Крутой приз - Дмитрий Щеглов

Дмитрий Щеглов

Крутой приз

Глава 1

Почти что круиз

Это просто благо, что ей досталась отдельная каюта. Елизавета Беркут сполна оценила несомненное преимущество раздельного проживания, когда вернулась к себе. Можно изнутри закрыть дверь на ключ, остаться одной, не отвечать ни на чьи стуки и голоса. Унизительная ревность, чувство обиды, накопившаяся за этот долгий вечер, тяжелой волной накатили на нее. Неужели она дурнушка или хуже других, почему все принимают ее слишком серьезно? Или это ей так кажется? Ничего не кажется, если бы захотел, то проводил бы. А он даже не попытался.

Муж ее дальней родственницы, Ван Ваныч, устраивая ее на работу в коммерческий банк, предупреждал Лизу, чтобы она ничему не удивлялась, не лезла со своим уставом в чужой огород, здесь, мол, так принято.

– У тебя превратное представление о жизни! – доброжелательно бурчал он, – Витаешь где-то в облаках, а понять не можешь, что ось земли давно поменялась полюсами и крутится теперь в обратную сторону. Людьми движет голый интерес. А ты продолжаешь жить в каком-то своем, построенном в мечтах хрустальном мире. Будь проще, спрячь гордыню. Постарайся взять от жизни все, что только можно. Учти, второй не будет. Туго набитая мощна, вот основная цель жизни.

В тот раз она с ним не согласилась и стала возражать и спорить, выдвигая один за другим, как ей казалось, неотразимые доводы.

– Вы сами себе противоречите, – заявила она, – говорите что, второй жизни не будет, и тут же как скупец, предлагаете копить ценности. А если их у вас на краю могилы будет столько, что и бульдозером с места не сдвинете? Стоит ли из-за этого бежать всю жизнь высунувши язык, и капать слюной жадности. Не слишком ли высока цена богатства? Что толку от него? С того света даже по мобильнику не позвонишь! Мера во всем должна быть.

Спор в общем-то был беспредметный. Ван Ваныч был эпикурейцем, исповедующим на бессознательном уровне направление в этике, называемое гедонизмом, утверждающее наслаждение, как высшую цель и мотив человеческого поведения. Если бы не его жесткая и властная супруга, Серафима Карловна, которую все называли мама Фима, то Ван Ванычу в конце жизни не понадобился бы для вещей не только бульдозер, но и разбитая детская колясочка. Класть просто в нее было бы нечего. Любил мужик по-купечески гульнуть, пустить золотую пыль в глаза.

И вот сегодня весь вечер, наблюдая в ресторане и танцевальном зале, за отрывающихся по полной программе сотрудниками банка Лиза вспомнила житейскую, без больших притязаний философию Ван Ваныча и подумала, что сторонников у него хоть отбавляй.

Лиза сняла туфли и, не раздеваясь, вытянулась на койке. Потом решила, что неплохо бы открыть иллюминатор, чтобы перед сном каюту протянуло свежим воздухом. Когда ей удалось отвернуть гайку с двумя ушками, хлынул ночной, прохладный воздух. За окном все тонуло в белесом, густом тумане. Как в молоке, ничего не видно. Волжская вода тихо била о борт белоснежного корабля, арендованного банком на время проведения собрания. Денег у банка хватало, чтобы совместить приятное с полезным. Лиза стала молча раздеваться, перебирая дневные впечатления. Казалось разум должен из рассортировать, разложить по полочкам, но где там, усталость взяла свое. Едва Лиза коснулась головой подушки, как стала проваливаться в блаженный сон.

Среди ночи, она неожиданно, проснулась. За открытым иллюминатором, послышался негромкий всплеск весла и приглушенный говор:

– Головой вперед его подавай.

– Сейчас!..Смотри, кабы он не выскользнул…

– Не боись, не выскользнет, я ему еще пол литра водки влил, чтоб смирный был. Слава богу спит теперь как убитый.

– А сколько он может так проспать?

– Хоть трое суток! Если не давать ему просыхать.

– Принимай!

– Принимаю!

Разговор стих. Доносилось лишь частое и натужное сопение. И вдруг раздался стук сорвавшегося, тяжелого предмета, и шипящий возглас:

– Раззява!

– Тяжелый, паразит! Не удержишь.

– Тише!

– Я и так молчу!

Один из голосов забирало, видно, за живое. Он снова не удержался и воскликнул:

– Во, завтра будет потеха!

Ему ответил другой, с хрипотцой, и смешком:

– Кому будет потеха, а кому не до смеха. Ты случаем, не насмерть головой его приложил?

– Очухается.

– А то я испугался, живой ли?

– Живой!..Теперь к этому осетру, осталось только приз выиграть! И тогда будет полный триумф!

