Маленький Николя - Рене Госсини

Рене Госсини

Маленький Николя

ВОСПОМИНАНИЕ, КОТОРЫМ МЫ БУДЕМ ДОРОЖИТЬ

В то утро мы пришли в школу радостные. Учительница сказала нам, что нас будут фотографировать, а фотография – это воспоминание, которым мы будем дорожить. Еще она сказала нам, чтобы мы пришли чистыми и хорошо причесанными.

С сильно напомаженными волосами я вошел в школьный двор. Все ребята были уже там, а наша учительница ругала Жофруа, который явился в марсианском костюме. У Жофруа очень богатый папа, он покупает ему все игрушки какие тот только захочет. Жофруа объяснял учительнице, что будет фотографироваться только в костюме марсианина или совсем уйдет.

Фотограф с аппаратом был тоже уже там, и учительница ему говорила, что нужно быстрее фотографировать, иначе мы пропустим занятия по арифметике. Аньян, первый ученик в классе и любимчик нашей учительницы, сказал, что будет очень жаль, если мы пропустим арифметику потому что он любил ее и сделал все задачки. Эд очень сильный мальчик, хотел ударить кулаком по носу Аньяна. Но Аньян носил очки, и потом нельзя же лупить его всегда, когда тебе вздумается. Учительница стала кричать, что мы все невыносимые и что если так будет продолжаться, никакого фотографирования не будет и мы пойдем в класс. Тогда вмешался фотограф:

– Послушайте, послушайте, успокойтесь, успокойтесь. Я умею говорить с детьми, все будет хорошо.

Фотограф решил, что мы должны встать в три ряда: первый ряд сядет на землю, второй ряд встанет в центре, вместе с учительницей, она сядет на стуле, а третий ряд встанет на ящики. Он в самом деле все очень хорошо придумал, наш фотограф.

За ящиками пошли в школьный подвал. Там здорово повеселились. В подвале было не очень светло, а Руфю надел себе на голову старый мешок и кричал:

– У-у! Я – привидение!

Потом мы увидели, что пришла учительница. У нее был не очень-то довольный вид, и мы быстро ушли с ящиками. Остался только один Руфю. С мешком на голове он не видел, что происходило, и продолжал кричать:

– У-у! Я – привидение!

Учительница сняла у него с головы мешок, и он жутко удивился. Вернувшись во двор, учительница отпустила ухо Руфю и, ударив себя рукой по лбу, воскликнула:

– Да вы все черные!

Это было верно. Дурачась в подвале, мы все испачкались. Учительница расстроилась, а фотограф ей сказал, что это не страшно, что можно вымыться, пока он будет устанавливать ящики и стул для аппарата. С чистым лицом, кроме Аньяна, был еще Жофруа, так как у него на голове был марсианский шлем, похожий на стеклянный шар.

– Вы видите, – сказал Жофруа учительнице, – если бы все пришли одетые, как я, не было бы никаких неприятностей.

Я видел, что учительнице хотелось отодрать Жофруа за уши, но на шаре не было никаких приспособлений, на которые можно было бы ухватиться. Этот марсианский костюм был просто мировой.

Наконец, мы вернулись, умытые и причесанные. Правда, мы были немного мокрые, но фотограф сказал, что это не имеет значения. На фотографии это не будет видно.

– Хорошо, – сказал фотограф, – хотите сделать приятное вашей учительнице?

Мы ответили, что хотим, потому что очень любим нашу учительницу, она ужасно хорошая, когда мы не выводим ее из терпения.

– Тогда, – сказал фотограф, – займите свои места для фотографирования. Самые высокие – на ящики, средние – во второй ряд, маленькие – на землю.

Мы пошли на свои места, а фотограф стал объяснять учительнице, что с детьми можно все уладить, если иметь терпение, но учительнице не удалось дослушать его до конца. Ей пришлось нас разнимать, потому что мы все хотели стоять на ящиках.

– Самый высокий здесь только я! – кричал Эд и толкал всех тех, кто хотел взобраться на ящики.

А так как Жофруа настаивал, Эд треснул его по кумполу, отчего здорово стало больно его руке. Несколько мальчишек пытались снять с Жофруа этот стеклянный шар, но его заклинило.

Учительница сказала, что делает нам последнее предупреждение, иначе будет арифметика. Тогда мы решили, что надо успокоиться, и начали устанавливаться. Жофруа подошел к фотографу:

– Это что, ваш аппарат? – спросил он.

Фотограф заулыбался и сказал:

– Это ящик, откуда вылетит маленькая птичка, голубчик.

– Ваш аппарат старый, – сказал Жофруа. – Мой папа отдал мне аппарат со светозащитным приспособлением, с короткофокусным объективом, телеобъективом.

Фотограф, казалось, был удивлен, перестал улыбаться и попросил Жофруа вернуться на свое место.

