Никто не умрет - Наиль Измайлов

Наиль Измайлов

Убыр. Никто не умрет

ПРОЛОГ

Вылет чартера до Казани задержали на три часа. В аэропорту было ай-яй. С весенних каникул возвращалась, такое ощущение, треть российского населения — и в основном из Шарма. Народ был умелый, обгоревший и частично одетый в демисезонное — чтобы, значит, по прилету времени не тратить. Ну и обилие дьюти-фри повышало общий градус так, что кондиционеры потихоньку скисали. Зулька тоже. Место ей, правда, уступили, туалет был рядом, а сумка с водой и фруктами под рукой. Но все равно Равиль потихонечку заводился и чуть не принялся бить красную морду особенно отдохнувшему курортнику. До драки не дошло, наоборот, красномордый долго извинялся, тянул выпить за будущего мальца и вспоминал, как славно покуролесил крайний раз в Альметьевске. Но хотя бы время проскочило быстрее. Тут и самолет подали.

Красномордый, к счастью, летел в Сургут, и, к счастью, нашлась его жена, которая гаркнула на мужа, собравшегося уже обменять билет и махнуть к татарам. Она увела красномордого, а Зулька увела Равиля.

Полет прошел нормально, Зулька даже поспала, но сразу после посадки с легким подскоком, когда в разных концах салона жидко захлопали, вцепилась Равилю в запястье и застыла. Равиль всполошился:

— Что такое? Началось?

Зулька замотала головой и тут же пожала плечами, испуганно глядя вдоль носа.

— Так, — сказал Равиль и заозирался, прикидывая, в какую сторону орать и куда тащить жену.

Зулька длинно выдохнула, отцепилась, осторожно огладила живот и громко прошептала:

— Нет-нет, все нормально. Просто пинается.

— Вот балбес, — сказал Равиль с озабоченной нежностью. — Точно нормально все?

Их здорово отговаривали ехать, но в Новый год случился аврал, потом заболел сменщик, потом пошли неплатежи — в общем, отпуск дали только в конце марта. А другого варианта уже не ожидалось — срок у Зульки был в конце апреля. Они подумали и рискнули. Не проиграли. Правда, именно в Шарме Зуля принялась расти и пухнуть, а почти незаметный живот резко и остро выдался. Зато поплавала, отдохнула и отоспалась вволю.

— Нормально-нормально, — заверила она и погладила Равиля по рукаву. Равиль поцеловал ее в висок и сказал:

— Теперь к Измайловым, переночевать, а с утра в автобус — и домой. Или такси возьмем. А то и Рустик довезет — он говорил, что попробует командировку подгадать. Сейчас уточним, он встречает уже, поди.

Рустик не встречал. Багаж задержали, чемодан Равиля приехал последним, весь рейс успел уже рассосаться. Когда Равиль с Зулькой вышли в зал прилета, встречающих не осталось — несколько таксистов не в счет.

— Так, — сказал Равиль. — Зуль, стой здесь. Ну, в смысле, чемодан смотри. Я сейчас.

Зулька, как всегда, всполошилась: ты куда да зачем. Равиль терпеливо объяснил, что Рустик мог решить, будто они уже проскочили, и усвистать на поиски — он электровеник, ты в курсе. Если он там, то я быстро.

Его там не было. Равиль вынул и убрал телефон, поэтому вернулся и впрямь быстро. Но Зулька успела оттащить чемодан к стульям у окна и скорчиться там. Над ней склонился пожилой таксист. Равиль подбежал, резко отстранил его и спросил:

— Зуль, что?

Зулька снова вцепилась ему в руку и жалобно сказала:

— Равиль, я боюсь.

— Ч-чт… Господи, ну чего ты, Зуль?

— Жжет и тянет, — плаксиво прошептала она, показывая рукой, как тянет. И лицо у Зульки стало как у маленькой испуганной девочки.

Равиль присел рядом, готовясь успокаивать и сюсюкать, но жена неожиданно выдохнула, ослабила хватку, растерянно улыбнулась и сказала:

— Привет, Наиль. Ты чего такой взъерошенный?

Вместо таксиста рядышком стоял Наиль, сын Рустика.

Равиль так быстро переключиться не мог. Он попытался спросить жену, где жжет, но Зулька похлопала его по руке, как бы показывая, что в норме, а Наиль поздоровался. Голос у него был такой, что Равиль вскинул глаза, поспешно поднялся и спросил:

— Наиль, на тебя напали, что ли? Ты как, в порядке?

Наиль никогда не был особенно прилизанным и упитанным — нормальный такой пацан, поджарый, лохматый и дерзкий, самую малость. Но сейчас он был не то что взъерошенный — парень словно из плена сбежал. Весь в фингалах и ссадинах, отощал, глаза больные, одежда мятая и вся набок. И пахло от Наиля странно. Тревожно пахло.

Он сказал сипло и запинаясь:

— Короче, папа просил извиниться — не смог встретить.

— Уехал, что ли? — спросил Равиль, немножко успокаиваясь, что это все-таки не представленное уже в красках ДТП на подъездах к аэропорту.

— Заболели, — отрезал Наиль.

— Кто? И мама тоже? — спросила Зуля испуганно.

Наиль кивнул и сказал:

— Да, в больницу увезли. Не, сейчас нормально, но было совсем…

Он резко замолчал, глядя в окно поверх Зульки. Равиль осторожно спросил:

— А что, не понятно? Вирус, отравление? Наиль пожал плечом.

— А Дилька? — спросила Зуля еще испуганней.

Наиль коротко улыбнулся.

— Не, нормально. Мы нормально.

— Так, — решительно сказал Равиль. — Давай, может, мы пока у вас поживем, пока родители не оклемаются, за вами посмотрим. У меня отпуск еще, в принципе…

— Нельзя у нас, — ответил Наиль, веско взглянув на Зульку. — А если вирус. Ну и вообще.

— Так, — повторил Равиль и неуверенно оглянулся на жену.

Застревать в Казани больше чем на день им не улыбалось. Да и вирус играл, конечно. И вообще.

— Kit,[1] — сказал Наиль и вдруг ткнул Равиля пальцами в живот.

Легонько ткнул, да и живот за две недели all inclusive стал колоссальным и бронебойным. И все равно Равиль качнулся. И растерялся — от этого, от тычка, от неожиданно твердых и подозрительно заскорузлых пальцев и от такого заявления со стороны пацана, который вроде до сих пор родной речью не блистал. Стало досадно. Равиль потянулся, чтобы щелкнуть полубратца по башке — легонько, но чтобы почувствовал, — и на сей раз качнулся сильнее. Наиль уже стоял у его левого плеча и готовился, кажется, пихнуть еще разок. Боксер ведь, точно, вспомнил Равиль. Усмехнулся и быстро, вернее, в нормальном татарском темпе сказал, чтобы скрыть растерянность и смутить мальца:

— Teleñ belän teläsä nişlä, qulıñ belän uynama.[2]

— Til arslan turur, kör eşikdä yatur, aya evlüg er saq başıñnı yeyür,[3] — ответил Наиль еще быстрее. Пожал Равилю руку горячими шершавыми пальцами и пошел к выходу.

Только когда Наиль скрылся в выходном тамбуре, Равиль спохватился:

— Елки, надо было хоть küçtänäç[4] Рустикам передать.