Манадзуру - Каваками Хироми

— Что?

— Мы когда-нибудь с тобой расстанемся?

— Странный вопрос, — произнёс Сэйдзи. — Ты хочешь расстаться?

— Да нет, так просто, вспомнила…

Сэйдзи знал, что эти мои воспоминания связаны не с ним, а с Рэем. «Отвратительная женщина», — подумала я сама про себя.

А Сэйдзи был очень добрым. Он не сказал мне ни одного дурного слова. Поэтому мне становилось страшно. Но природа этого страха была совсем иной, чем страх, который я испытывала рядом с Рэем.

— Если бы ты договорился о свидании с кем-нибудь на 9 часов вечера, где бы вы встретились, — задала я вопрос.

— Дай подумать. Кафе в 9 уже закрываются. Наверное, в холле гостиницы, или в клубе, а может быть, и в баре, — получила я вежливый ответ.

Я даже не была до конца уверена, что цифры 21:00 обозначают время встречи. Я только пыталась мыслям, мечущимся в тупике, дать хоть какую-то зацепку.

— Кстати, сегодня вечером у меня назначена встреча как раз на 9 часов, — донесся голос Сэйдзи с другого конца телефонной трубки.

— А?

— С младшими коллегами. В баре гостиницы.

— Ну, береги себя, — сказала я. Сэйдзи засмеялся. По своему обыкновению он засмеялся беззвучно, но я почувствовала, от его губ исходят волны воздуха.

«Береги себя», — смогли бы эти слова предотвратить исчезновение Рэя, скажи я ему их тогда. Опять меня мучили ни к чему не ведущие предположения. Я потянулась, пытаясь глубже спрятать ребяческое самоутешение. Затем живо поинтересовалась у Сэйдзи насчет следующего нашего свидания.

— В этом месяце я буду очень занят. Боюсь, что времени встретиться не будет. Прости, — проговорил Сэйдзи.

— А, понятно, — покорно ответила я. Сэйдзи опять засмеялся.

— Ты сегодня какая-то тихая.

В тот миг, когда я услышала отказ, мою грудь пронзила острая боль. Любви я не чувствовала, только боль.

Кроме записки, существовало еще кое-что. Это был дневник Рэя. Он стоял среди словарей в первом ряду книжной полки. Раз в месяц я доставала его и листала страницы.

Дневник представлял собой отрывочные заметки. «Сменные лезвия — одна пачка. Вечером Торигэн[4]. Такамацу. Кавахара. Ужин с начальником. Игрушечную лошадку для Момо». И тому подобные вещи были сухо набросаны на бумаге. В словах отсутствовала какая-либо связность, но каждый раз, когда я перечитывала их, они больно ранили меня. Даже сами буквы, выстраиваясь рядками, наносили мне раны.

Я не подозревала, что Рэй ведёт дневник. Обнаружив, я принялась скрупулёзно изучать его, ища ключ к разгадке его таинственного исчезновения. Я выискивала намёк на существование другой женщины или суммы денег.

Не найдя ничего подобного, я некоторое время пребывала в полной растерянности. Не оттого, что мне не удалось обнаружить что-либо, а оттого, что я словно заглянула в жизнь Рэя через замочную скважину. Стоимость оякодона, который он ел на обед, список старых номеров журналов, фраза типа: «Сокращение сроков доставки на 5 дней, переговоры завтрашнего дня» — видимо, что-то связанное с работой, и тому подобное, всё это никак не походило на того Рэя, каким я его знала до недавнего времени.

В порыве я запрятала дневник в самую глубину книжной полки. Так, чтобы больше не видеть его. Рэй никогда не казался мне чужим, но после того, как я прочла его дневник, он превратился для меня в незнакомца. Я даже не могла вспомнить его лицо. Его запах. Ощущение от прикосновения к его кожи. Его голос.

Нет, он не исчез для меня. Просто я, читая строчки его дневника, взглянула на окружавшие нас вещи не своими глазами, а глазами Рэя. Смотреть на мир глазами другого человека — занятие не из приятных. С момента этого осознания, чтение дневника раз за разом стало причинять мне боль. Больно. Противно. Неприятно. Рэй не был похож на меня. Он жил в другом мире.

То, что он был далёк, я на самом деле знала. Знала, но была поражена, когда оказалась поставленной перед фактом. Чувства всколыхнулись, словно отпрянув от обжигающего пламени.

По прошествии времени я вернула дневник на его прежнее место в первом ряду. Туда, где стояли только те книги, которые чаще всего брали. Ты глупец, Рэй, — иногда говорила я вслух. Я повторяла это без особого чувства. Однажды, когда я вновь произнесла эту фразу, за мной тихо наблюдала Момо. Она стояла у меня за спиной. Я застыла с раскрытым дневником в руках, а Момо тут же вышла из комнаты. За моей спиной не было враждебности, но в воздухе повис упрёк.

