но это не умаляет достоинств книги, в которой много неожиданных открытий, острый, словно скальпель, анализ и замысловатые импровизации джазового музыканта.

Главная тема книги — взаимоотношения личности и труда в современной экономической и социальной реальности. Сеннет стремится продемонстрировать, как работа в условиях «прерывной» и мозаичной действительности теряет свою роль силы, формирующей жизненный путь индивида, придающей смысл его усилиям по обретению социальной значимости. Работа, а лучше сказать — труд, превращается только в способ получения материальной компенсации за потраченное время, теряя такие свои атрибуты, как «гордость» за профессию, «чувство самоуважения за проделанную работу», «раскрытие личностного потенциала» и т. д.

Работа перестает быть и морально-этической ценностью, так как ее оценка носит чисто материальный характер, и окружающие человека люди склонны рассматривать его достижения как имеющие чисто вещественные измерения: дом, машина, бассейн и т. д.

На самом же деле, это «старая» история о том, что для человека важнее в жизни — «злато или душа?». Однако Сеннет не склонен рассматривать именно эту дилемму, его в большей степени интересует сопряженность работы и тех или иных социальных, даже, скорее, организационных условий.

Работа теряет свой смысл для структурирования и раскрытия личности по нескольким направлениям:

— работа как карьера;

— работа как становление характера;

— работа как установление социальных связей.

И это выхолащивание ее глубинного смысла происходит из-за изменившейся организации экономики; бюрократическая система — при всех ее пороках — обладает и некоторыми привлекательными чертами, там возможно сделать карьеру, там есть иерархия, следовательно, можно карабкаться вверх по организационной лестнице, там есть и четко «прописанное» для работника место, там есть власть, неотделимая от авторитета, и т. д.

Однако при этом так же очевидно, что деперсонализация личности, ее отчуждение от значимых решений, анонимность приказа и т. д. — всё это порождения рутинной бюрократической системы. Но все-таки, каковы же силы, выбросившие индивида из привычного конформного бытия? К ним, прежде всего, следует отнести саму динамику изменений; эти изменения стремительны, как лассо, брошенное ковбоем, и так же плотно стягивают нас, как лассо шею быка.

Изменения — это свобода, и изменения — это путы, из которых трудно выбраться. Человек в обстоятельствах перманентных, быстротекущих прерывных изменений, «рвущихся» тенденций не может обрести опору ни вовне, ни в себе. Он не может этого сделать «вовне», так как слишком стремительны перемены: его или несет потоком этих изменений, и он не может построить хоть какой-то «плот», не говоря уже о «корабле», под именем «Карьера», или же ему удается что-то соорудить, и он стоит на этом «плоту», ожидая, что его вот-вот разнесет вдребезги, и он, труженик, или пойдет ко дну и канет в пучину безработицы, или же его прибьет к пенсионному берегу. И то, и другое в динамичном обществе, где ценятся движение, быстрота принятия решений, «ответы на вызовы», гибкость поведения и тому подобное, означает, что человек потерпел поражение или даже катастрофу. На нем лежит печать неудачника, а в воздухе разносится запах тлена.

И несмотря на некую жесткость метафоры, следует сказать, что это, тем не менее, небольшое преувеличение. В обществе, где главный идол — «Успех», часто любой ценой, неудачники не пользуются сочувствием, их, как милостью, одаривают фальшивой улыбкой и подачкой в виде пособий, пенсий или дотаций в условиях «общества благосостояния», а то и этого лишают — в обществе так называемой переходной экономики, которую можно рассматривать только в качестве подъездной, полной ухабов, дороги к «хайвею» или «автобану» экономики нового капитализма. При этом сам «хайвей» может, что не исключено, вести к обрыву — кризису, не обязательно экономического, а социального и культурного характера.

На поверхности этот «гибкий» капитализм как будто гуманистический, так как поощряет личностный выбор, свободу и инициативу, но, по сути, в конечном итоге, как показывает Сеннет, принцип «Победитель получает все, а проигравший плачет», обрекает огромное количество людей на горечь поражения, психологический слом и разрыв общинных коммуникаций. И всякие тренинги, переподготовки, пособия «Как стать успешным» — это лишь эрзац-лекарство от меланхолии, и больше ничего. В условиях ограниченного количества призов все остальное — только подделка под настоящий, подлинный успех, под его вкус и запах.

