Путешествие к Арктуру - Дэвид Линдсей

Дэвид Линдсей Путешествие к Арктуру

1. СЕАНС

Мартовским вечером, в восемь часов, Бэкхаус, медиум – быстро восходящая звезда в мире парапсихологов – был препровожден в кабинет в Проленде, Хэмпстедской резиденции Монтегю Фаулла. Комната была освещена лишь светом пылающего камина. Хозяин взглянул на него с вялым любопытством, встал, и они обменялись традиционными приветствиями. Указав гостю на кресло перед камином, южноафриканский коммерсант вновь опустился в свое. Включили электрическое освещение. Похоже, рельефные, правильные черты лица Фаулла, его кожа с металлическим отливом и общая атмосфера скучающего безразличия не произвели особого впечатления на медиума, привыкшего оценивать людей с особой точки зрения. В Бэкхаусе, напротив, была какая-то новизна для коммерсанта. И, спокойно разглядывая его сквозь полуприкрытые веки и дым своей сигары, он удивлялся, каким образом этот маленький плотный человек с остроконечной бородкой ухитряется сохранять такой свежий и здоровый вид, несмотря на патологическую природу своей профессии.

– Вы курите? – растягивая слова, спросил Фаулл, как бы завязывая беседу. – Нет? Тогда, может быть, выпьете?

– Не сейчас, спасибо.

Наступила пауза.

– Все в порядке? Материализация состоится?

– Не вижу причин сомневаться в этом.

– Это хорошо, я не хотел бы, чтобы мои гости были разочарованы. Я уже выписал вам чек, он у меня в кармане.

– Это можно и потом.

– По-моему, было назначено на девять.

– Я полагаю, да.

Разговор не клеился. Фаулл с равнодушным видом развалился в кресле.

– Не хотите ли узнать о моих приготовлениях?

– Не думаю, что нужны какие-то приготовления, разве что стулья для ваших гостей.

– Я имею в виду убранство комнаты для сеанса, музыку и все такое.

Бэкхаус пристально посмотрел на хозяина:

– Но это не театральное представление.

– Правильно. Видимо, я должен объяснить... Будут присутствовать дамы, а дамы, вы знаете, склонны к эстетике.

– В таком случае, у меня нет возражений. Надеюсь только, что они насладятся представлением до конца.

Говорил он довольно сухо.

– Ну тогда все в порядке, – сказал Фаулл. Он разжег сигару, встал и налил себе виски.

– Вы пойдете взглянуть на комнату?

– Нет, спасибо. Предпочитаю не заходить туда раньше времени.

– Тогда пойдемте, я познакомлю вас с моей сестрой, миссис Джеймсон, она в гостиной. Она иногда оказывает мне любезность и выступает в роли хозяйки, поскольку я не женат.

– С удовольствием, – холодно сказал Бэкхаус.

Они застали леди одну, сидящую с грустным видом у открытого рояля. Она играла Скрябина и еще находилась под впечатлением музыки. Медиум обратил внимание на ее тонкие строгие патрицианские черты и фарфоровые руки и удивился, что у Фаулла такая сестра. Она встретила его смело, мелькнула лишь тень волнения. Он привык к такому приему со стороны женщин и прекрасно знал, как с ними обходиться.

– Что меня удивляет, – произнесла она почти шепотом после десяти минут изящной бессодержательной беседы, – так это не столько появление само по себе – хотя это вне сомнения будет поразительно, сколько ваша уверенность, что оно произойдет. Скажите, на чем основывается эта уверенность?

– Я сплю с открытыми глазами, – ответил он, оглядываясь на дверь, – а другие видят мои сны. Вот и все.

– Но это великолепно, – произнесла миссис Джеймсон и улыбнулась с несколько отсутствующим видом, так как только что вошел первый гость.

Это был Кент-Смит, бывший мировой судья, знаменитый своим грубым судейским юмором, который, однако, у него хватало ума не переносить в личную жизнь. Хотя ему было уже далеко за семьдесят, глаза его еще удивительно блестели. Проявив стариковское умение выбирать, он немедленно разместился в самом удобном из многих удобных кресел.

– Итак, нас сегодня ожидают чудеса?

– Свежий материал для вашей автобиографии, – заметил Фаулл.

– А, не нужно упоминать мою неудачную книгу. Старый чиновник просто развлекается на пенсии, мистер Бэкхаус. У вас нет причин для беспокойства – я прошел школу осмотрительности.

– Я не беспокоюсь. Нет абсолютно никаких возражений против того, чтобы вы опубликовали все, что захотите.

– Вы чрезвычайно любезны, – сказал старик с хитрой улыбкой.

– Трент сегодня не придет, – заметила миссис Джеймсон, бросив на брата странный взгляд.

– Я и не думал, что он придет. Его это не интересует.

