Последняя Утренняя Звезда - Оливер Джонсон

— Здесь хватит на целую армию, — заметил мальчик.

— Да, но у нас нет армии. Когда-то это был великий дом, ничуть не меньший, чем дома Фаларна или Иллгилла. А теперь ты один из всех трех домов, кто остался в живых.

— И Джайал.

— Ах да, Джайал. Что произошло с ним?

Мальчик покачал головой. — После той ночи я больше не видел его.

— Тогда и он мертв.

Мальчик задумчиво поглядел вверх. — Нет, я верю, что он жив.

— Продолжай, — сказал Гарн.

— Ну, когда Джайал пришел в гостиницу, у него был меч, в полутьме конюшни я видел как он светится даже через ножны. Все, что я знаю о магии, я узнал с тех пор, когда одел волчий плащ. Но то, что свет магический, я понял уже тогда. Когда я увидел его в первый раз, мне показалось, что мое сердце наполнилось энергией.

— И? — спросил Гарн, ободряя его.

— Ну, мне кажется, что тот, кто носит такое оружие, слишком силен, чтобы умереть, — ответил Фазад с широко открытыми невинными глазами.

Гарн мрачно хихикнул. — Фазад, я видел много таких, кто думали точно так же, как и ты: воинов, которые верили, что выкованный в огне амулет не даст мечам врагов вонзится в них. Волшебников, которые составляли заклинания и творили энергетические поля вокруг себя, думая, что стрелы не пронзят их. Но сейчас все они мертвы, потому что никакая магия не может долго спасать от стали и мышц.

Фазад мотнул головой. — Только не этот меч. Это не те, бесполезные талисманы. Он живой, из старых времен…

— Хм, возможно, возможно… — сказал Гарн, ведя Фазада обратно в комнату с камином. По дороге он дружелюбно смотрел на мальчика. — Кто может сказать? Хотел бы я знать, почему он рискнул вернуться в город, в самое сердце врагов. Ты уверен, что он не собирался покончить с собой?

— В гостинице он расспрашивал о женщине: Талассе Орлиное Гнездо. Посетителей это не слишком обрадовало. Только привлекло к нему нежелательное внимание. Он понял, что мой хозяин выдаст его. Я показал ему путь на крышу, и это был последний раз, когда я видел его.

Гарн довольно кивнул. — Насколько я помню, он был помолвлен с Талассой. Возможно это все объясняет. Когда ты будешь старше, ты поймешь, что любовь может завлечь мужчину туда, где ему совсем не надо быть… — Он тряхнул головой, стиснув единственный кулак. — Но я не думаю, что он приехал туда только из-за нее. Готов поспорить, что у него была и другая цель. Скорее всего он искал барона, своего отца. Даже в Перрикоде люди говорили, что барон выжил и ушел на север, чтобы в эти там собрать силы для борьбы за дело Огня, силы, которые понадобятся, когда настанет темное время.

Он махнул в сторону затемненных балок над их головами. — Какое время может быть более темным, чем наше? Барон нужен нам именно сейчас, когда нам грозит вечная ночь Исса — он единственный лорд, знающий куда идти и что каждый должен делать. Сейчас время пророчества: с одной стороны Червь твердит нам, что черная полночь будет длиться вечно; с другой стороны жрецы Ре клянутся, что скоро Второй Рассвет. Кто победит? Я не знаю: мы можем только молиться, чтобы барон, если он еще жив, вернулся с севера во главе армии. В противном случае я точно знаю, что скоро произойдет в этом городе: ты сам видел это в Тралле. Вампиров становится все больше и больше. И, как я слышал, то же самое происходит во всех городах западного мира.

— Что надо делать? — спросил Фазад.

Бывалый воин какое-то время молчал. В этом странном мальчике было что-то харизматическое. Быть может аура, приобретенная благодаря волчьему плащу, или благородное происхождение, или что-то другое, но в тринадцать с половиной лет у него был вид и осанка командира. В первый раз за семь лет, долгих семь лет, в которые, если быть честным сам с собой, он тихо гнил в этом месте, месте, которое было не больше, чем мемориалом погибшего лорда, сердце забилось быстрее, ладонь единственной руки слегка вспотела, а мысли помчались вскачь.

Возможно дело Пламени еще не умерло: он и мальчик могли бы начать собирать войско против слуг Исса. Кроме того никто еще не слышал радостную весть о том, что Тралл уничтожен и сила Фарана Гатона исчезла…

Гарн взглянул на мальчика: похоже, что его собственное радостное возбуждение гостю не передалось — глаза Фазада, истощенного путешествием и долгим рассказом, начали закрываться. Но сам сенешаль не мог успокоиться. Он ходил и ходил вперед и назад по комнате, пока, наконец, не решился, и тогда невольно хлопнул себя по ляжке, заставив задремавшего Фазада подскочить на своем стуле и поглядеть на Гарна мутным взглядом.

— Твоей лошади придется проделать еще одно долгое путешествие, — сказал сенешаль. — Ты сам видишь, что творится в городе: легионы Тире Ганда идут на юг и скоро будут здесь, но нет ни одной армии Пламени, которая могла бы сражаться с ними. Представь себе: Перрикод падет за один день, он, который тысячи лет сопротивлялся Иссу и перенес сотни осад! Но этот день пришел. Огонь в этом городе потухнет — мы должны бежать.

— Но в этом мире некуда больше иди — Суррения последняя страна, свободная от Червя, — сказал Фазад, устало закрывая утомленные глаза.

Гарн только покачал головой. — Ты прав, на этом континенте идти некуда, но Огонь все еще горит за морем. В Галастре.

— Это где?

— За Астардианским Морем. Я слышал, что королева Галастры, Залия, друг Пламени, — продолжал Гарн. — Ее муж погиб на войне. Завтра мы уезжаем. Учти, путешествие будет очень тяжелым: сотни лиг, волчьи стаи, Великий Лес Дарвиш, потом океан, но мы должны принести ей великолепные новости о смерти Фарана.

Фазад мог только надеяться, что последние слова были намеком на то, что пора спать, так как, откровенно говоря, из-за усталости он с трудом держал глаза открытыми, но в голове Гарна бродили совсем другие мысли. Он подошел с старому дубовому ящику, стоявшему в пыльном углу комнаты. Оттуда он вытащил флаг из белого шелка и желтоватый рог, тот самый в который он дул перед последний безнадежной атакой на поле Тралла, семь лет назад. Гарн повесил рог на пояс. Потом он развернул знамя и своей единственной рукой поднял его высоко в воздух. На порванном и грубо зашитом во многих местах полотнище плясала золотая саламандра на белом поле, а рядом с ней находились бушель с пшеницей и солнце, мотив, который Фазад уже видел на архитраве при входе в особняк. Мальчик попытался представить себе, как однорукий человек много ночей чинил его, держа нитку зубами и иголку в руке.

— Стяг Иремаджей, — объяснил Гарн. — Когда зал Белой Розы распахнулся перед моим Лордом, он захотел, чтобы мы унесли знамя из Тралла туда, где еще горит Огонь. — Он замолчал и выжидающе взглянул на Фазада, но глаза мальчика уже закрылись и он крепко спал. Гарн осторожно поднял ноги Фазада на скамью, уложил его прямо и, вместо подушки, подложил ему под голову свернутый волчий плащ. Вспомнив, как он укрывал доблестно погибших товарищей на поле Тралла, сенешаль накрыл Фазада знаменем, символом возродившейся надежды.