– Ну, а фотоэлемент у вас есть, по крайней мере? – спросил Жофруа.

– В последний раз прошу вернуться на свое место! – заорал фотограф, и сразу стало видно, что он занервничал.

Наконец, все устроились. Я сидел на земле рядом с Альсестом. Альсест это мой приятель, он очень толстый и все время что-нибудь ест. И сейчас он только успел откусить пирожное, как фотограф сказал, чтобы он перестал есть, а Альсест ответил, что ему необходимо питаться.

– Оставь пирожное! – закричала учительница, сидевшая как раз сзади Альсеста.

Это было так неожиданно, что Альсест уронил пирожное себе на рубашку.

– Все нормально, – сказал Альсест, пытаясь удалить остатки пирожного кусочком хлеба.

Учительница сказала:

– Единственное, что можно сделать, это поставить Альсеста в последний ряд, чтобы не было видно пятна на рубашке. Эд, – добавила учительница, уступите ваше место своему товарищу.

– Это совсем не мой товарищ, – сказал Эд, – и он не займет мое место, ему надо повернуться спиной к аппарату. Так, по крайней мере, не будет видно ни пятна, ни его жирного лица.

Учительница рассердилась, и в наказание Эду было велено проспрягать глагол в предложении: «Я не должен отказывать в просьбе уступить место своему товарищу, который уронил пирожное себе на рубашку». Эд ничего не сказал, слез с ящика и пошел к первому ряду, в это время Альсест шел к последнему ряду. Это внесло некоторый беспорядок, особенно когда они встретились и Эд ударил Альсеста по носу. Альсест хотел ударить ногой Эда, но тот ловко увернулся, и удар достался Аньяну. К счастью, он был тогда без очков, но это ему не помешало зареветь. Аньян стал реветь и орать, что он ничего не видит, что никто его не любит и что он хочет умереть. Учительница стала его успокаивать и утирать ему нос платком, снова его причесала и дала Альсесту в наказание написать сто раз: «Я не должен бить товарища, который не ищет ссоры со мной и который носит очки».

– Очень правильно, – сказал Аньян.

Тогда учительница и ему дала задание. Аньян так удивился, что перестал плакать. А учительница стала всем-всем раздавать наказания, все получили кучу заданий. А в конце концов она нам сказала:

– Теперь вы успокоитесь, и, если будете хорошо себя вести, я сниму с вас все наказания. Итак, вы принимаете позу, улыбаетесь, и господин фотограф делает прекрасный снимок!

Мы подчинились, так как не хотели огорчать учительницу. Мы все улыбались и позировали.

Ну, а что касается воспоминания, которым мы будем дорожить всю жизнь, то этого не получилось, потому что оказалось, что фотографа нет. Он ушел, не сказав ни слова.

БУЛЬОН

Сегодня наша учительница отсутствовала в школе. Мы выстроились в школьном дворе, чтобы пойти в класс, когда пришел воспитатель и сообщил нам:

– Ваша учительница заболела.

Потом месье Дюбон, воспитатель, повел нас в класс. Этого воспитателя мы звали Бульон, конечно, не в его присутствии. Его так прозвали потому, что он все время говорит: «Посмотрите мне в глаза», а в бульоне есть такие жирные кружочки, как глазки. Я тоже не сразу понял это, мне взрослые объяснили. У Бульона большие усы, он часто наказывает, при нем не повеселишься. Поэтому мы были расстроены, когда он пришел за нами во двор и повел нас в класс. Но, к счастью, когда мы пришли в класс, он нам сказал:

– Я не могу остаться с нами, я должен работать с господином директором, посмотрите мне в глаза и обещайте быть умными.

Все наши глаза посмотрели в его, и мы дали обещание. Кстати, мы всегда неплохо себя ведем.

Но у Бульона был такой вид, как будто он сомневается, тогда он спросил, кто в классе самый лучший ученик.

– Это я, месье! – гордо сказал Аньян.

Это правда, Аньян – первый ученик в классе и любимчик нашей учительницы, а мы не очень его любим. Его нельзя часто бить по голове, потому что он носит очки.

– Хорошо, – сказал Бульон. – Садись на место учительницы и будешь наблюдать за классом. Время от времени я буду заходить и смотреть, как идут дела. Повторяйте ваши уроки.

Аньян, довольный, сел за стол учительницы, а Бульон ушел.

– Хорошо, – сказал Аньян. – У нас должна была быть арифметика, возьмите тетради, и будем решать задачу.

– Ты что, малость спятил? – сказал Клотэр.

– Клотэр, замолчите! – закричал Аньян, который уже вошел в роль учительницы.

– Скажи, ты – человек? – спросил его Клотэр.

В это время открылась дверь, и вошел довольный Бульон.