Возможность упрекнуть кого-нибудь вызвала в моей душе зависть. Я попыталась, но ухватиться было не за что. У меня не было ничего, что могла бы поймать ищущая рука, ничего, кроме проскальзывающей сквозь пальцы пустоты.

Цветы на деревьях распустились, и в воздухе витал аромат. Встретиться с Сэйдзи не было возможности, Момо, с тех пор как начала ходить на подготовительные курсы, была тоже занята. Гуляя в одиночестве, я добрела до университета. Погода стояла ясная, что само по себе было уже приятно. Я дошла до пруда возле теннисного корта и села на траву. Три оставшихся головастика Момо превратились в лягушек. Не так давно мы вдвоем с Момо сходили на этот пруд и выпустили их. Сперва неподвижно посидев на траве, маленькие зеленые лягушата запрыгали прочь и исчезли в зарослях. Исчезли, передвигаясь маленькими короткими прыжками.

В ясные дни нечто, преследующее меня, сияло. Вода в пруду шептала. Я откупорила купленную по дороге банку с чаем и стала пить. Я ощутила жажду. Сделав глоток, я поняла, что хотела пить. Мой преследователь — мужчина. Возможно, я когда-то знала его, — подумала я, отпивая чай.

Из сумки на плече я извлекла дневник Рэя. Раскрыв, вырвала первую попавшуюся под руку страницу. Каждый год я вырывала из дневника по одному листу. Скорее бы они закончились. Из вырванной страницы я принялась складывать самолётик. Я хотела запустить его так, чтобы он упал на поверхность пруда и потонул.

Пальцы, складывающие бумагу, касались букв, написанных рукой Рэя. Под жирно выведенной черной ручкой записью: «Марки по 62 иены — 20 штук. Сайто КК закончено» — промелькнуло название «Манадзуру», я удивленно уставилась на него. Расправив листок, посмотрела внимательнее. Под датой ровно за месяц до исчезновения Рэя тонкой шариковой ручкой было написано: «Манадзуру».

Свернув бумагу маленьким квадратиком, я вложила её в дневник обратно, спрятав между оставшимися страницами. «Манадзуру», — прошептала я. Раньше я не обращала внимания на это слово или просто забыла. «Манадзуру», — ещё раз прошептала я. Поверхность пруда искрилась на солнце. То, что преследовало меня, тоже ослепительно сияло. Ветер усилился. Всё вокруг наполнилось шелестом листьев. Сияние слепило глаза, ничего не стало видно.

Глава 3

Я увидела, как опадают цветы камелии. Я много раз замечала рассыпавшиеся по земле, словно пролитые капли, алые лепестки и сохранившие форму пухлые соцветия, но смотреть на то, как они опадают, мне раньше не приходилось.

— Этот цветок… — промолвила я, и Рэй, шагавший рядом, сразу же повернулся.

— Он упал, да? — внезапно он наклонился и поднял цветок камелии, совершенная форма которого была ничуть неотличима от живого. Не проронив ни слова, Рэй с силой сжал ладонь. Крупные лепестки, кружась в воздухе, полетели вниз. Они падали, друг за другом проскальзывая между пальцами руки, сжимающей цветок. Через миг на ладони осталась одна желтая сердцевина. Рэй раздавил её в руке.

— Пыльца пристала, — разжав ладонь, проговорил Рэй. Смятые венчик и чашечка, мелкие обрывки цветка, оставшиеся в ладони, как-то медленно, не спеша, устремились вниз вслед за крупными лепестками.

— Жаль, — промолвила я. Рэй удивленно посмотрел на меня.

— Почему?

— Ты раздавил его.

— Он все равно скоро увял бы.

Тогда мы только начали встречаться. «Он безжалостный человек», — подумала я. «Рэй», — робко позвала я. Называть его так мне всегда давалось с невероятными усилиями, но в тот момент имя легко слетело с языка. «Кэй», — отозвался он. Его пальцы, только что сжимавшие камелию, прикоснулись к моему рту. Ноздри тут же заполнил сильный сладковатый запах цветочной пыльцы, и я, не отдавая себе отчета, обхватила его пальцы губами.

Кормя Момо своим молоком, я иногда вспоминала ощущения от посасывания его пальцев. Я сосала их, словно младенец. Тогда я не понимала это и осознала, только когда дала дочери грудь. Безмятежно, спокойно, забыв обо всем, я губами теребила его пальцы, ощущая на вкус их сладковатую горечь.

Рэй был похож на морскую волну на отливе. Попадись у неё на пути, и она унесет тебя с собой, как бы твердо ты ни стоял на земле. Так же Рэй забрал с собой всю меня. Он мастерски умел заставать врасплох. Стоило мне только на миг потерять бдительность в полной уверенности, что иду по ровной дороге, как я тут же оказалась сбитой с ног. Не прошло и двух месяцев с начала наших свиданий, а я и думать не могла ни о ком другом, кроме Рэя.