Повесть о Габрокоме и Антии - Эфесский Ксенофонт

КСЕНОФОНТ ЭФЕССКИЙ

ПОВЕСТЬ О ГАБРОКОМЕ И АНТИИ

Перевод с древнегреческого С.Поляковой и И. Феленковской

Вступительная статья и примечанияС. Поляковой

КСЕНОФОНТ ЭФЕССКИЙ И ЕГО РОМАН

Второй век новей эры—время создания романа Ксенофонта Эфесского—был эпохой римского владычества над греческими стра­нами; низведенные до положения провинций, они во всех отноше­ниях занимали подчиненное положение. Однако Малая Азия по сравнению с материковой Грецией переживала даже известный подъем, одним из свидетельств которого является оживление там культурной жизни. Наряду с литературным течением, находившим официальное признание и даже поддержку Рима, широко развива­лась повествовательная проза, по своим идейным устремлениям и художественным тенденциям резко отличавшаяся от господствовав­шего направления и обращенная к сравнительно более широким, демократическим слоям населения. Этим объясняется то особое положение, которое она занимала в свое время и в более позднюю эпоху. Представители господствующей культуры, писатели и уче­ные, свысока относились к ней, не цитировали ее, не интересова­лись ею, не собирали сведений об ее авторах. Поэтому мы почти ничего не знаем о многочисленных представителях этой повество­вательной прозы, самые их имена далеко не всегда достоверны, даже жанры, в которых они писали, не получили наименования. Все то, что до нас дошло, уцелело по воле случая и вопреки стремле­нию тех древних ученых, которые заботились только о сохранности памятников, казавшихся им образцовыми. Характерно в этой связи, что жанр, представленный "Повестью о Габрокоме и Антии" Ксенофонта Эфесского, хотя мы располагаем целым рядом аналогич­ных произведений, не получил в древности наименования, и мы принуждены обозначать его позднейщим, неантичным термином "роман".

"Любовным романом" в античной литературе принято называть прозаическое произведение со строго определенным сюжетом. Схе­ма его такова: необычайной красоты юноша и девушка до того, как они познакомились, не только не знали любви, но относились к ней враждебно; однако после первой встречи они влюбляются друг в друга, и, так как жизнь врозь для них более невозможна, происходит свадьба, или помолвка, пли, наконец, совместное бегство. Но едва герои соединились, как наступает разлука, вызванная враждебностью божества—Эрота, Афродиты или Тюхе-Судьбы—и обрекающая их на всевозможные приключения в поисках друг дру­га. Блуждая из страны в страну, из города в город, они подверга­ются самым невероятным опаностям, которые также предусмотрены сюжетной схемой: пленение пиратами или разбойниками, мнимая смерть (летаргический сон), всевозможные пыткн, рабство, морские бури, покушения на верность любящих. После долгих скитаний и горестей герои в финале романа находят друг друга и счастливо соединяются для совместной супружеской жизни или заключают брач­ный союз, если прежде это встречало препятствия. В основе обще­го всем романам, заданного сюжета с его центральными момен­тами—разлукой, поисками, мнимой смертью и нахождением—лежит одна из самых распространенных мифологических схем—биогра­фия божеств плодородия, переживавших смерти и воскресения, похищавшихся и отыскивавшихся вновь. В этом сказываются проч­ные связи романа с фольклорно-мифологнческой почвой, на кото­рой выросла греческая литература.