– Тс…с…с!

Снова послышалась возня, приглушенный говор перешел на свистящий шепот. Лиза расслышала глухой удар весла, легкий всплеск воды, непонятный разговор оборвался.

А с верхней палубы, с танцзала, где была устроена дискотека, доносилась жизнерадостная музыка. Лиза осторожно высунула голову в иллюминатор и посмотрела по сторонам. В двух метрах, в густом тумане, действительно похожем на молоко ничего нельзя было разглядеть. Она знала, что их корабль стоит на якоре посреди реки, в старице, и простоит здесь два дня, пока будет идти собрание пайщиков банка.

Корабль специально так поставили, вдали от обоих берегов, чтобы ни у кого из его пассажиров не возникло соблазна сбежать раньше времени. Кворум должен быть на собрании, видимость закона надо соблюсти, чтобы завтра никто в суд не подал и не стал доказывать неправомочность решений акционеров.

Так ей объяснил это странное решение провести отчет посреди воды, Балаболкин Вячеслав, начальник отдела кадров. Еще он сказал, что для сотрудников банка это собрание было обычной работой, они обеспечивали его и организационно, и информационно, а вот для акционеров-пайщиков оно превращалось в маленький трехдневный пикничок на воде. Врал он все, для него оно тоже было маленьким праздником. Пару часов назад Лиза видела, как Балаболкина начало штормить и кидать от борта к борту.

– Все нормально! Нормально все! – объявил он ей, когда она перестала двоиться. – Мы еще не начинали гулять! Куда ты? Ты меня уважаешь?

Лиза не выносила пьяных, а они; и сотрудники и приглашенные как раз начали доходить до кондиции. Нет, пора в каюту.

Проваливаясь в сон, она попробовала расшифровать смысл подслушанного разговора, но не смогла. Наверно кто-то из работников банка перебрал лишнее и его, от позора и от греха, по-тихому спровадили на берег.

– Имидж у банка высокий, надо его поддерживать! – перед отплытием на собрание несколько раз напоминал Цезарь – директор банка. Видно кто-то перестарался и слишком его поддержал.

Или кто-то осетра живого на борт поднял? Неужели, к завтрашнему конкурсу, тайный сюрприз?

Елизавета Беркут устроилась в банк по блату. Тетка по материнской линии Серафима Карловна, силой заставила мужа Шпака Ван Ваныча приткнуть куда-нибудь, приехавшую из деревни дальнюю родственницу. Сколько гостить можно, пора и честь знать! К себе в таксомоторную фирму Серафима брать ее не захотела, она не жаловала родню ни близкую, ни дальнюю.

– Пристрой ты ее так, чтобы она от нас съехала! – заявила мама Фима мужу, – что у тебя, нет хороших знакомых в какой-нибудь большой фирме или банке? Места для девчонки не подыщут?

Ван Ваныч кисло поморщился:

– Сама знаешь, хорошие знакомые бывают до первой просьбы.

– А зачем тогда эти знакомые нужны, водку вместе пить?

Принимая справедливый упрек жены, супруг в раздумье наморщил высокий генеральский лоб, и стал вспоминать бывших сослуживцев. С кем он действительно больше всего выпил сорокоградусной? Кто ему обязан по гроб жизни? Приятелей претендентов на распитие алкогольной цистерны оказалось не в пример больше отзывчивых друзей, готовых поставить при жизни ответный памятник благодарности. На его просьбу обычно следовал стандартный ответ:

– Извини, дружище, у нас сокращение!

– Сам не знаю, куда племянницу пристроить!

– У меня такие же проблемы.

Ван Ваныч перелистал почти всю телефонную книжку. Жена Серафима Карловна терпеливо сидела рядом, пока он нажимал кнопки телефона.

– Звони! Звони! У нее ведь образование, какое-никакое есть, пусть не по профилю, но образование. Совесть надо иметь, сколько можно нахлебником быть.

– Она ведь не виновата, что не может работу найти, – попробовал оправдать Лизу Ван Ваныч. Серафима Карловна словно ждала этого ответа. Разговаривала она с ним, как командир полка с прапорщиком.

– Знать ничего не желаю. Друзья ведь остались у тебя, где только не работают. В администрацию президента ее, конечно, не возьмут, ты не тот голавль, чтобы туда рекомендовать, а вот в коммерческий банкчок с хорошей зарплатой можно было бы девку пристроить. Глядишь и жилье себе снимет, может быть даже кредит возьмет, купит, съедет наконец…

Ван Ваныч скривил губы в скептической улыбке.

– Если дорастет до заместителя директора банка, тогда может быть и купит в кредит, а простой сотрудницей нет, квартиру не потянет. Сама знаешь, цены в Москве, кусаются. В самом захудалом районе уже подпирают две тысячи за квадратный метр.