В эту гонку за успехом, похоже, вовлечены все слои, все классы населения, не исключая и ту элиту, которую Р. Сеннет наблюдает в Давосе на экономическом форуме, куда его влечет, словно магнитом, и любопытство наблюдателя, и интерес исследователя, и некая зачарованность человека современного западного мира самим воплощением этого успеха, его носителями. Эти магнаты и олигархи, «капитаны экономики» и «инноваторы», люди, «сделавшие сами себя», влекут его не умом и даже не богатством, а способностью быть гибкими, адаптивными, но при этом — готовыми идти на риск, правильно рассчитывать варианты.

Р. Сеннет, как социальный аналитик, находится под большим впечатлением от стремительности происходящих перемен в объективной действительности, при этом возникает впечатление, что он несколько абсолютизирует объективный фактор в виде или самой социальной динамики, или же таких ее составляющих, как технологии, организации экономики или структуры управления. Хотя, как можно видеть, во многом социальные события тоже конструируются, и в период неопределенности многое зависит от выбора людей, который они делают с той или иной степенью компетентности и в зависимости от своих ценностных предпочтений. Власть имущие, как в экономике, так и в политике, это понимают достаточно четко, и поэтому в условиях демократической системы так часто прибегают к методам манипулятивного управления, камуфлируя манипуляцию или индоктринизацию под мнение народа, масс, электората или коллектива.

Решения приобретают как бы обезличенный деперсонализированный характер, хотя при этом и создается видимость участия всех в выработке и принятии решений (демократизация, коллективность, гласность и т. д.); возникает феномен дисперсии, распыления ответственности. При этом те, у кого действительно есть власть, перекладывают ответственность, которая всегда считалась атрибутом власти, на своих «подданных» или «подчиненных»; они отказываются от авторитета власти, но не от рычагов управления и не от властных преимуществ.

В дело вступает не только манипуляция, но и внедрение, по-научному выражаясь — индоктринизация, удобных для властных структур взглядов на организацию. Этому способствует и сама командная организация, с ее принципами командной ответственности (читай, круговой поруки, мобильности, понимаемой как «незацикливание» на какой-то проблеме, перманентном движении, иногда, ради самого движения).

В случае провала или неудачи, начальник или владелец как бы не несет ответственность ни в моральном, ни в экономическом плане. Все бремя ложится на команду, на организацию, начинается процесс «реинженирования», или «переизобретения», и людей вышвыривают на улицу. За неудачи платит команда или вся организация, или никто, до поры до времени, но никогда — высшие эшелоны, которые позиционируют себя только в качестве администрации, исполнителей воли коллектива и команды. Большего лицемерия трудно представить.

Важную роль в этой ситуации «безответственной ответственности» призвано играть пластичное коллективное сознание, функцией которого является «растворение» в себе индивидуального сознания, блокирование формирования цельной и независимой личности. Хотя при этом и декларируется прямо противоположное.

Конформность бюрократической, рутинной организации заменяется конформностью команды или «новой» общины пригородного типа, но при этом личность как бы теряет свою корневую структуру, опору в карьере или в профессии, в опыте или знании. Главным становится понимание правил игры команды, или всей сети. Вместо жесткой, рутинной конформности приходит адаптивная, гибкая конформность, что само по себе противоречие, и проявлением этой гибкой конформности становится постоянное «включение»-«выключение» в ту или иную систему социальных или организационных воздействий. Личность, как и в условиях традиционной конформности, не может сформировать себя как самобытное «явление», как событие хотя бы собственной жизни. Однако следует отметить, что в условиях жесткого, регламентированного социального устройства существовала возможность обрести некую деятельность через соблюдение рутинных, повторяющихся процедур как хозяйственной, так и социальной жизни… и следовательно, составить нарратив своей жизни.