Пустая клетка - Сергей Зацаринный

Пустая клетка

Сергей Зацаринный

Не каждый, кто ищет находит.

Не всякий, кто уходит, возвращается

I. Час быка

Падающая звезда безмолвно чиркнула по сияющему куполу южного ночного неба. Под ним во мрачном величии спал, вытянувшись вдоль реки, огромный город. Приближался тот самый час между полуночью и рассветом, который именуют часом быка. То самое время, когда тьма сгущается перед окончанием ночи, сон сковывает всё живое, и вольно чувствуют себя силы, которые прячутся днём от света солнца. В этот час души спящих улетают особенно далеко.

Собаки и те молчали. Лаять не на кого. Даже на привычных к ночным караулам дворцовых стражников это сонное царство навевало ленивую зевоту. Всадники ехали не спеша, не зажигая факелов. Торопиться некуда, свет звёзд слегка серебрит дорогу, и лошади сами идут потихоньку по пыльной утоптанной улице. Объехали заставы на въезде в город, заехали к речной пристани, перекинулись парой слов со сторожами и теперь возвращались к ханскому дворцу. Богохранимый Сарай, столица славного и великого государя Узбека, да продлит Всевышний его царствование, наслаждался сном и покоем под молчаливым звёздным небом. Лёгкий ветерок шевелил во тьме листья старых карагачей и нёс с реки освежающую прохладу.

Крики донеслись из темноты, когда караул уже повернул на улицу, ведущую к рыночной площади. Кричали на соседней улице, ближе к реке. Сотник привычным движением резко развернул коня в переулок.

Вдали мелькали тени от ручного фонаря, метались фигуры людей.

— Всем остановиться! Именем великого хана!

Тени сразу застыли. С дворцовой стражей шутки плохи — это тебе не базарные или квартальные сторожа с палками. За неповиновение можно и на стрелу нарваться.

Всадники с привычной хваткой окружили кучку людей возле телеги, запряжённой лошадью, один из которых, склонившись в почтительном полупоклоне, держал перед собой зажжённый фонарь.

— Что здесь происходит? Кто кричал?

Один из стоящих выступил из полутьмы:

— На нас напали! Вот, — он протянул окровавленную руку, — меня ударили ножом!

Все разом загалдели:

— Они туда убежали! Их было двое!

Сотник повернул голову в сторону тёмного переулка, куда показывали крикуны и насмешливо протянул:

— Вы почтительно кланяетесь, а сами разговариваете со мной, как с несмышлёным ребёнком. Я должен поверить рассказу, что двое напали на шестерых здоровенных олухов? Или это были могучие джинны? Чья телега?

— Это их телега! Мы мирные водовозы, господин, идём после ночного намаза домой. Смотрим, телега с кувшинами. Здесь рядом наш двор, мы подумали — уж не наша ли? Остановили. А они на нас с ножами!

В колеблющемся свете фонаря блеснула улыбка на лице сотника:

— Значит едут двое на телеге. Потом нападают на шестерых благочестивых богомольцев, оставляют им телегу с лошадью и убегают? — Он наклонился к одному из стоявших, — Э-э, да в вашу мечеть похоже воду для омовения возит не водовоз, а виночерпий. От тебя ж разит, как из кувшина!

Стражники послушно захохотали. Один из них весело поддакнул:

— Уже скоро на утренний намаз призовут, а вы всё с ночного идёте.

— Плутают, — благодушно продолжил сотник. Он был даже рад неожиданному небольшому развлечению. Однако, нужно было возвращаться к службе.

— Ну-ка, давайте, садитесь на телегу, богомольцы. Вон ты, длинный, вожжи возьми. Поедете с нами до квартальных сторожей, пусть с вами завтра местный кади разберётся. Расскажете ему как здесь вместо воды вино наливают.

Мелкое происшествие, совсем недостойное внимания дворцовой стражи.

— Что за улица! Ни караульных, ни привратников! Вот так человека убьют, разденут посреди города, как в глухом лесу!

Между тем, притихшие ночные крикуны залазили на телегу, подсвечивая себе фонарём. С двух сторон, на всякий случай за ними присматривали всадники.

— Да тут ещё один! Только бедный уже на ногах, видно не стоит, — стражник показал рукой на сапоги, торчащие из под куска холста.

— Ваш шейх, что ли? — рассмеялся сотник.

Неожиданно, стражник, быстро столкнул древком копья водовозов с телеги и сам спрыгнул с седла.

— Это чужеземец. Франк, — караульный откинул холст и наклонился над лежащим, — И он мёртвый.

Не дожидаясь команды всадники сдвинули со всех сторон незадачливых крикунов. При дрожащем свете фонарного фитиля тускло заблестело дорогое шитьё на плаще лежащего между кувшинов.

