Живой мертвец - Роберт Блох

Роберт Блох

Живой мертвец

Весь день, пока внизу в деревне грохотала орудийная канонада, он отдыхал. Когда уже начало смеркаться и грохот залпов затих вдали, он понял, что все закончилось: наступающие американские войска форсировали реку. Наконец они ушли, и он снова был в безопасности.

Граф Барсак вышел из тайника среди развалин большого замка, расположенного близ деревни, на вершине поросшего лесом холма.

В черном плаще, темноволосый, с черными глазами и синюшными подглазиями на бледно-восковом лице, он стоял высокий и худой — худой как скелет, безобразно худой — и кривил в усмешке ярко-красные губы. Во всей его внешности только губы имели цвет жизни.

Граф стоял в сумерках и усмехался: пробил час — можно приступить к игре.

К игре под названием смерть, к игре, им уже множество раз сыгранной.

Он играл смерть на сцене Гранд-Гиньол в Париже. Тогда его звали просто Эрик Карон, тем не менее он имел определенную известность как исполнитель необычных ролей. Затем началась война, а с ней появился шанс.

Задолго до падения Парижа под ударами немецких войск он стал тайным агентом Райха. Деятельность на шпионском поприще складывалась удачно, и его очень ценили: помогал талант актера.

И он добился-таки высшей награды — получил главную роль, правда, не на сцене, а в реальной жизни. Играть без света юпитеров, в кромешной тьме — это ли не воплощение актерской мечты. Да к тому же играть в пьесе, самим тобой написанной.

— Все проще простого, — доложил он своему начальству. — Замок Барсака необитаем со времен Великой французской революции. Даже днем никто из деревенских не рискует приблизиться к нему. Из-за легенды, согласно которой последний граф Барсак был вампиром.

Предложение приняли. В большом тайнике неподалеку от замка установили коротковолновый передатчик и разместили там троих опытных радистов, работавших по очереди. И возглавил всю операцию он — «граф Барсак». Ангел-хранитель, а точнее, демон-хранитель.

— Ниже по склону холма находится кладбище, — сообщил он своим подопечным. — Это скромное место последнего приюта бедных невежественных людей. Единственное внушительное сооружение там — родовой склеп Барсаков. Мы вскроем его, вынесем останки последнего графа наружу и устроим так, что жители деревни обнаружат пустой гроб. После этого они никогда более не осмелятся приблизиться ни к склепу, ни к замку, потому что получат подтверждение правдивости легенды: граф Барсак — вампир, и он снова бродит по свету.

Тогда возник вопрос:

— А если будут скептики? Если кто-нибудь не поверит?

— Поверят, — последовал незамедлительный ответ. — Потому что по ночам буду появляться я — граф Барсак.

И когда он показался в гриме и черном плаще, все вопросы сразу отпали: это была его роль.

Да, это была его роль, и он отлично с ней справился.

Взбираясь по лестнице, граф одобрительно покачивал головой. Он вошел в фойе замка. Крыши не было, и только паутина скрывала от взгляда сияние восходящей луны.

Да, это была его роль, но всему приходит конец. Американские войска стремительно наступают, значит, пора опустить занавес, пора раскланяться и уйти со сцены. Об уходе он позаботился заранее.

С началом отступления немецких войск склепу нашли еще одно применение. Там устроили надежный склад антиквариата, принадлежавшего Герингу, а в замок пригнали грузовик. Трое радистов получили новые роли: они должны спуститься на грузовике вниз к склепу и погрузить в него ценности.

Ко времени появления графа все должно быть погружено. Затем они наденут похищенную американскую военную форму, возьмут поддельные документы и пропуска, проскочат через линию фронта за рекой и в установленном месте присоединятся к немецким войскам. Он предусмотрел всякого рода случайности. Когда-нибудь в своих мемуарах…

Но думать об этом сейчас было некогда. Граф посмотрел на небо — луна взошла высоко. Пора отправляться в путь.

Ему не очень-то хотелось уходить. Там, где другие видели только пыль и паутину, он видел сцену — декорации его самого удачного спектакля. Играя роль вампира, он не пристрастился к вкусу крови, но как актер, он обожал вкус славы. А здесь он достиг ее.

«Расставанье есть сладкая печаль». Строка из Шекспира. Шекспир писал о привидениях, ведьмах и вампирах: он знал, что публика — тупая масса — верила в подобные вещи. Верила тогда, верит и сейчас. Великий актер всегда может заставить своих зрителей поверить.

Выйдя из замка в ночную тьму, он спустился по тропинке к раскачивающимся деревьям.

Именно там, среди деревьев, он как-то вечером, несколько недель назад натолкнулся на Раймонда, старосту деревни Барсак, который, вероятно, рыскал неподалеку от замка с намерением чем-нибудь поживиться. Суровый, величавый, седой старик оказался на самом деле его самым чутким зрителем. Едва завидев маячившую во тьме фигуру графа, старый дурак враз лишился своей величавости и, по-женски заголосив, бросился бегом прочь.

И именно старика следовало бы поблагодарить за распространение слухов о возвращении графа-вампира. После той встречи староста и придурковатый мельник по имени Клодес привели на кладбище группу вооруженных крестьян. Войдя в склеп Барсаков, они обнаружили, что гроб графа открыт и пуст. Ужас обуял их!

Крестьяне не могли знать, что прах из гроба развеяли по ветру, а кроме праха там больше ничего не было. Не могли они знать и о том, что случилось с Сюзанной.

Вспоминая прошедшие дни, граф добрался до небольшого ручейка и пошел вдоль него. Здесь он тоже как-то натолкнулся на девушку, дочку Раймонда. И какая удача! — она была не одна, а со своим возлюбленным, Антуаном Лефевром. Они обнимались. Антуан был хром на одну ногу, и в свое время данное обстоятельство спасло его от службы в армии, но, едва завидев скалящегося графа в черном плаще, он побежал быстрее лани. Сюзанна к своему несчастью осталась, и от нее пришлось избавиться. Граф закопал ее тело в лесу меж валунов, так что обнаружить труп не представлялось возможным. Тем не менее он сожалел о содеянном.

Однако, в конечном счете, все сложилось как нельзя лучше: суеверный Раймонд еще раз убедился, что вампир вернулся. Он своими глазами видел призрак, видел открытый пустой гроб. Его дочь исчезла. И старик запретил кому-либо приближаться к кладбищу, лесу, замку.

Бедный Раймонд! Старостой он больше не был — деревню разрушили при обстреле. Невежественный, сломленный старик, он только и делал, что нес бессвязную чушь о «живом мертвеце».

Граф улыбнулся и продолжил свой путь, легкий ветерок развевал его плащ, и отбрасываемая им тень напоминала летучую мышь. Он уже мог разглядеть кладбище с покосившимися могильными камнями, торчащими из земли, будто гниющие в лунном свете пальцы прокаженного. Вероятно, величайшей данью его таланту актера было то, что на самом деле он испытывал отвращение к смерти, к мраку, к тому, что таилось в ночи. Он не выносил вида крови, и в нем развилось чувство почти патологического страха перед замкнутым пространством склепа.