Стихотворения - Михаил Львов

Михаил Львов

Стихотворения

О себе

Я родился в 1917 году в Башкирии, в татарском ауле Насибаш.

Отец мой — сын бедного крестьянина, благодаря своим способностям и настойчивости сумел получить образование, окончил учительскую семинарию. После Октября принимал активное участие в установлении Советской власти в Башкирии. Колчаковцы приговорили его к расстрелу, который был заменен двадцатью годами каторги. Бежал из Александровской каторжной тюрьмы в Иркутске. Партизанил в Сибири.

Мы с братом росли в деревне, у чужих людей (мать умерла, когда мне еще не было года).

Помню, как отец вернулся из Сибири, привез нам баранки. Я боялся их есть: кто-то пошутил, что они «тюремные» и, если притронешься к ним, посадят в тюрьму…

Детство было суровым. С шести лет уже работал. Бороновал. Научился и пахать. Косил. Жал. Пилил дрова.

В деревне — в Лаклах — я окончил начальную школу, в Златоусте — семилетку, в Миассе — педагогический техникум. Там я встретил удивительного человека — преподавателя русского языка и литературы Баяна Владимировича Соловьева, человека высокообразованного, выходца из среды старой русской интеллигенции. Он пригласил меня к себе домой и сказал, что я стану поэтом и он будет со мной заниматься отдельно.

Баян Владимирович составил для меня большой список — на целую тетрадь — главных произведений мировой классики от Гомера до наших дней и посоветовал: после прочтения каждого из классиков обязательно попытаться написать несколько страниц в его «стиле».

Он считал, что этот план я смогу выполнить за три года.

Каждый вечер я уходил из дома Соловьевых взбудораженный, нагруженный новыми книгами.

Я был тогда невыразимо счастливым человеком, для меня открывались века, страны, народы, цивилизации, гении.

Я очень многое запоминал с первого чтения, особенно стихи. Знал на память почти всего «Евгения Онегина». Целые главы из «Войны и мира», «Демона» читал наизусть друзьям в общежитии ровно тридцать одну минуту, положив на стол часы.

Это была учеба и в «узколитературном» смысле слова: я писал гекзаметром целые страницы «под „Илиаду“», писал рассказы и стихи «под Бунина», «под Маяковского», «под Тихонова» и других поэтов, написал повесть — сто двадцать страниц на машинке — о своей юности… Это было что-то в духе «Гимназистов» Гарина-Михайловского.

Так я «прошелся с пером» по векам — от античности до наших дней. Может быть, читателю теперь будет понятно, почему в стихотворении «Дорога на юге» я писал:

Как мрамор, облако проплыло.Стояли боги на пути —И так, казалось, можно былоДо Древней Греции дойти…

Для меня и Древняя Греция была реальностью. Как и классическое наследие античного искусства.

Жизнь и современность в мои стихи пришли позднее.

Миасс. Уфа. Челябинск. Казань. Москва. Это города моей судьбы, моей учебы.

Миасс мне как бы «задал в жизни высоту». Там были — мой техникум, мои друзья, мои учителя, незабвенный Баян Владимирович. Первое, напечатанное в многотиражке «Шахтерский натиск» стихотворение. Первое выступление по радио. Мечты и планы. Уезжая учиться в Уфу, решил в Миасс не возвращаться до тех пор, пока не выпущу первую книгу…

В столице Башкирии я учился только один год — в педагогическом институте, но какой это был удивительный и радостный для меня год! Там я выполнял (и выполнил!) свою «трехлетнюю программу» литературной учебы.

На каникулы я поехал в Челябинск, где и остался на долгие годы. Работал на тракторном заводе, на заводе имени Орджоникидзе, в школе № 34 (преподавателем русского языка и литературы), на радио.

Литературный кружок ЧТЗ. Наивность и вера в поэзию. Друзья. Любовь. Мы до утра читали стихи свои, чужие.

В то время литературные кружки были своеобразными маленькими «университетами» — и оттуда вышло в жизнь много достойных людей.

Счастье учебы в Москве! Прекрасные «непримиримые» студенческие споры! Наше молодое соревнование!

