Слезы богини Пеле - Кэтрин Малвени

Кэтрин Малвени

Слезы богини Пеле

Диллон Макуа мрачно смотрел на две пустые бутылки, стоявшие на барной стойке, и раздумывал, стоит ли заказывать еще одну порцию пива. Через несколько минут ему предстояла встреча с новым клиентом. При одной мысли об этом Диллона передергивало.

Да пошли они все! Диллон постучал по стойке:

— Эй, Кеони! Как насчет еще одной порции «Примо»?

Его кузен, Кеони О'Рурк, владелец гриль-бара «Трилистник», сунул маленький бумажный зонтик в бокал с коктейлем «Май-Тай», который он только что приготовил, и, передав его официантке в юбочке парео, разукрашенной зелеными цветами, взглянул на своего кузена:

— Ты уверен? Это будет уже третья, братец.

— Я умею считать.

— Ладно, извини. — Кеони поставил пиво перед Диллоном. — У тебя что, проблема?

— Новое задание. Точнее, новый клиент.

Кеони вопросительно приподнял бровь:

— Ну и что? Это плохо? Только не говори, что тебе опять подсунули дело с какой-нибудь лохматой псиной. Вроде того шнауцера, которого ты спас, а он потом чуть не сжевал тебе лодыжки.

— Нет, на сей раз никаких собак.

— Это уже плюс.

Кеони был оптимистом.

Диллон сделал большой глоток пива.

— Минус состоит в том, что мне придется водить за ручку богатенькую капризную девицу.

— По-моему, ничего страшного, — сказал Кеони.

Диллон собирался объяснить, в чем состоят недостатки нового задания, когда кто-то тронул его за плечо:

— Простите.

Черт. Диллон резко обернулся. Пиво, не помогло — он так и не смог подготовиться к встрече с ней. Ноилани Кроуфорд. Первая девчонка, с которой он поцеловался.

Но сейчас перед ним стояла не девчонка.

Все те же длинные, блестящие каштановые волосы, большие карие глаза и чувственный рот, который он так хорошо помнил. Ее лицо немного вытянулось и похудело, резче обозначились скулы. Что касается форм… Куда исчез угловатый подросток? Перед ним стояла стройная, элегантная женщина с соблазнительными изгибами тела. Когда-то Ноилани Кроуфорд была просто хорошенькой девчонкой, теперь она стала роскошной женщиной.

— Мистер Макуа?

В ее голосе слышалось легкое нетерпение, но не было и намека на то, что она его узнала.

Черт, а чего еще следовало ожидать? Сколько прошло лет? Шестнадцать? Может, ей тот поцелуй вовсе не показался таким оглушительным. Не говоря о том, что он сам давно не походил на четырнадцатилетнего подростка. И, спасибо дяде Лопака и его увлечению сериалом «Дымок из ствола», Ноилани так никогда и не узнала его настоящего имени. «Эй, Маршал, — кричал дядя Лопака, — оседлай лошадь для мисс Кроуфорд!», «Эй, Маршал! Почисти стойла в восточном хлеву!»

— Вы мистер Макуа? — вновь спросила Ноилани.

— Да.

Диллон не мог понять, что труднее проглотить — тот факт, что она его не узнала, или тот, что его это сильно задело.

Ноилани приподняла бровь:

— Я та самая богатенькая капризная девица, которую вам придется водить за ручку.

Кеони фыркнул от смеха.

Ноилани вздернула подбородок и слегка прищурилась:

— Если вы не хотите со мной связываться, так и скажите. Я найму кого-нибудь другого.

— Пожалуй, так будет лучше… — начал было Диллон, но вдруг понял, что вовсе так не считает. Когда-то Ноилани разбила ему сердце, ушла и больше не возвращалась. Теперь у него появился шанс узнать почему. — Простите, я не это хотел сказать. Я могу предложить вам выпить?

— Нет, спасибо.

— Меня зовут Диллон, — добавил он. — Диллон Макуа.

Он протянул ей руку, одарив своей знаменитой кривой ухмылкой, от которой мгновенно таяли сердца дам.

Никакой реакции. Во всяком случае, той, которую он ожидал. Усмехнувшись, она не стала пожимать протянутую руку.

— Очень приятно. А я, как вы уже поняли, Ноилани Кроуфорд. Нам нужно поговорить, мистер Макуа. Наедине, — добавила она, бросив выразительный взгляд на Кеони.

Диллон провел ее к свободной кабинке, и они сели за столик. Однако, несмотря на то что именно Ноилани настаивала на приватной беседе, она упорно молчала, уставившись на зеленую скатерть.

В баре «Трилистник» все было зеленого цвета. В Кеони текла крошечная доля ирландской крови, и тем не менее ему нравилось считать себя прямым потомком ирландцев, некогда изгнанных с Изумрудного острова. Свой бар он называл «Уголок Ирландии в сердце Уайкики» и каждый год в День святого Патрика[1] надевал броги — тяжелые ирландские башмаки. К счастью, стоял июнь и возгласы: «Доброго вам утречка!» и «Да богом клянусь!» раздавались нечасто. Однако зеленый цвет, к сожалению, заполонил весь бар.

Диллон слегка наклонился вперед:

— Почему вы не хотите сказать, что вас беспокоит?

— Возможно, я просто ошиблась.

Возможно, но…

— Выкладывайте все, мисс Кроуфорд. Если я увижу, что не смогу вам помочь, так и скажу. Договорились?

— Да.

Говорит совсем как Кэтрин Зета-Джонс. И похожа на нее, особенно линия рта.

— Мистер Макуа, — окликнула его Ноилани, и он понял, что, забыв обо всем, разглядывает ее рот.

Нет, нужно собраться с мыслями и вдумываться в ее слова, а не размышлять о ее манере говорить или возможности когда-нибудь поцеловать эти губы.

Он кашлянул:

— Мой секретарь сказал, что вы просите меня расследовать самоубийство вашей бабушки.

— Если это было самоубийство.

— Но в газетах писали именно так. Помните заголовки? «Кассандра Кроуфорд свалилась с вертолета прямо в жерло вулкана Килауэа». Это видели свидетели. Кроме того, насколько я помню, она оставила предсмертную записку.

Ноилани нахмурилась:

— Ее могли заставить написать.

— Кто?

— Не знаю. — Она взглянула ему в глаза, и… черт побери, если его сердце не забилось в сто раз быстрее. — Я не верю, что она покончила с собой.

— А что по этому поводу думает ваш дедушка?

— Мой дедушка погиб во время атаки на Пёрл-Харбор за восемь месяцев до того, как родился мой отец.

— И с тех пор ваша бабушка так и не вышла замуж? — удивленно спросил он.

— Она слишком любила мужа. Его фотографии висели по всему дому.

— В таком случае, возможно, ее убило одиночество. У нее были другие родственники?

— Нет, — призналась Ноилани. — Я была ее единственной родственницей, но последние годы я провела в Великобритании. Бабушкины родители давно умерли. Был еще какой-то дальний родственник, кажется брат, но тот умер совсем молодым. И у меня нет родителей — они погибли в автокатастрофе, когда мне исполнилось пять лет. Поэтому я сюда и приехала, чтобы жить с бабушкой. — Помолчав, она добавила: — Но убивать себя из-за одиночества? Это абсурд! У бабушки были друзья, много друзей.