Гнездо Седого Ворона - Владимир Свержин

Не получалось.

Бирюк попытался спрятать беспокойное сознание в пустенькой головке щебечущей птички, та даже не потрудилась вспорхнуть, когда его преследователь скользнул мимо, просто не почувствовала чужого присутствия, зато Старый Бирюк увидел глазами крылатой певуньи широкую спину, то и дело мелькающую меж кустов подлеска.

«Да, годы все еще не властны над ним, — оставляя сознание пичуги, отметил ученик Седого Ворона. — Но что-то не так, что-то изменилось».

Его не покидало гнетущее ощущение близкой опасности. Неужели снова уходить? Казалось, все уже позади, ан нет. На этот раз, похоже, скрыться не получится. Такой вот выход из-за печки. Теперь-то уж придется встретиться нос к носу. Поднимется ли рука выстрелить?

Он припомнил, сколько раз говорил Лехе и Михе: «У врага нет лица, есть только личина, и, как бы она ни выглядела, она всегда обман». Теперь в этом следовало убедить себя. Бирюк еще раз повторил мучительный, как заноза, вопрос: «Поднимется ли рука? Смогу ли нажать на спуск?»

В этот миг сознание его точно окатили кипятком.

«Все, заметил, — констатировал воин. — Теперь уже не уйти. Если так, то можно попробовать занять самую удобную позицию для встречи».

Куда там! Преследователь остановился, точно прислушиваясь, и стал по широкой дуге обходить тайное убежище бывшего друга, стараясь прижать его к изгороди селения — прием нехитрый, но вполне действенный. Как бы там ни было, а подставлять под удар толпу простодушных нонкомбатантов, так Седой Ворон называл всех, неспособных держать в руках оружие, не пристало. Он припомнил бессмысленную песенку, слышанную в глубоком детстве:

А у жирафа шея длинная,А у жирафа шея длинная,Он не умеет обнимать.А мы ему по морде чайником…

Наставник рекомендовал ее в качестве защиты от таких вот экстрасенсов. Конечно, опытного преследователя этот нехитрый прием с толку не собьет, но хоть позволит скрыть намерения в случае, если на них хватит сил. Старый Бирюк двинулся сквозь заросли, стараясь встроиться в горячий еще след.

«Покрутимся маленько. Если ситуация не в твою пользу — меняй ситуацию. Где-нибудь противник да проколется. И тут главное — быть наготове».

Он чувствовал, как сознание охотника пытается завладеть его мозгом, давит, точно железные скобы втыкает в черепную коробку. Еще один куплет:

У павиана морда синяя,У павиана морда синяя,Он не умеет целовать.А мы ему по морде чайником…

Давление все усиливалось, голова, казалось, вот-вот треснет, но Бирюк почувствовал, что и противник устает. От боли, сдавившей череп, будто железным кольцом, глаза уже лезли на лоб, но ученик Седого Ворона продолжал шептать про себя дурацкую песенку, точно заклинание, способное рассеять металл.

«Он выдыхается. Еще немного…» — сполохом мелькнула спасительная мысль, и в этот миг преследователь остановился.

Из ворот селения вышла небольшая группа людей. Кажется, они что-то затевали, поскольку преследователь обрадовался и двинулся им навстречу.

Бирюк знал, что того всегда развлекала готовность незадачливых охотников за живым товаром добыть себе редкий трофей. Желающих украсить стену его головой было немало, в прежние времена он не отказывал никому. Похоже, и сейчас не изменил привычке.

Точно позабыв о цели, ловец резко повернулся и быстрым деловитым шагом отправился навстречу обреченным, считающим себя хищниками.

Старый Бирюк почувствовал, как спадает напряжение, взламывающее череп. Самое время атаковать. Или скрыться… Ему вдруг припомнилась лесная опушка, густо, точно грибами после дождя, усеянная ошметками человеческих тел, принадлежавших тем, кто некогда пошел с ним в стремлении держаться подальше от Барьера Ужаса.

В прежние годы видение преследовало его почти неотступно, потом как-то прошло, а сейчас вот снова…

Да, тогда за ним гнался другой Охотник, но он и в подметки не годился сегодняшнему гостю. А значит, будет новая опушка и новые ошметки. Гложет один лишь вопрос: ограничится ли Он только глупцами, решившими выйти за ворота? Или, опьяненный кровью, войдет в селение?

Воин досадливо поморщился. Вот же принесла нелегкая! Он вдруг застыл, осознав простую, в сущности, мысль: если преследователь решил дать ему передышку, то, стало быть, почувствовал чужую агрессию. Селяне добродушны и пугливы, без особой необходимости за ворота носа не кажут. Что же тогда? Ему вспомнился учитель, ликовавший совсем недавно из-за Лешагиной победы.

