Голем из будущего. Еврейский "крестовый" поход - Александр Баренберг

Мы вышли из деревни, и перед моими глазами предстали поля, на которых предстояло горбатиться в течение неопределенного периода времени. Поля выглядели, на мой дилетантский взгляд, довольно странно — длинные узкие прямоугольники, поделенные вдоль короткой части на три еще более узкие полосы. Почему три? В памяти всплыл, подарком от школьных уроков истории, давно забытый за ненадобностью термин «трехполье». Ну да, поле делили на три части: одну засеивали яровыми, другую озимыми, а третья была под паром — отдыхала. Значит, это оно и есть.

Йоханн подвел меня к бородатому мужику, подправлявшему упряжку быка с довольно-таки большими рогами. Может, мне показалось, но бык как-то недобро на меня взглянул, и я, на всякий случай, встал от него подальше. Если что — разыграть роль тореадора у меня вряд ли получится.

Староста поприветствовал мужика:

— Вот, Ганс, помощника тебе привел!

— Ну слава Богу, Йоханн, а то у меня уже вся спина ноет!

Как оказалось, бородатый Ганс являлся оператором навороченного по местным меркам агрегата, олицетворявшего собой вершину здешнего научно-технического прогресса — колесного плуга с окованным железом рабочим ножом. Насколько я помнил, такие устройства как раз к этому периоду стали вытеснять использовавшуюся еще с римских времен бесколесную соху. Двигательная установка «трактора» имела мощность в одну бычью силу (это, значит, где-то полторы лошадиных). Эта самая бычья сила, жуя пучок соломы, продолжала недобро косить на меня одним глазом.

Ганс, даже не прочитав мне лекции по технике безопасности при работе с плугом, сразу же припахал меня не по-детски. Пока бык медленно тащился вдоль длинной стороны поля, надо было бегать перед ним и убирать с дороги попадавшиеся на пути камни и ветки. При этом рогатый дурак, которому мои мельтешения были явно не по нраву, все время пытался меня боднуть. И пару раз, когда я не вовремя увязал ногой в вязкой почве, ему это почти удалось. «Ничего, животное, мы с тобой еще рассчитаемся!» — пообещал я ему по-русски, не зная, правда, каким образом мне это удастся осуществить.

Но главная засада ждала меня в конце узкой полосы, когда потребовалось развернуть плуг в обратную сторону. Это была нетривиальная задача! Нож глубоко сидел в вязкой земле, тупой бык, несмотря на кучу ударов, которыми его осыпал Ганс, упорно не понимал, что же от него требуется. Простейшее, вроде бы, дело заняло четверть часа тяжелого труда, сопровождавшегося отборными матами на русском и старонемецком. Зато я, наконец, ценой литра собственного пота понял, почему поля делили на узкие и длинные полосы…

Глава 5

Две недели каторжной работы — от рассвета и до заката, пролетели быстро. За это время я успел в совершенстве овладеть всеми отборными местными ругательствами, которыми Ганс щедро осыпал меня вместе с быком и, как ни тяжело это признать, в основном — заслужено. Слишком уж далек я был от народа, овладеть премудростями крестьянского труда для потомственного горожанина, да еще из далекого будущего, оказалось непросто. Единственное, что успокаивало — это то, что «тракторист» брань в адрес быка сопровождал ударами палки, а в мой — нет. Пока нет, хотя пару раз такое желание явно читалось в его глубоко посаженых злых глазах. Я несколько раз подъезжал к «председателю» с просьбой перевести меня на другой участок трудового фронта, ссылаясь на неподготовленность к такой работе, наличие волдырей на не знавших тяжелого труда ладонях и так далее. Результатов это не принесло, Йоханн лишь скороговоркой ссылался на отсутствие свободных трудовых резервов, и, обещая вернуться к этому вопросу после окончания посевной, старался сбежать от меня куда-нибудь подальше. Хотя Ганс тоже просил пару раз поменять ему «этого придурка» на нормального работника. Правда, в последние дни мне удалось несколько реабилитироваться в его глазах.

Началось все с того, что один раз, пытаясь отдышаться после очередного разворота чертового плуга, я раздраженно подумал: «Я же доктор наук, в конце-концов, неужели не смогу придумать что-нибудь для облегчения разворота этого долбанного агрегата? Почему я следую указаниям этого средневекового дебила, который ничего сложнее своего плуга в жизни не видел?!!» Немного успокоившись, я принялся рассуждать методически. Для начала, надо сформулировать проблему. Ну, это просто: во-первых, развороту мешает нож плуга, засаженный по самое немогу в толщу вязкой земли. Во-вторых — узкие деревянные колеса, утопающие все в той же земле, создают сопротивление при повороте. Первая проблема решается элементарно — колеса стопорятся просунутой между спицами палкой, которая упирается в основание ножа. Так как бык продолжает тянуть плуг, то застопоренные колеса создают сильный вращающий момент, опрокидывающий весь агрегат вперед, в результате чего нож легко выходит из земли. Всего-то и делов!