Помню, в октябре 1939 года несколько студентов Литературного института — Михаил Кульчицкий, Александр Кременской, Григорий Цуркин, Юрий Окунев, я и другие сняли комнату на станции Перловская, по улице Вокзальной. По вечерам мы долго сидели с Мишей Кульчицким за столом, писали стихи. Потом мы читали написанное. Учились друг у друга. Миша Кульчицкий мне говорил: «Из всех „неоклассиков“ в нашем институте я признаю только тебя…» Пишущих ямбами он называл «неоклассиками»…

Мы тогда еще не знали нашего будущего. Наших будущих судеб. Мы только хотели стать поэтами.

Через тридцать лет я встретил его имя в Пантеоне на Мамаевом кургане. Поэт и солдат — он навсегда вошел в историю Родины. В поэзию.

Теперь много пишу о погибших и о ветеранах. Эта тема приходит сама, как боль, живу и работаю как бы между двумя полюсами: Прошлым и Настоящим, Воспоминаниями и Действительностью.

Наше поколение училось, росло, утверждалось в жизни и литературе в нелегких условиях, но любовь к жизни преодолевала все трудности.

Главные события эпохи мы всегда воспринимали как обязательные факты и этапы своей личной жизни, а время как свое. Не любить свое время считали нечестным…

Поиски безошибочного пути в жизни и в поэзии шли одновременно как единая творческая работа. Какой смысл писать «хорошие стихи», если будешь побежден в жизни! Надо писать стихи времени.

Когда я впервые поднялся на вершину домны в Магнитогорске, я был поражен этим грандиозным сооружением и открывшимся индустриальным пейзажем. Подумал: «Кругом металл — и ни одного соловья…» Эта мысль, казалось, осветила мне многое. В жизни. В железной реальности века. Может, потому — потом — я много писал о металле.

Великий смысл нашей индустрии мне раскрывался все больше с каждым годом. На фронте я видел наши танки, растянувшиеся на десятки километров, грозную технику — и с гордостью думал о родном Урале.

Без Урала, Челябинска, без уральских друзей и танкистов, с которыми я прошел немалый путь на броне, без героизма и доброты своих земляков я не смог бы стать поэтом.

В 1972 году мы отпраздновали 50-летие образования СССР. Это был юбилейный год Дружбы Народов! Для меня эта дружба не абстракция, а ежедневная чудная реальность. Это — тепло родных душ в Казани и Уфе, Казахстане и Якутии, на Урале и на Украине. В этот сборник я включил большую подборку стихов, посвященных теме братства наших народов.

Из любви к друзьям я стал и переводчиком, лет двадцать назад начал переводить стихи татарских, казахских, якутских поэтов.

Независимо от того, сколько и что ты написал, нам, поэтам, дает высшее счастье само служение поэзии, сама наша работа.

Порою мне кажется, что я вполне могу себя считать счастливым человеком.

И тогда думаю о жизни словами Шекспира: «Удивительно, удивительно, удивительнейшим образом удивительно и еще раз удивительно!»

Москва

1972

Михаил Львов

Стихотворения

Пропеллер

Как сабля, вскинутая грозно,Пропеллер солнцем освещен.Одним концом он рвется в воздух,Другим — к могиле обращен.Тут он лежит, упавший сокол.Его не вызвать из земли.К нему, летавшему высоко,Его товарищи пришлиВ одеждах синих, цвета неба.Они клянутся: что есть силТуда стремиться, где он не был,Куда он крыл не доносил.Они спешат — им в небо нужно:Закончить сорванный полет.Умру — так пусть мое оружьеВот так на бой людей зовет.

1939

Прощание

Уже за дымом паровозаНе видно белых рук твоих.Мне горе выдавило слезы,Мне горе высушило их.

Стеклянный мраморный вокзалУже вдали за степью скрылся.А я не все тебе сказал,А я не так с тобой простился.

Не так, не так. Я был не тот,Не так я губ твоих коснулся.И я б назад еще вернулся,Но поезд движется вперед.

1939

Волны

Лето солнечное. Полдень,Через плотик из досокПерекатывались волны,Выбегали на песок.

Погружая в волны плечиЯ далеко заплывал.Набухающий, навстречуПереваливался вал,И меня с огромной силойВал высоко поднимал.

(Так вот молодости силаПо годам меня носила.)Там, где волны закипали,В легком платье голубомТы ходила у купальни,Чтобы сниться мне потом.

1939