Неправильно для меня - Меган Брэнди

ты делаешь меня несчастной, сбила с тебя дурь, не мог бы ты просветить меня, что тебе от меня нужно?

Медленная ухмылка растягивается на его лице.

— Ты действительно хочешь знать, что мне от тебя нужно, а?

Мое лицо вспыхивает, но блеск в его глазах не дает мне отвести взгляд.

Сукин сын, он ведет себя игриво.

Алек оттолкнулся от своего стола и подошел ко мне. Проходя мимо, он делает паузу, чтобы сказать мне на ухо:

— Подумай об этом, принцесса. Дело было не в том, кто получал удовольствие, в конце ночи, речь шла о том, кто, черт возьми, гарантировано… не получит. Что касается того, что мне нужно, мы оставим это для другого раза. И другой раз обязателен.

Я даже не могу сосредоточиться на том, что он имеет в виду, потому что его голос просто упал до уровня, которого я никогда не слышала. Он был низким, плавным, но все же имел неровный край. Тайный посыл. Я поворачиваю сначала голову, а затем свое тело и смотрю на него. Этот человек, он мучил меня годами, издевался надо мной на глазах у десятков людей, делал повседневную жизнь тяжелее, чем это было необходимо. И все же он здесь, стоит с горящими глазами, выглядит слишком суровым и совершенным.

А я как глупая девочка, прямо рядом с ним.

Как раз в тот момент, когда я открываю рот, наконец-то поверив, что могу составить правильное предложение, он говорит.

— Первая оценка за сегодня.

Он бросает мне папку, и я в оцепенении ловлю ее и открываю. Мои глаза устремляются к нему.

— Ни за что. Я не могу быть здесь из-за этого. Тебе, наверное, даже не следует позволять этого делать.

— Ты здесь, ты можешь, и ты это сделаешь. — Он становится выше, тянется к дверной ручке.

Я даже не заметила, что закрыла ее за собой.

Этот долбаный незнакомец передо мной позволяет своим глазам сжигать мое тело с целью, которую я никогда не видела. И что, черт возьми? Это создает непреодолимую вспышку глубоко в моих внутренностях. Я смотрю, совершенно ошеломленная и, несомненно, возбужденная этим мудаком, когда его язык высовывается, чтобы облизать уголок его губ, заставляя мои зубы впиться в мои губы.

— Я вижу это в твоих широко распахнутых океанских глазах. Любопытство, напряжение, которое ты чувствуешь прямо сейчас. Возможно, ты еще этого не понимаешь, но и отрицать это тоже не можешь.

Он снова облизывает губы, и внезапно мне остро нужно немного бальзама для губ.

— Хочешь знать лучшую часть этого? — спрашивает он, не получая от меня ответа. — Пока он здесь, в нескольких дюймах от того места, где ты будешь сидеть, ты будешь думать только обо мне. И я буду сидеть там, закрепляя в памяти выражение, которое, я знаю, найду на твоем выразительном личике, упиваясь тем фактом, что я поместил его туда. Что, пока он сидит рядом с тобой, все, что приходит в твоей головке, это тайные грязные мысли касающиеся меня. Но это даже не самое лучшее.

Я наблюдаю, как он быстро поворачивает голову в сторону двери, а затем направляется ко мне. Я не дышу. Не двигаюсь. Это не тот Алек, которого я знаю. Он чертов самозванец. Интенсивный, сильный и доминирующий самозванец.

— Лучшая часть… он обо всем узнает. Потому что румянец на твоей шее и чернота в твоих глазах, наполненных похотью, не лгут. Никогда не лгали.

Я пристально смотрю. В его глаза. На его губы. На его грудь. И снова в его глаза.

— Время немного повеселиться.

Мои брови приподнимаются, как только открывается дверь, и возвращается угрожающая ухмылка Алека.

— Давай сделаем это… какого хрена?

С широко раскрытыми от вины глазами я быстро отстраняюсь от Алека, который не двигается ни на дюйм, чтобы поприветствовать Роуэна, нашу первую оценку за день.

О Боже мой!

Алек играл со мной. Вот мудак!

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, а он смотрит мимо меня.

— Давайте начнем.

— Что это? — Роуэн снова задает вопрос, становясь позади меня.

Я смотрю на Алека, видя, как вена на его шее слегка вздувается.

— Пришло время оценки. Сядь.

— Оукли.

Роуэн разворачивает меня, и я краснею еще больше, просто думая, что он может видеть, какой горячей и обеспокоенной я себя чувствую. Иисус. Алек снова нанес удар, но на этот раз он выстрелил ближе к цели, манипулируя мной, заставляя меня видеть в нем нечто большее, чем просто тупицу, которым он является. Просто чтобы попытаться доказать какую-то точку зрения Роуэну.

— Что происходит?

Карие глаза Роуэна сканируют мое лицо, и я пытаюсь потеряться в его мягких чертах. Я улыбаюсь ему, но он хорошо меня знает и видит, что что-то не так. Он пристально смотрит на меня. Я вижу обвинение в его глазах, но более того, изгиб его бровей говорит мне, что он обеспокоен. И, конечно же, так и есть. Он знает, как сильно Алек презирает меня. Должно быть, он, как и я, надеялся, что Алек немного повзрослел за те два года, что его не было, и у него пропала потребность срываться на мне. Думаю, мы желали слишком многого.

— Не волнуйся, Роу, — уверяю я его, протягивая руку, чтобы потереть его предплечье.

Громкий стук папки, падающей на стол, заставляет меня отскочить и оглянуться через плечо. Алек рассеянно смотрит в нашу сторону.

— Если ты не хочешь работать всю ночь, Оукли, я предлагаю вам двоим сесть.

Мы оба неохотно садимся.

Усевшись, Роуэн расслабляется, и я вижу, что он взволнован своим первым раундом оценки.

— Твои навыки строевой подготовки лучше, чем у половины класса. Я вижу, что ты выполнил работу, рекомендованную вашим консультантом, предварительно запрограммировав ее.

Роуэн улыбается, кивая Алеку, и я улыбаюсь ему, когда он смотрит в мою сторону. Алек продолжает обсуждать форму Роуэна и то, что он может сделать, чтобы перейти на еще более впечатляющий уровень, и я начинаю отключаться от него. В конце концов, мои глаза блуждают по всему, на что можно посмотреть в этой комнате, а затем останавливаются на Алеке.

Он не взволнован своим выступлением, когда говорит с Роуэном. В действительности, он выглядит незаинтересованным, пустым, когда смотрит, обращаясь непосредственно к нему. Или, может быть, это просто то, как выглядит его лицо. Вечно злой, измученный. Немного потрепанный, но все еще в хорошей форме.

Хорошо, теперь я смотрю прямо на него.

Я просто имею в виду, что Алек повзрослел.

И, да, он был хорош, когда ушел, он был двадцатилетним выпускником пожарной академии. Очевидно, он был подтянутым, но за два года, что его не было, он … Я не знаю… возмужал. Кажется, он стал выше, у него смуглая, жесткая кожа, которая выглядит так, как будто он уже загорал. Его волосы, темно-каштановые, по-прежнему коротко подстрижены, стандартная прическа