А вот вторая проблема оказалась чуть посложней. По рассказам Ганса, до мора, когда в деревне было больше мужчин, ему давали в помощь аж трех мужиков. Вчетвером они просто поднимали плуг и разворачивали его в воздухе. При упоминании этого факта я сразу вспомнил анекдот про то, сколько молдаван нужно, чтобы вкрутить лампочку. Очень похоже. Но вдвоем такой фокус не проходит — силенок маловато, в чем я уже успел не раз убедиться. Поэтому начал прокручивать разные варианты. Корень проблемы крылся в том, что колеса довольно сильно вязли в почве. Казалось бы, простейшее решение — уменьшить удельное давление на поверхность земли, тогда они не будут в нее погружаться. Но для этого нужны, как минимум, широкие колеса с пневматиками, а еще лучше — гусеницы, как у танка. Решив не тратить время на фантастику, я сосредоточил усилия на вариантах с тросами. В принципе, таким образом можно получить любое нужное усилие, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что тут больше недостатков, чем достоинств. Во-первых, надо было распрягать быка, во-вторых — вбивать в землю вертикальный столб, который будет воспринимать усилия от тросов. И еще много чего. Например — где взять тросы нужной длины и прочности? Короче — нереально. И тут я, наконец, допер до самого простого решения, которое, как всегда, лежало на поверхности. В данном случае — на поверхности земли…

Вечером я отобрал из валявшейся около лачуги кучи заготовленных для ремонта изгороди вокруг огородика веток несколько ровных палок, две длинных, и одну короткую. И на следующее утро явился с ними к месту отбывания трудовой повинности.

— Зачем ты притащил эти деревяшки? — удивился, впрочем, не сильно — что взять с «придурка», Ганс.

— Узнаешь! — загадочно пообещал я.

«Тракторист» сплюнул, и мы приступили к ставшему мне уже привычным делу. Когда бык доплелся до противоположного края поля и Ганс, засучив рукава, уже приготовился к выполнению столь нелюбимого всеми пахарями маневра, я остановил его:

— Хочу попробовать развернуть плуг в одиночку.

Ганс рассмеялся:

— Совсем умом тронулся? Ну, попробуй, раз хочется!

Он демонстративно отошел в сторону и присел на корточки, критически разглядывая меня. Ну смотри-смотри, сейчас получишь урок по классической механике. Я просунул одну длинную палку между спицами колес. Теперь необходимо обеспечить поступательное движение. Для этого подхлестнул оставленной Гансом плеткой быка. Тот замычал, всем своим видом демонстрируя нежелание сотрудничать с таким субъектом, как я, и не тронулся с места.

— Ах ты зараза! — мстительно, припомнив накопившиеся обиды, от души заехал этой скотине второй палкой по спине. Благо, сейчас я за «водителя» и имею право.

Бык дернулся и сделал несколько шагов вперед. Достаточно. Плуг перевалился вперед и нож оказался в воздухе. Теперь приступаем ко второму этапу операции. Я обошел плуг слева и вбил, как клин, короткую палку между спицами колеса рядом с длинной. Теперь плуг не сможет сдвинуться вдоль стопорившего его шеста. Вернулся на правую сторону и вставил одним концом между спицами остававшуюся у меня длинную палку. Используя ее как рычаг, легко перевернул весь агрегат на левый бок. Не до конца, а градусов на шестьдесят, так, чтобы в землю упирался только торчащий конец стопорящего шеста и обод левого колеса. Получив, таким образом, ось вращения, я подошел к быку и повел его влево, многозначительно помахивая палкой. Тот, косясь на нее, сопротивления не оказал. Ну вот и все — разворот закончен! Осталось только перевернуть плуг обратно и выбить стопорящие палки. Вся операция заняла, от силы, две минуты. И я даже не вспотел.

Подошел ошарашенный Ганс. Если бы я лучше владел старонемецким, то предложил бы ему подобрать с земли челюсть.

В эти адские две недели немного отдохнуть удалось только в воскресенье. Несмотря на жаркую, в смысле объема сельскохозяйственных работ, пору, выходной день соблюдался строго. Утром все население деревушки, приведя себя в самый приличный, насколько позволяли их скудные возможности, вид, явилось к церкви на обязательную воскресную мессу. Я бы, конечно, лучше поспал подольше, но так наплевать на священный для аборигенов обычай было решительно невозможно. Не поймут-с. Зевая, слушал монотонную болтовню отца Теодора, читавшего, видимо, проповедь. Можно было прислушаться и попытаться понять о чем, но мне было лень. Возникало только желание осведомиться: «Почем опиум для народа, отче?» Но я благоразумно промолчал, иначе вряд ли бы дожил даже до костра — разъяренная толпа порвала бы меня прямо на месте. Если бы знала значение слова «опиум», конечно.