Новые герои. Массовые убийцы и самоубийцы - Франко Берарди

Франко «Бифо» Берарди

Новые герои. Массовые убийцы и самоубийцы

Благодарности

Я хочу выразить благодарность некоторым моим друзьям, которые в меру своих возможностей помогли мне написать эту книгу.

Благодарю Марко Маганьоли, также известного как Маго, за телепатическое вдохновение. Спасибо Максу Джераси, который помог мне ощутить красочный смысл тьмы. Благодарю Федерико Кампанья за его дружбу и бесчисленные идеи.

Четыре примечания под видом пролога

1

Я решил написать эту книгу в июле 2012 года, после того как прочитал о массовом расстреле в городе Аврора, штат Колорадо, США, который произошел в кинотеатре, где показывали последний фильм про Бэтмена. Смесь отторжения и порочной притягательности всегда соблазняла меня запоем читать о виновных в такого рода массовых убийствах — деянии, которое, пожалуй, процветает на данный момент в мире, в частности в Соединенных Штатах Америки. Но только когда я читал о Джеймсе Холмсе и резне в Авроре, я решил написать об этом предмете отдельную книгу. Я не побуждаю к насильственным действиям, что нелепо в стране, где любой человек, независимо от того, насколько он психически уравновешен, может купить оружие. Мы все вполне привыкли к этому. То, что больше всего меня поразило — содержание акта, который может быть истолкован как нарушение границы между зрелищем и реальной жизнью (или реальной смертью). Я сомневаюсь, что Джеймс Холмс когда-либо читал Ги Дебора. Часто люди действуют, не читая ученые книги. Но поступок Холмса нес явный привкус ситуационизма. Вся история авангарда ХХ века проявилась в нем и чудовищным образом разыгралась повторно. «Упразднить искусство, отменить повседневную жизнь, упразднить разделение между искусством и повседневной жизнью», — говорили дадаисты. Холмс, что поразило меня, хотел устранить разделение между зрителем и фильмом, он хотел оказаться внутри фильма.

Так что я начал читать запоем о массовом убийстве на показе фильма о Бэтмене. Мой интерес привел меня к новостям о других мужчинах (белых, черных, старых, молодых, богатых, бедных, но только мужчинах, женщин не было вообще — кто знает почему?), которые стреляли и убивали людей, и к дальнейшим исследованиям о случившихся до этого массовых убийствах. От этих исследований ко мне пришло осознание того, что текущее состояние мира может быть лучше понято, если наблюдается через такого рода ужасное безумие убийц, а не через вежливое безумие экономистов и политиков. Я увидел агонию капитализма и разложение социальной цивилизации с очень своеобразной точки зрения: преступности и самоубийства.

Голая реальность капитализма сегодня находится на всеобщем обозрении. И это ужасно.

2

Предмет этой книги — не просто преступления и самоубийства, но в более широком смысле — установление царства нигилизма и суицидального драйва, которые пронизывают современную культуру, вместе с феноменологией паники, агрессии и насилия. Это точка зрения, с которой я смотрю на массовые убийства, сфокусировавшись на частностях, на зрелищных последствий этих актов и на их суицидальном измерении. Я не интересуюсь обычными серийными убийцами под маркой скрытых садистских психопатов, которых привлекали страдания других людей и которые наслаждались видом того, как люди умирают.

Мне интересны люди, которые страдают сами и которые становятся преступниками, потому что это их способ выразить свою психопатическую потребность в публичности, а также найти самоубийственный выход из того ада, в котором они живут. Я пишу о таких молодых людях, как Чо Сын Хи, Эрик Харрис, Дилан Клеболд и Пекка-Эрик Аувинен, которые убили себя после попытки привлечь внимание мира, забирая жизнь невинных людей. Я также пишу о Джеймсе Холмсе, который совершил своего рода символическое самоубийство, фактически убив себя.

Я пишу о захватывающих кровавых самоубийствах, потому что эти убийцы — крайнее проявление одной из основных тенденций нашего времени. Я вижу их как героев эпохи нигилизма и захватывающей глупости в век финансового капитализма.

3

В книге «Убогие экрана» Хито Штайерл вспоминает о выпуске в 1977 году Дэвидом Боуи сингла «Герои».

