Афродита размера XXL - Елена Логунова

Анжела всхлипнула и вытерла лицо рукавом шерстяной кофты. Длинные ворсинки прилипли к мокрой коже, и стало совсем противно. Выходить за старого Георгия ужасно не хотелось, потому что он взаправду старый, без зубов и с лысой головой. «У него уже было две жены, и обе они умерли, — смеясь, сказала Люция, которую мама Захра никогда не отдаст за старика. — Ты будешь третьей!» И Роза с Марийкой тоже смеялись, не жалея Анжелу, а она даже не могла на них обидеться. Она знала, что ее никто не будет жалеть. С какой стати? Если она не умеет воровать и гадать, то должна радоваться, что выйдет хотя бы за старого Георгия. Молодой парень ее не возьмет, потому что у нее нет ни Марийкиной красоты, ни Люцииного приданого. И она совсем не умеет добывать деньги.

Анжела снова всхлипнула и с тоской вспомнила прежние времена. Раньше все было по-другому. Когда ей было десять, одиннадцать и даже двенадцать лет, она была тоненькой, большеглазой, как олененок, и каждый день приносила маме Захре много денег. Попрошайничать было спокойнее, чем воровать, и легче, чем гадать. Глупые, но добрые люди часто давали Анжеле деньги, но только до тех пор, пока она не выросла. Не очень красивая тринадцатилетняя девушка может надеяться на подаяние, только если у нее на руках будет маленький чумазый ребенок. Своего ребенка у Анжелы не было, а все чужие младенцы были заняты. Анжела была бы рада заиметь младенца, но на старого Георгия в этом смысле надежды никакой.

День, начавшийся так скверно, перевалил на вторую половину. Анжела устала бродить по рынку, украдкой посматривая, нельзя ли что-нибудь стащить, и притворяясь, будто не замечает подозрительных и недоброжелательных взглядов честных толстых теток. Возвратиться к маме Захре без денег было невозможно. О том, чтобы попробовать заработать гаданием, не стоило и думать. Вздыхая, Анжела прошла на набережную, но там уже промышляли мальчишки. Они цеплялись к влюбленным парочкам и кружили вокруг них, смеясь и выкрикивая гадости до тех пор, пока измученный кавалер не откупался от назойливых цыганчат хотя бы десяткой. Оставалось попробовать добыть денег в парке, где ближе к вечеру после пары пива мог прикорнуть на лавочке какой-нибудь разомлевший дядька с кошельком в заднем кармане. Анжела по опыту знала, что подобные персонажи никому, кроме таких, как она, не нужны. Милиционеры, раз в два-три часа объезжающие парк по кольцу центральной аллеи, живо интересуются только бедолагами, забежавшими в кустики по малой нужде.

Анжела прошла в парк и прогулялась по дорожкам, цепко приглядываясь к лавочкам, затененным все еще густой листвой дубов и кленов. Шорох шин милицейской машины, совершающей очередной бессмысленный объезд территории по соседней аллее, заставил ее пригнуться и спрятаться за щелястой спинкой скамейки. Только поэтому она заметила в рыжих листьях сбоку от лавочки неожиданное голубое пятно.

Он ворочался в куче сухой листвы и недовольно вякал. Маленький ребенок в голубом, как небо, стеганом комбинезончике и вязаном чепчике с потешным помпоном. Прежде чем милицейская машина поравнялась со скамейкой, Анжела подхватила малыша и укрыла его полой своей кофты.

Как такой маленький ребенок попал в кучу листьев, она догадалась легко: упал с лавочки. Но как он оказался на скамье — один, в укромном уголке безлюдного в будний день парка, — представить было невозможно. Анжела и не пыталась.

Завернутый в лохматую цыганскую кофту, ребенок быстро согрелся и тут же закрыл глазки. Во сне он загадочно улыбался и был таким хорошеньким, что Анжела, просидев на тротуаре у «Детского мира» каких-то два часа, получила от добрых глупых людей вдвое больше денег, которых ее лишила толстая корова с рынка.

— Отлично! Я довольна, — после долгой паузы объявила Ирка грустным голосом, который разительно контрастировал со сказанным.

Она не меньше пятнадцати минут бродила вокруг декоративного пруда, в середине которого слабым гейзером бил фонтан. Утки, привычно ожидающие от посетителей парка хлебобулочной подачки, с намеком крякали моей суровой подруге, голуби опасно суетились у нее под ногами, но Ирка птичью суету игнорировала. Она нарезала круги вокруг пруда не ради моциона, а с целью оценить степень пригодности окрестностей к подвижным играм сексуального характера.

— Там! — уверенно сказала Ирка, указав на группу плакучих ивушек.

Их гибкие ветви спускались почти до земли, образуя живой зеленый занавес.

