Торговец забвением - Дик Фрэнсис

— Да вы рехнулись! — взвизгнул бармен. А потом злобно прошипел в мою сторону: — Вот гад!..

На крики явились его коллеги — в лице озабоченного мужчины в темном костюме, который, судя по всему, был младше его по должности и не столь опытен, а также девушки в довольно фривольном платьице официантки; коротенькая белая туника открывала длинные ноги в золотисто-коричневых колготках, волосы перехватывала алая повязка.

Риджер более чем недвусмысленно дал понять прибывшим, что находится при исполнении служебных обязанностей. Неопытный с виду мужчина представился помощником управляющего, чем вызвал укоризненно-насмешливые взгляды официантки и бармена. Помощник помощника, догадался я. Риджер грозно повторил, что до окончания расследования виски продаваться не будет, и тут все трое в голос начали твердить, что ничего не знают и не понимают и что нам надо переговорить с… э-э… переговорить с…

— С начальством? — предположил я. Они тупо закивали.

— Так пошли, — сказал я. — Где тут ваше начальство?

В конце концов помощник помощника управляющего выдавил, что управляющий в отпуске, а помощник управляющего болен. И что головное управление должно срочно прислать им замену.

— Головное управление? — удивился я. — Но разве этот ресторан принадлежал не Ларри Тренту?

— Э-э… — с самым несчастным видом начал помощник в черном. — Я, право, не знаю. Вообще-то сам мистер Трент никогда не говорил, что не является владельцем. А потому, как мне кажется, он все же им был. Но, когда я сегодня утром пришел на работу, телефон просто разрывался. Звонили из управления. Так, во всяком случае, они сказали. Этот человек, он хотел переговорить с управляющим. Ну я объяснил ему все, и он сказал, что пришлет кого-нибудь из своих, прямо сейчас, немедленно.

— А кто вел дела вчера? — спросил Риджер.

— Что? Ах вчера… Вчера мы были закрыты. Как обычно, по воскресеньям вечером.

— Ну а в обеденное время?

— Тут был помощник управляющего. Но он, знаете ли, подхватил грипп и сразу после закрытия ушел домой. Ну и, конечно, сам мистер Трент тоже был здесь до открытия, приглядывал за тем, чтобы все было в порядке, перед тем как отправиться к мистеру Готорну.

Все они, похоже, были деморализованы и в то же время держались вызывающе, видя в полицейском своего кровного врага. Ситуация не улучшилась и с прибытием к Риджеру подкрепления: двух констеблей в униформе, которые привезли с собой липкую ленту и наклейки для опечатывания бутылок.

Я опрометчиво предложил Риджеру проверить также и вина.

— Вина? — нахмурился он. — Да, пожалуй, вы правы. Но и с крепкими напитками будет достаточно возни.

— И все же, — пробормотал я, и тогда Риджер попросил помощника показать мне, где держат вина, и оказать мне всяческое содействие, а затем приказал одному из констеблей принести все отобранные мной бутылки в бар. Помощник, видимо, решив, что проявленная им ретивость и услужливость станет свидетельством снежно-белой репутации, никаких препятствий чинить мне не стал, и вот через некоторое время, поминутно сверяясь с картой вин, мы с ним и констеблем отобрали нужные бутылки и вернулись в бар с двумя большими корзинами.

Когда все бутылки с крепкими напитками были опечатаны, настал наш черед. Я выложил бутылки из корзин на два столика — шесть с белым вином на один, шесть с красным на другой. Затем достал из кармана свою любимую открывалку.

— Эй, — запротестовал бармен, — а вот этого не надо.

— За каждую откупоренную бутылку вам заплатят, — небрежно отмахнулся я. — Да и, потом, вам-то, собственно, что за дело?

Бармен пожал плечами.

— Принесите мне двенадцать бокалов, — распорядился я, — и одну большую оловянную пивную кружку. — Он принес. Я откупорил все шесть бутылок с белыми винами и под завороженными взглядами шести пар глаз плеснул немного из первой в бокал. На этикетке значилось: «Нирштейнер». «Нирштейнером» оно и оказалось. Я выплюнул вино в оловянную кружку, на лицах зрителей отразилось отвращение, смешанное с удивлением.

— Вы что, хотите, чтоб он напился? — заметил уже более опытный Риджер. — Показания пьяного дегустатора нельзя принимать к сведению.

Я попробовал второе вино. «Шабли», как ему и положено.

С третьим тоже все было в порядке — «Пуйи Фюисе».

Ко времени, когда я разделался с шестой бутылкой, бармен заметно расслабился.