Он поет о новом бренде героя как раз вовремя для неолиберальной революции и для цифрового преобразования мира. Герой мертв — да здравствует герой! Герой Боуи уже не субъект, но объект: вещь, изображение, великолепный фетиш — товар, пропитанный желанием, он воскрешен из убожества его собственной гибелью. Просто посмотрите на видео песни 1977 года, и вы поймете почему: клип показывает Боуи поющим, обращаясь к себе одновременно с трех сторон, и техника наслоения утраивает его образ; герой Боуи не только был клонирован, он прежде всего стал образом, который может быть перепечатан, умножен, скопирован, фетиш, который упаковывает гламур Боуи и его постгендерный внешний вид как бренд. Герой Боуи больше не человеческое существо, живущее после жизни, и он даже не икона, а блестящий продукт, наделенный постчеловеческой красотой: это образ и ничего, кроме образа. Бессмертие этого героя больше проистекает не от силы, позволяющей выжить после всевозможных мытарств, но от его способности быть скопированным, воссозданным и перевоплощенным. Уничтожение будет изменять свою форму и внешний вид, но его содержание будет нетронутым. Бессмертие вещи есть ее конечность, а не ее вечность. В 1977 году панк-группа The Sranglers дает кристально чистый анализ ситуации, заявив очевидное: героизм закончился. Троцкий, Ленин и Шекспир мертвы. В 1977 году обложка альбома The Sranglers показывает гигантский венок из красных гвоздик и заявляет: БОЛЬШЕ НЕТ ГЕРОЕВ. Больше нет[1].

В классической традиции герой принадлежал к сфере эпической фантазии, отделенной от трагедии и лирики. Герой был тем, кто покорял природу и господствовал над событиями истории силой воли и мужества. Он основывал города и отражал демонические силы хаоса. Это видение все еще можно найти во времена Возрождения, и персонаж трактата «Принц» Макиавелли может считаться героем современного политического повествования: человек, который устанавливает государство-нацию, строит инфраструктуру промышленности и придает форму общей идентичности.

Эта эпическая форма героизма исчезла к концу современности, когда сложность и скорость событий человеческой жизни захлестнули силу воли. Когда хаос возобладал, эпический героизм был заменен гигантскими машинами симуляции. Пространство эпического дискурса было оккупировано семиокорпорациями[2], аппаратами для эманации широко распространенных иллюзий. Эти игры в симуляцию часто принимали форму идентичности, как в популярных субкультурах, таких как рок, панк, киберкультура и т. д. Здесь лежит источник пост-модернистской формы трагедии: на пороге, где иллюзию ошибочно принимают за реальность и идентичности воспринимаются как подлинные формы принадлежности. Это часто сопровождается нехваткой иронии, так как люди реагируют на сегодняшнее состояние постоянной детерриториализации страстным желанием принадлежности, что воплощается через цепочку актов убийств, самоубийств, фанатизма, агрессии, войны. Я считаю, что только через иронию и осознанное понимание факта симуляции на основе героической игры симулированный герой субкультуры имеет шанс спасти себя.

4

В год 1977-й человеческая история пришла к поворотной точке. Герои погибли, или лучше сказать — они исчезли. Они не были убиты врагами героизма, а, скорее, перешли в другое измерение: растворились, они превратились в призраки. Так человеческая раса, введенная в заблуждение ложными героями, сделанными из обманчивого вещества кино и видеопленки, потеряла веру в реальность жизни, ее радости и начала верить только в бесконечное распространение образов. 1977-й был годом, когда герои исчезли и переселились из мира физической жизни и исторической страсти в мир визуального моделирования и нервной стимуляции. Тот год был водоразделом: от века человеческой эволюции мир сместился в век деволюции, или децивилизации.

То, что было произведено трудом и социальной солидарностью в ходе веков истории, начало попадать под хищный финансовый процесс дереализации. Чреватый конфликтами альянс между трудолюбивым буржуа и промышленными рабочими, который создал систему государственного образования, здравоохранения, транспорта и благотворительности как материальное наследие современной эпохи, был отвергнут Богами Рынка.

Во втором десятилетии XXI века постбуржуазный упадок принял форму финансовой черной дыры. Эта новая система начала пожирать и уничтожать произведение сотен лет трудолюбия и работы коллективного разума и превращать реальность социальной цивилизации в абстракции: фигуры, алгоритмы и накопление «ничего» в денежной форме. Соблазнительная сила симуляции трансформируется в физические формы, в исчезающие изображения, представляет визуальное искусство в виде распространения спама и подчиняет язык поддельному образу рекламы. В конце этого процесса реальная жизнь исчезнет в черной дыре финансового капитала.