Вопрос права - Александр Громов

По моей щеке медленно катилась слеза. Лучше бы я умер, чем такое слушать. Но слушал, ибо еще целый час был не в состоянии пошевелиться, а Рыба-Кит максимально использовал каждую минуту этого часа. Я не мог на него смотреть. Я следил за гигантской жабой, терпеливо поджидающей нас в реке. По сравнению с Рыбой-Китом она была просто совершенством.

Нет, я не умер. Я остался жив. К чему вам знать о том, как я пытался покончить с собой и почему у меня ничего не вышло? Это неинтересно. И насчет Рыбы-Кита… скажу только, что вельботу еще трижды пришлось меня обездвиживать, причем в третий раз лишь попутный ветер помог ему всадить в меня иглу: мне удалось выманить убийцу моих ростков за пределы зоны защиты…

И все-таки человек сделан правильно. Не прошло и трех дней, как я вновь ощутил желание жить. Но видеть Рыбу-Кита я не мог по-прежнему. Если бы не он, распалял я себя, я бы сейчас находился в обществе людей, поистине объединенных общей целью, мы говорили бы о конусоидах и только о конусоидах, а в плодотворных спорах дали бы шанс родиться истине, я бы демонстрировал своих питомцев и со сдержанной гордостью выслушивал одобрительные возгласы настоящих специалистов, особенно приятные для простого любителя, мало того – абсолютно необходимые ему как стимул к последующим годам мук и вдохновенного творчества, блистательных побед (редко) и горьких поражений (гораздо чаще), – и мы были бы благожелательны и полны непритворного уважения друг к другу. Вместо этого я был вынужден делить круг радиусом восемьсот метров с человеком, которого не хотел видеть и которого не мог убить.

А спасателей все не было…

Рыба-Кит сделал вид, что между нами не произошло ничего особенного. Он даже пообещал мне, что если я снова «заведу себе цветочки», то он поможет мне их вырастить, если, конечно, я не буду мешать ему своим психополем. Ему было попросту скучно – теперь, когда после гибели ростков на меня самого свалилась уйма свободного времени, я хорошо это понял. Здесь и поговорить не с кем. Вельбот? Он не собеседник, а цепной пес на страже перечня гарантированных законом прав. Кроме того, Рыбе-Киту требовались не собеседники, а слушатели. Его поведение было гнусно, но иначе он не мог. Я гнал его прочь – он возвращался и спрашивал, на чем мы в прошлый раз остановились. Он пробовал левитировать и учил левитировать меня, хотя сам не оторвался от земли ни на сантиметр. Он читал мне выдержки из Р.Х. Бауха и заставлял глядеть на иероглифы. Я чувствовал, что схожу с ума. И в тот самый день, когда уже казалось, что сумасшествие неминуемо, я нашел то, что мне было нужно.

Это была металлическая стойка от палатки. Она поблескивала в траве на полпути к реке, должно быть, я выронил ее в спешке, когда пытался бежать вплавь. Тонкостенная трубка из алюминиевого сплава, очень удобная не только как подпорка. Конечно, ею нельзя убить, размышлял я, сжимая в руке свое оружие. Тем лучше. Следовательно, не будет и речи о том, чтобы нарушить право человека на жизнь.

И как жаль, что я не додумался до этого раньше!..

Но сначала следует проконсультироваться у вельбота, прежде чем к нему или ко мне подоспеет Рыба-Кит, осененный новой идеей. Вон он идет. А это значит, что мне предстоит сложный обходной маневр со всевозможными обманными финтами. Мне нужна одна минута. Если вельбот до сих пор еще не понял, что к чему, я в немногих словах обрисую ему ситуацию. А потом невинно (очень невинно, как бы между делом) спрошу, имею ли я в этих условиях право на самозащиту.

И как только механизм подтвердит мое право, я это право реализую.

1991 г.