— Та-ак… — недобро процедил сотник, — этот тоже на вас нападал?

— Клянёмся, мы сами только сейчас его увидели? Если бы мы его убили, зачем нам кричать и звать стражу?

— А кто сказал, что это вы кричали и звали?

Сотник с сожалением посмотрел в зловещую тьму переулка, где по словам водовозов скрылись возчики телеги. Он уходил к реке в самые заросли карагачей и переплетение улочек, где не проехать на лошади. Те, кто укрылся там под покровом тьмы, сейчас уже далеко. Даже дворовые псы, отозвавшиеся было на шум и крики, замолчали. Только равнодушные звёзды бесстрастно взирали с бездонного неба на всё происходящее.

Дело скверное!

— А, ну-ка свяжите их! Расскажете завтра эмиру сказку про ночных джиннов, вылетающих из кувшинов.

Он повернулся к одному из стражников:

— Раны видно?

— На шее след, — отозвался тот, — видно задушен верёвкой.

Все угрюмо молчали и всадники, и водовозы. От былого благодушия не осталось следа.

— Потуши фонарь, — приказал сотник. — На улице не души, а завтра на всех базарах будут об этом болтать.

Улица снова погрузилась в темноту. Никто так и не высунулся из за глухих заборов. Лишний раз мозолить глаза дворцовой страже не хотелось никому.

Снова двинулись в темноте и тишине. Словно и не случилось ничего. Молчали собаки, шелестел ветерок в листве, равнодушно горели звёзды.

Сотник вспомнил, как давным-давно в детстве, бабушка вот так же звёздной тихой ночью загадывала ему, ещё совсем маленькому мальчику, загадку: «В каком колчане стрелам нет числа?». Простая была отгадка. Колчан — небо, стрелы — звёзды.

А ещё она рассказывала сказку про джинна, выпущенного неосторожной рукой из старого кувшина.

II. Обитель справедливости

Площадь перед ханским дворцом была безлюдной. Великий Сарай ал-Махруса — Дворец Богохранимый станет настоящей столицей только к зиме, когда сюда вернётся хан Узбек со всею своею свитою. На лето он отъезжает в степь.

Едва весной зазеленеет свежая трава, сам хан, его жёны, родственники, приближённые, военачальники, нукеры, повара, сокольничие — весь двор со своими семьями, слугами, припасами, достают из пыльных кладовых роскошные шатры и простые палатки, грузятся на телеги и отправляются подальше от тесных городских улиц и душных комнат. Уже который год Узбек проводит лето у реки Кубань. Там, среди сочных цветущих трав сейчас его настоящая столица. Целый степной кочующий город из шатров и повозок, растянувшийся на несколько фарсахов. В нём сейчас и везирь со всей канцелярией, вельможные эмиры, седобородые правоведы, ханская гвардия. Там принимают послов и решают государственные дела, плетут интриги и пируют.

Великая держава созданная век назад верхом в седле хранит свои традиции. Она по сей день, как и сто лет назад делится на людей, у которых стены из войлока, и людей, у которых стены из глины. Хан знает и помнит, что именно там, в степи, у кочевых костров вся его военная мощь. Города богаты, землепашцы многочисленны, но не они опора Золотого престола. Его грозные конные тумены в степи.

Вот и возвращается на целых полгода ханская ставка во времена великого Потрясателя Вселенной. Там в степи, его потомки проводят каждый год курултаи, где по древнему обычаю раздают пожалования. Выезжают на большую охоту, где воины могут показать свою отвагу и удаль. Устраивают пышные пиры. Как встарь. Вокруг этого древнего великолепия суетятся слуги, ловчие, ремесленники, купцы, повара, проходимцы — всё, как в настоящей столице.

А дворцы и дома в Сарае на полгода пустеют. Хозяева в степи. За хозяйством присматривают пара-тройка слуг или вообще какой-нибудь оставленный невольник. Начинается совсем другая жизнь, не то что зимой. Известное дело, кот из дома — мыши в пляс. Оставшиеся полновластными хозяевами городских пенатов слуги живут привольно. Можно спать, когда хочешь, есть, что захочешь, водить гостей. Денег хозяева оставили — нужно закупать на зиму припасы. Лето ведь время самое горячее, торговое.

На место отбывшей придворной знати наезжают купцы. Едва начнёт спадать половодье на великой реке, придут караваны с севера: из Руси, из Булгара. На пристанях не протолкнуться. Из-за Бакинского моря приплывут корабли персов, арабов, шемаханцев. Наедут франки из Крыма, греки из Константинополя и Трапезунда, армяне, евреи. Из великой степи придут хорезмские караваны. Закипят сарайские базары. Самая золотая пора для торговцев и ремесленников, посредников-миянчи, менял, хозяев харчевен и постоялых дворов.