Общая схема сюжета разными авторами осмыслялась по-разному (как по-разному осмыслялся трагиками один и тот же миф), так что каждый образчик этого жанра имел свое индивидуальное лицо, обладая вместе с тем и чертами фамильного сходства. Отно­сительно автора одного из ранних греческих романов, Кссиофоита Эфесского, мы не располагаем почти никакими данными. Возможно, что самое его имя было, подобно именам других романистов, псев­донимом, который должен был вызвать в памяти наивное изящество стиля знаменитого историка Ксенофонта или его умение рассказы­вать любовные истории типа новеллы об Абрадате и Панфее, включенной в "Киропедию". С большой долей вероятности можно думать, что родиной автора "Повести..." был Эфес, ибо Ксенофонт описывает эфесские обряды и сообщает множество отдельных де­талей, связанных с этим городом, так, как это может делать толь­ко очевидец. Судя по отсутствию в романе прямых цитат и лите­ратурных реминисценций, по скупому использованию мифологии и по ряду географических ошибок автора, Ксенофонт не получил систематического образования, а это дает основание думать, что он был выходцем из тех же широких слоев населения, к которым об­ращал свою книгу. Годы рождения и смерти Ксенофонта тоже не­известны. Лишь весьма приблизительно мы можем датировать его роман. Папирусных фрагментов "Повести о Габрокоме и Антии", которые помогли бы установить время создания романа, пока не найдено, а самый материал повествования почти не дает возмож­ностей для хронологических заключений. Однако, сопоставляя не­многочисленные места, позволяющие сделать определенные истори­ческие выводы, можно предположить, что роман возник во II веке н. э.

Как показало изучение текста, роман Ксенофонта не дошел до нас. в своем первоначальном виде, а подвергся сокращению. Во времена поздней античности было принято для удобства читателей сокращать более значительные по объему книги, создавая своеоб­разные карманные издания. В подобных целях чья-то рука по­трудилась над текстом Ксенофонта; следствием ее работы явились отдельные несообразности и несогласованности в сюжете. Следы некоторых персонажей и событий, о которых прежде упоминалось, затем бесследно теряются; такова участь пророчества, забытого впоследствии, или персонажей типа старухи Хрисион. Подчас опус­каются важные в общей цепи событий посредствующие звенья; в результате этого для читателя остается, например, загадкой, как Габроком попал из Мазаки в Таре или зачем ему понадобилось искать Антию в Италии. Об изменениях в первоначальном тексте говорит и стилистическая неоднородность некоторых сходных по содержанию сцен: так история любви Манто к Габрокому написана обстоятельно и изящно, а сюжетно параллельный ей рассказ, посвященный любви Кюно к герою, своей сухостью и художест­венной безликостью напоминает конспект. Не исключена возмож­ность, что один папирусный фрагмент II—III веков н. э, упомина­ющий знакомые по Ксенофонту имена Антии и Евдокса, представ­ляет собою часть утраченной ныне полной версии "Повести..." Однако он столь отрывочен, что не может дать основания для каких бы то ни было выводов... Но и в том виде, в каком роман дошел до нас, он все же позволяет вынести некоторое общее суждение об идейных задачах и художественной манере Ксенофонта.

Выдвигая свои социальные идеалы, автор главное внимание уде­ляет семейным отношениям и проблеме поведения человека в частной жизни, а тем самым — критике господствующей морали. Обострение интереса к частной жизни связано с отрывом челове­ка от государства, зашедшим особенно далеко в период римского владычества. Общественная деятельность грека той эпохи была све­дена римлянами к минимуму: греческие города лишены независи­мости, политическая жизнь в них заглохла, преследуются самые невинные союзы и общества, гражданам запрещено носить оружие. Завоеватели делали все для того, чтобы грек утратил сознание Своей социальной значимости и из гражданина превратился в обы­вателя. Это вынуждало человека противопоставлять себя государ­ству, замыкаться в тесном кругу близких ему людей и в них ис­кать опору. Роман Ксенофонта утверждал для опустошенного и вз­битого из колеи читателя наличие новых, доступных ему ценностей — самоотверженной любви, верной дружбы и, в известной мере, па­дежной религии. Он показывал читателю такой нравственный обра­зец (сразу подчеркнем, что автор рисовал желаемую, а не реаль­ную картину социальной жизни), следуя которому, можно было кайтн пути примирения с жизнью, возрождал почти совсем утра­ченную веру в человека. В период всеобщей апатии и деморали­зации[1] взгляды и идеалы Ксенофонта, представляющиеся наивны­ми человеку нового времени, свидетельствовали о подлинном Гуманизме и моральной стойкости.