Разоренное гнездо - Алла Холод
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сначала я ее усердно искал. Потом на смену чувству беспокойства пришла горькая обида: я осознал, что Аля не хотела, чтобы я ее нашел. Мне было так больно, что я не знал, как мне удастся все это пережить. Потому и с проблемами, связанными с нашим кафе, я справился одной левой. Я был так озлоблен, настолько готов к любому развитию сюжета, что меня уж не получалось испугать. В итоге мы с Борькой удачно выбрались из разборок, хотя для меня все это происходило как в тумане. Я практически ничего не соображал.
Я никогда не спрашивал себя, люблю ли я Алю. Теперь этот вопрос можно было уже и не задавать. Ее разные глаза, ее тихий смех преследовали меня повсюду. Ночью мне снились сны – мучительные, безысходные, – в которых я иду за ней следом, но не могу догнать. Во сне мне говорили: «Женя, Аля ждет тебя там-то и там-то…» И я бежал, рвался, преодолевал какие-то изломанные лестничные пролеты, заглядывал в какие-то странные комнаты и кабинеты, но Али нигде не было. Она ускользала, я все время шел по ее следу и всегда безнадежно опаздывал на какие-то считаные секунды. Во сне я рвал на себе волосы, плакал, но в какое-то мгновение передо мной мелькал ее образ – ее разные глаза. Один слегка косой карий, другой нежно-голубой. И на меня будто смотрели две разные девушки… В каком-то таком безысходном сне я и понял, что люблю ее безумно и совершенно безнадежно. И другой любви в моей жизни уже не будет. Я вел с ней долгие и бессмысленные внутренние диалоги, объяснял, насколько порочным является такое пренебрежение к чувствам другого человека. Да я много чего еще ей говорил… Все равно никто не слышал.
Я с головой ушел в работу, стал жестким, порой и грубым, ощетинился на весь свет. Даже Борька стал от меня отдаляться, он все реже бывал в нашем офисе, все меньше вникал в суть текущих проблем. В то время его брат вошел в какой-то интересный бизнес, связанный со строительством, а за ним потянулся и Борис. Потом я понял, что в тот момент брат просто стал для моего лучшего друга более спокойной и надежной компанией. Ему с ним было легче, чем со мной тогдашним. Я не обижался, я понимал, что быть рядом со мной сейчас трудно. И лучше пусть Борька уйдет из общего бизнеса, чем из нашей с ним почти братской дружбы. Постепенно так и произошло: мы остались верными друзьями, но ресторанным бизнесом я занимался уже один, без своего студенческого товарища. Если точно подсчитать, то можно было бы вычислить, сколько именно длилась моя любовная депрессия, но я не пытался сделать это тогда и уж тем более не стану сейчас. Один положительный момент из той своей душевной травмы я все же вынес: я настолько плотно работал и настолько мало тратил, в отличие от других новоявленных бизнесменов, которые истово проматывали первые же заработанные деньги, что очень быстро продвинулся в своем деле. Аскетичный образ жизни и зацикленность на работе того периода в итоге сделали из меня того, кем я стал – преуспевающим ресторатором, успешным бизнесменом. А потом появилась Маргарита, и рядом с ней я снова ощутил себя мужчиной. Вернее, не снова, а впервые в жизни я почувствовал себя именно так.
Пока мы с Борькой были мальчишками, все мужское концентрировалось у нас между ног, что не удивительно для нашего возраста. Когда же я познакомился с Алей, я вообще потерял понимание о том, кто я и каково мое место под солнцем. Аля была светилом, а я лишь тенью, которую оно отбрасывало. И лишь появление в моей жизни Риты заставило меня почувствовать свою принадлежность к сильному полу. Впервые мне захотелось о ком-то заботиться, за кого-то отвечать.
Последние метры до дома я уже почти бежал, но не потому, что боялся преследования, я почему-то был уверен, что повторять попытку на пустынной, но совершенно темной улице никто не будет, в таком мраке эффективно прицелиться было просто нереально. Дома высились зловещими глыбами, кое-где в окнах мелькали лучи фонарей или уныло и беспомощно мерцали свечи. Когда я добежал до своего дома, я уже взмок от пота, рубашка прилипла к телу, на глаза накатывали капли. Мрак в окнах не был совсем уж кромешным: в квартире родителей, в кухне, горела свеча, это угадывалось по слабому отблеску света на задвинутых шторах. Раздвигать их смысла не было, ибо фонари не горели, а луна, как назло, решила, что ей неохота работать одной за всех, и скрылась за налетевшими откуда-то неприветливыми ночными облаками. Далее мой взгляд переместился на второй этаж. Дома ли Рита, понять было невозможно. Если она валяется на диване с айфоном в руке, то с улицы этого не будет видно. Это же относилось и к другим домочадцам. Я обошел вокруг особняка, но так и не сделал никакого вывода. Время было уже довольно позднее, удрученные отсутствием света родственнички могли попросту лечь спать.
Я открыл дверь в подъезд механическим ключом, что было специально предусмотрено на случай выхода из строя электронной системы, и постарался не шуметь, ибо в отсутствие телевизионных шумов, любой звук мог бы показаться оглушительным. Тихонько прикрыв за собой дверь, я различил приглушенные, неясные шумы: где-то слушали музыку, где-то смотрели что-то юмористическое, в квартире родителей порыкивал пес Мотя. Я стал тихонько спускаться по лесенке в подвал, светя себе встроенным в айфон фонариком. Открыл дверь и как можно тише прикрыл ее за собой: никто не должен знать, что я здесь. Сначала мне нужно было проверить очень важное предположение. Еще по дороге, когда я почти бежал по мрачному кварталу, обливаясь потом, я размышлял о том, не совершил ли я ошибку, не вызвав полицию. Нельзя сказать, чтобы я так уж верил в то, что она может в чем-то разобраться, просто отсутствие официального обращения превращало