– Понимаете ли, – продолжала она, обращаясь к судье, – мы все должны быть признательны миссис Трент.

– Она просто великолепно убрала старую гостиную наверху и обеспечила услуги чудного маленького оркестра.

– Ну просто римское великолепие.

– Бэкхаус считает, что к духам нужно относиться с большим почтением, – рассмеялся Фаулл.

– Конечно, мистер Бэкхаус, поэтическая обстановка...

– Прошу прощения. Я простой человек и всегда предпочитаю сводить все к элементарной простоте. Я не возражаю, а просто высказываю свое мнение. Природа это одно, а искусство – другое.

– А я не согласен с вами, – сказал бывший судья. – Подобное событие должно быть обставлено просто, чтобы устранить возможность жульничества. Извините за прямоту, мистер Бэкхаус.

– Мы будем сидеть при полном свете, – ответил Бэкхаус, – и всем будет предоставлена возможность осмотреть комнату. Я также попрошу вас подвергнуть меня личному досмотру.

Наступила неловкая тишина. Ее нарушило прибытие еще двух гостей, вошедших вместе. Это были Прайор, процветающий импортер кофе из Сити, и Ланг, биржевой маклер, хорошо известный в своем кругу как иллюзионист-любитель. С последним Бэкхаус был немного знаком. Прайор, наполнивший комнату легким ароматом вина и табачного дыма, попытался внести в происходящее атмосферу веселости. Однако, обнаружив, что его усилий никто не поддерживает, он вскоре затих и принялся разглядывать акварели на стенах. Высокий, худой, лысеющий Ланг говорил мало, но во все глаза смотрел на Бэкхауса.

Принесли кофе, ликеры, сигареты. Все воздали им должное, кроме Ланга и медиума. Тут провозгласили о прибытии профессора Халберта. Он был видным психологом, писал и давал лекции по вопросам преступности, психических заболеваний, гениальности и так далее, рассматриваемым с точки зрения психологии. Его присутствие на такой встрече несколько озадачило остальных гостей, и все почувствовали, что происходящее немедленно обрело дополнительную торжественность. Он был невысок, невзрачен, с мягкими манерами, но он был, по-видимому, самым неподатливым и упрямым из всей разношерстной компании. Не обращая на медиума абсолютно никакого внимания, он сразу подсел к Кент-Смиту и начал обмениваться с ним замечаниями.

Через несколько минут после назначенного часа без всякого объявления вошла миссис Трент. Это была женщина лет двадцати восьми. У нее было белое, скромное, как у святой, лицо, гладкие черные волосы и такие малиновые и полные губы, что казалось, они переполнены кровью. Ее высокая изящная фигура была подчеркнута чрезвычайно дорогим нарядом. Она кивнула остальным собравшимся и украдкой взглянула на Фаулла, улыбнувшись ему. Тот странно посмотрел на нее, и Бэкхаус, от внимания которого не ускользнуло ничто, увидел в самодовольстве, мелькнувшем в глазах, затаившегося варвара. Она отказалась от напитков, и Фаулл предложил, поскольку все уже собрались, перейти в верхнюю гостиную.

Миссис Трент подняла тонкую ладонь.

– Монтегю, ты дал мне карт-бланш или нет?

– Конечно, да, – со смехом сказал Фаулл. – Но в чем дело?

– Возможно, это несколько бесцеремонно. Не знаю. Я пригласила присоединиться к нам двух друзей. Нет, их никто не знает... Это два самых необычных человека, которых вы когда-либо видели. И я уверена – медиумы.

– Звучит весьма таинственно. Кто же они?

– Вы нас заинтриговали, назовите, по крайней мере, их имена, – вставила миссис Джеймсон.

– Одного зовут Маскалл, а другого – Найтспор. Это практически все, что я о них знаю, так что не нужно меня больше ни о чем спрашивать.

– Но где вы их подцепили? Где-то же вы должны были их подцепить?

– Это просто перекрестный допрос. Я что, погрешила против приличий? Клянусь, я больше не скажу о них ни слова. Они сейчас будут здесь, и я предоставлю их вам.

– Я их не знаю, – сказал Фаулл, – и похоже, никто не знает, но, разумеется, мы все будем им рады... Нам подождать, или как?

– Я сказала, в девять, а уже полдесятого. Вполне возможно, они и вовсе не появятся... В любом случае, не ждите.

– Я бы предпочел начать немедленно, – сказал Блэкхаус.

Гостиная – высокая комната, сорока футов в длину и двадцати в ширину – была по такому случаю разделена на две равные части тяжелым занавесом, натянутым посредине.

Дальний конец, таким образом, был закрыт. Ближайшая половина, благодаря расставленным полукругом креслам, превратилась в зрительный зал. Другой мебели не было. Посреди стены, между спинками кресел и дверью, пылал большой камин. Электрические бра ярко освещали помещение. Пол был покрыт роскошным ковром.