— Так с этими все в порядке? — невозмутимо осведомился Риджер.

— Абсолютно, — подтвердил я, вставляя пробки в горлышки. — Теперь красные.

Красными были: «Сент Эмильон», «Сент Эстеф», «Макон», «Вальполиселла», «Волней» и «Нюи Сент Жорж», все урожая 1979 года.

Я нюхал и пробовал каждое по очереди, выплевывал в кружку, затем выжидал несколько секунд между глотками, чтоб вкус на языке был свежим. И ко времени, когда закончил, заметно расслабились уже все.

— Итак, — осведомился Риджер, — с этими тоже все нормально?

— Приятный вкус, — ответил я, — но вся штука в том, что, по сути дела, это одно и то же вино.

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, — продолжил я, — что, невзирая на все эти очаровательные наклейки, вино во всех бутылках не имеет к ним ровно никакого отношения. Это смесь. Итальянское красное, смешанное с небольшим количеством французского и, возможно также югославского. Или еще Бог знает чего.

— Да что это вы такое городите? — возмутился бармен. — К нам каждый день приходят люди и восхищаются этими винами.

— М-м-м… — протянул я. — Может, и восхищаются.

— А вы уверены? — спросил Риджер. — Уверены, что это одно и то же?

— Да.

Он кивнул, словно подтверждая сказанное мной, и велел констеблям опечатать и маркировать все шесть бутылок с красным вином, не забыв указать Дату, время и место конфискации. Затем попросил бармена принести две коробки, в которые можно было бы сложить все опечатанные бутылки. Тот возмущенно вскинул подбородок, затем набычился, как мул. А потом, нехотя и с ворчанием, повиновался.

Я сдержал слово и заплатил за все бутылки, чем привел бармена в состояние, близкое к восторгу. Заставил его выписать на каждую бутылку счет на бланке ресторана и расписаться: «Получено полностью», после чего расплатился кредитной картой и забрал все счета.

Похоже, Риджер считал, что платить вовсе не обязательно, однако молча пожал плечами и вместе с констеблем начал укладывать вино в одну коробку, а виски — в другую. Они мирно занимались своим делом, и тут на сцене возник новый персонаж, чиновник из головного управления.

Глава 5

Явление этого нового героя вряд ли можно было назвать эффектным или устрашающим. Низенький, среднего телосложения мужчина лет за сорок, темноволосый, в очках и сером грубошерстом костюме, он несколько нерешительно, даже робко, вошел в салун — с таким видом, точно был не уверен, что попал куда следует.

Риджер, приняв его, как и я, за посетителя, строго сказал:

— Бар закрыт, сэр.

Мужчина не обратил внимания на эти его слова — напротив, уже более целеустремленно зашагал к нам. Остановился у столика, где укладывали бутылки, какое-то время, хмурясь, разглядывал их, затем поднял глаза на полицейского, и я заметил, как изменилось выражение его лица, выдавая неведомый мне пока ход мысли, — напряглись и точно закаменели мышцы, взгляд стал более острым и настороженным.

— Я офицер полиции, — сухо сказал Риджер и показал удостоверение. — Бар закрыт до выяснения некоторых обстоятельств.

— Вот как? — надменно произнес пришелец. — Не будете ли столь любезны объяснить почему? — Первое впечатление оказалось обманчивым, подумал я. Робостью и нерешительностью тут и не пахнет.

Риджер заморгал.

— Это дело полиции, — ответил он. — Никак не ваше.

— Очень даже мое! — рявкнул коротышка. — Меня прислали из главного управления, принять на себя ведение дел в ресторане. Так что же тут происходит? — В голосе отчетливо звучали не только начальственные нотки, похоже, он принадлежал человеку действия. Акцент, если и был, самый нейтральный, типичный для деловой английской речи, лишенный даже намека на провинциальное растягивание гласных и проглатывание согласных, а тембр словно отсутствовал вовсе. Доброе ячменное зерно, подумал я, никакого солода.

— Ваше имя, сэр? — невозмутимо осведомился Риджер, словно и не слышал этих резких начальственных нот.

Мужчина оглядел его с головы до пят, одним взглядом вобрал и коротко остриженные волосы, и пальто с поясом, и начищенные ботинки. Риджер среагировал на этот взгляд довольно агрессивно: спина выпрямилась и точно окаменела, в разом отяжелевшем подбородке отчетливо читалось стремление взять верх любым путем. Интересно, подумал я.

Мужчина выдержал долгую паузу — ровно настолько, чтоб всем и каждому стало ясно, что называет он свое имя не по принуждению или желанию подчиниться Риджеру, но по зрелом размышлении.