— Под этими ивами запросто может уединиться для брачных игр целое стадо порочных зайцев! — с горечью добавила она. — Не говоря уж о стае сексуально озабоченных ласточек. Всем места хватит!

— И при этом в трех шагах от брачующихся никто ничего не увидит! — добавила я.

— Вот именно! — совсем уж мрачно буркнула Ирка. — Надо думать, где будем прятаться мы сами.

И она снова порысила к фонтану.

В погожий сентябрьский денечек моя подружка оделась под стать осенней природе — в рыжий свитер и буро-зеленые брючки. Этот наряд вполне можно было считать маскировочным: свернувшись клубочком под деревом, моя подружка запросто могла прикинуться кучей сухой листвы. Однако, суматошно бегая вокруг пруда, буро-рыжая Ирка неприятно походила на огромного чокнутого грызуна — гигантскую белку-мутанта, озабоченную поисками пропитания. На бегу она обшаривала безумным взглядом траву и листья у подножия деревьев и с риском споткнуться о корягу подолгу засматривалась на поредевшие кроны. Мне эта нездоровая суета очень не нравилась. Сама я мирно грелась на солнышке, устроившись на славном трухлявом пенечке в компании таких же бледных и анемичных поганочек, а неугомонная Ирка то и дело перечеркивала открывающийся передо мной умиротворяющий вид фосфоресцирующим оранжевым зигзагом. И при этом еще раздражающе громко хрустела сухими листьями, навевая неприятные мысли о крупных пресмыкающихся.

— Что ты носишься кругами, как цирковой мотоциклист! — не выдержала я. — Сядь, посиди спокойно!

— Какой покой, о чем ты? — огрызнулась подружка, в десятый раз пробегая мимо. — Посмотрела бы я, как бы ты сохраняла спокойствие, зная, что твой муж ходит налево!

— Так ты теперь бегаешь направо с целью скомпенсировать «левые» походы Моржика? — съязвила я.

— Нет! — Иркин голос донесся с другой стороны пруда. — Я ищу самое лучшее место для засады!

Я подождала, пока она вернется, и сказала:

— Самое лучшее место для засады — в воде.

Ирка резко остановилась.

— Ты думаешь? — она подошла к пруду, присела на корточки и уставилась в воду.

— Вообще-то, я пошутила, — предупредила я, сообразив, что подружка моя сейчас не вполне адекватна.

Глядишь, действительно залезет в пруд и будет выглядывать оттуда, как Лох-Несское чудовище!

Я представила, что почувствует Моржик, плотно занятый подвижной сексуальной игрой в зайчика-ласточку, если в разгар событий перед ним гибридом русалки и бобра вынырнет мокрая рыжеволосая супруга с кувшинкой на голове, и подавилась нервным смехом. Бедолага Моржик получит сильнейшую моральную травму!

— Будь здорова, — не оборачиваясь, пожелала Ирка, приняв мои задушенные смешки за кашель. — Дай-ка мне палку покрепче и подлиннее!

Я подняла брови. Если Ирка выплывет к Моржику и его подруге не просто так, а с крепкой палкой в руке, одной моральной травмой дело не ограничится!

— Может, обойдешься без палки? — Я встала с пенька и подошла поближе к подруге.

Ирка, наклонив голову, смотрела в пруд. Меня это немного удивило, потому что вода была непроглядно бурой и грязной — совсем не чудесное зеркало, в которое можно глядеться. Администрация парка никогда не радовала водоем повышенным вниманием и регулярной заботой — на моей памяти пруд чистили всего один раз. При этом на дне в толстом слое жирной грязи, помнится, обнаружилось несколько археологических слоев с большим количеством артефактов в диапазоне от пустых бутылок до холодильника. Последний я видела на илистом дне своими глазами и очень удивилась. Было затруднительно представить себе человека, под покровом ночи следующего к пруду в обнимку с пятипудовым «Саратовом», имея целью тайное погружение последнего в бездну вод. До сих пор меня занимает эта неразгаданная тайна — зачем кому-то понадобилось бросать в пруд холодильник? Чтобы поиграть в затопление субмарины?

А Ирке, похоже, приспичило поиграть в Ассоль, ожидающую прибытия капитана Грея не под алыми парусами, а на подводной лодке. Впрочем, моя подружка выглядела скорее смешно, нежели роматично. Она сидела у воды, как близкородственные сказочные персонажи — сестрица Аленушка и ее братец Иванушка, причем «два в одном»: у сестрицы Ирка позаимствовала дислокацию на самом берегу пруда, а у ее братца козленочка — позу с опорой на четыре конечности. Впрочем, пока я шла, количество опорных точек уменьшилось: Ирка вытянула руку и погрузила ее в воду.