«Вот оно что! Он увидел, как я покинул селение, и решил, что я в опасности. Ну и позвал мужиков на подмогу. Это они меня спасать потащились, храбрецы!» — досадливо скривился он.

— Проклятие, — сквозь зубы процедил Старый Бирюк, поудобнее ухватывая автомат.

Лешага обвел глазами «друзей» — это слово давалось ему с трудом, зато его ужасно любил Марат, твердя, что теперь-то уж они точно друзья, не разлей вода. Как же иначе назвать их всех?

Раньше было проще: есть Миха, а все остальные — знакомые, приятели или так, «когда-то вместе нитки тянули». Теперь вот, на тебе! Анальгин с его отрядом, Тиль… С этим-то все как раз понятно, он лишь хмыкнул, услышав приговор. Ему закон — не закон — «Герой отправляется в изгнание, неужели я упущу случай!».

А вот то, что с ним пойдет Заурбек, для Лехи полная неожиданность. Ну да что там, боец он хороший, прежде ходить с ним доводилось не раз, такой пригодится. И, конечно, за Лилию ему спасибо, быстро сообразил…

Черный ткнулся мокрым носом в ладонь бывшему стражу и попытался сунуть голову ему в пятерню. Посмотрел на вожака так, будто чувствовал свою вину, да не мог высказать, и теперь хотел понять: сильно ли злится Лешага? Тот потрепал мохнатый загривок.

— Все хорошо.

Однако это была неправда, и пес, почуяв настроение хозяина, тоскливо заскулил, как не скулил с позабытых щенячьих лет.

Ученик Старого Бирюка еще раз погладил верного пса, бросил взгляд на стоявшего чуть в стороне брата Каноника с жалкими остатками гарнизона подземной обители. У тех имелся приказ следовать за Лешагой, желали они того, или нет, и они готовы были выполнить свой долг.

Ну и, конечно, Лил. Девушка, не отводя взгляда, смотрела на избранника с той минуты, как он вернулся после окончания судилища.

— У нас есть день, чтобы уйти отсюда, — не ведая, с чего начать, хрипло напомнил Леха. Ему было чертовски досадно. Он так и не смог толком поговорить с Библиотекарем, не узнал ни о Базе, ни о проклятом Барьере, ни о Шаолине. Вернее, о Шаолине узнал слишком мало. И вот теперь он и все, кто пойдут за ним — прокляты. Даже говорить с ним, встретившись в Диком Поле — и то опасно. Неизвестно, как посмотрят, ежели узнают.

Теперь-то куда? Где еще узнать о том, о чем никто, возможно, в целом свете рассказать не может? И что нынче со всеми этими делать?

— Лешага! — не выдержав долгого тягостного молчания, заговорил Марат. — Я знаю, что мы сделаем. Мы вернемся в Монастырь и объявим там новую столицу!

— Как это?

Чешуйчатый задумался, вспоминая.

— Стольный град!

— Град — это куски льда, падающие с неба, — в голове Лехи возникла картина из глубокого детства: деревянный стол возле их лачуги, и бьющие по нему увесистые ледяные кулачки. Опять драконид нес какую-то околесицу. Ничего особенного в этом граде нет, если макушку под него не подставлять.

— Нет, не такой! К нам все придут, как в Трактир, и нас будет больше, чем их.

Ученик Старого Бирюка молча пожал плечами. Ему вовсе не хотелось шумного многолюдства. Да и зачем, когда уже есть один Трактир, создавать другой? Но Бунк Сохатого не стоит сбрасывать со счетов. Такая база может пригодиться.

— Нет, — он покачал головой, — по-другому.

— А как? — удивился драконид, не понимая, почему наставник пренебрег его гениальным замыслом.

— Ты направишься к Декану.

Глаза юнца радостно блеснули, но лишь в первый миг, и он спросил настороженно, чуя подвох:

— Зачем?

— С тобой пойдет Лил и все, кроме смиренных братьев и стаи, — он обвел рукой свое «воинство». — Там вы будете хоть в относительной безопасности.

Люди зароптали, вовсе не радуясь перспективе оставить своего вождя и жить бок о бок с чешуйчатыми. Конечно, Марат тоже был из этих, но то Марат, а уж все остальные — наверняка злобные людоеды.

— А меня, значит, решил не спрашивать?! — возмутилась девушка.

Лешага послал ей долгий взгляд, точно пытаясь вложить в голову подруги свои мысли.

— Я могу отвести тебя к отцу… — смирясь с необходимостью говорить на столь щекотливые темы в присутствии свидетелей, выдавил он. — Но там опасно, слишком близко к Барьеру. А я направлюсь туда.

— Но ты ведь уже пробовал! — вклинился чешуйчатый. — Ничего не вышло!