Фальшивый талисман. Зашифрованный счет - Ростислав Феодосьевич Самбук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Витька отпустим?
— Разумеется, чтоб машиной здесь и не пахло.
Толкунов посмотрел на часы:
— Пока не стемнеет, походим по лесу.
— Угу, — согласился майор и откусил от большого сочного помидора.
— Я думаю, — продолжил дальше Толкунов, — мы пойдем оврагом, я там приметил одно место, но не успел осмотреть.
С Толкуновым работать — одно удовольствие. Ни словом еще не обмолвились о деле, а уже понял Бобренка.
— Ты в сарае засядешь, а я — возле Параскиной хаты. Тот хмырь может раньше прийти, бери его сразу, Параска нам ни к чему, да и никуда не денется, а вот на ее ухажера мне хочется взглянуть, — сказал Толкунов.
— Не лучше ли нам двоим возле хаты?..
— Зачем?
— А если не один из леса выйдет…
— Девка что, зря дорогу в сарай проложила? Все туда пойдут. Я там приметил, когда возвращались: есть место, откуда и Параскина хата просматривается, и подступы к сараю. Я тебе на помощь всегда успею.
— Успеешь, — согласился Бобренок. — А если он или они к хате придут?
— Ну, с двумя я сам справлюсь, — произнес Толкунов, впрочем, Бобренок знал, что и в самом деле справится. — А если их будет больше, я тебе свистну.
— Договорились.
Они съели все, что выложил Виктор на брезент, и направились в лес. Толкунов повернул резко направо, и скоро разведчики спустились в неглубокий, но темный, с ручейком на дне, овраг.
Капитан выломал из орехового куста крепкую палку и раздвигал ею густые заросли, порой, как настоящий минер, тыкал заостренным концом в грунт. Майор шел метрах в пятнадцати от него, по другой стороне оврага.
Они прошли, наверное, с километр, овраг здесь поворачивал, начиналась довольно широкая поляна. Бобренок остановился на мгновение, ориентируясь, и тут Толкунову повезло. У самого оврага заметил на траве кучку свежей земли — она не могла оказаться здесь случайно (вообще ничего случайного в лесу, по глубокому убеждению капитана, не могло быть).
Толкунов опустился на колени.
— Есть что-нибудь? — спросил Бобренок.
Капитан только поднял предупреждающе руку, разглядывая землю. Осторожно снял верхний слой — земля была еще влажная, не успела просохнуть и рассыпаться. Итак, она оказалась здесь совсем недавно.
Толкунов внимательно огляделся вокруг, заметил слегка помятую траву и скошенный чем-то острым бурьян. Подошел, поднял кусок дерна, разгреб грунт и увидел шелк парашюта. Подозвал майора и показал закопанный парашют.
— Он выбирал землю пригоршнями и бросал в ручей, — пояснил, — немножко земли уронил. Если б не эта земля, никогда не нашли бы.
В тайнике лежал парашют, оставленный хромым, шелк был порван. Они приложили кусок, снятый с дуба, — все сходилось, и Бобренок подумал, что, наверное, самолет сбросил только одного парашютиста-шпиона, хорошо знающего местность.
Майор быстро сориентировался. Диверсант сделал небольшой крюк — метров триста или четыреста, — чтобы закопать парашют. Он решил поступить так — это сразу видно, — в горячке забыв о поврежденной ноге. Устроив тайник, поспешил в Жашковичи, но тут нога дала о себе знать. Перебинтовал ее, вышел на проселок и добрался до хаты Параски.
— Ну что, капитан, порядок?
Но Толкунов не склонен был разделять оптимизм Бобренка:
— Порядок будет, когда парашютиста поймаем.
— Дело техники.
— Не нравится мне все это.
— Почему же, есть след.
— От следа до дела… А здесь все как-то не по правилам. Когда это фрицы одного-единственного парашютиста сбрасывали?
— Но ведь Карий предупреждал — явно необычная операция.
— А если необычная, где подстраховка? Мог этот парашютист разбиться?
— Мог.
— И без рации. Как дать знать о себе?
— Рацию абверовцы могли оставить, — возразил Бобренок. — У той же Параски.
— Очень уж дальновидно, — сказал Толкунов не слишком уверенно. — Давай, пока не стемнело, еще немного походим.
Они прошли овраг до конца, обшарили все подходы к нему, но ничего не нашли.
Двинулись в Жашковичи напрямик. Лес здесь был не очень густой, подлесок вытоптали жашковичские коровы — трава росла высокая, и пастухам не было нужды далеко гонять стадо.
Скоро в просветах между деревьями увидели хаты, вышли на полянку и спрятались в орешнике. Дальше, к селу, тянулось лесное пожарище с пеньками и редкой порослью, лучшего места для отдыха не найти: все видно вокруг, и никто не мог подойти незамеченным.
Бобренок подложил под голову сумку, с наслаждением вытянул ноги.
— Как считаешь, если покурить?.. — спросил Толкунов.
Майору тоже очень хотелось курить. Конечно, этого не следовало бы делать — человек в лесу мог бы почувствовать дым.
— Давай, — согласился, — только осторожно.
Толкунов, ссутулившись, чиркнул зажигалкой, дал прикурить майору от своей папиросы; они прятали огоньки в ладонях и жадно затягивались — знали, что курить не придется всю ночь.
Потом легли голова к голове, замолкли, вслушиваясь в вечерние звуки засыпающего леса, и Бобренку показалось, что Толкунов задремал. Но капитан вдруг зашевелился, повернулся к Бобренку и прошептал:
— Война скоро кончится…
— Скоро, — согласился Бобренок радостно. — Вот Польшу пройдем, а там и Берлин! И конец нашим трудам…
Толкунов не согласился:
— Работа только и начнется…
— Скажешь такое!
— А разных гадов кто будет вылавливать? Дядя?
— А-а, ты вот о чем… — протянул Бобренок. — А я подам рапорт и демобилизуюсь.
— Ты что? — даже испугался капитан. — Ведь ты ас контрразведки, три ордена, кто тебя отпустит?
— Что ордена… — вздохнул Бобренок, но сам почувствовал, что не очень искренен, поскольку не был безразличен к своим наградам — два ордена Красного Знамени и орден Отечественной войны II степени заслужил честно и законно гордился ими.
— Ордена — это признание, — возразил Толкунов убежденно. — Ты это всерьез — о демобилизации?
— Решил.
— Глупость делаешь, — сказал Толкунов уверенно, — для тебя в армии все двери открыты. Два курса института знаешь сколько сейчас весят? Поступишь в академию, окончишь полковником.
Бобренок лениво потянулся и тихо возразил:
— Геолог я, понимаешь?
— Ну и что? А я работал в МТС.
— Если любишь свое дело…
— А я это полюбил… — Толкунов погладил свою кобуру. — Только мне труднее будет. Семь классов… Задержанные диверсанты — это и есть мой аттестат. Как думаешь?
— Еще какой! — успокоил его Бобренок. — Все тебе зачтется.
— Поймаем сейчас этого шпиона проклятого, — неожиданно перевел разговор на другое Толкунов, — и отоспаться можно будет. Я бы подремал немного.
— И я бы…
— У нас есть время поспать, — подумав, сказал Бобренок. — По сорок пять минут. Вначале — ты, а потом — я.
— Можно, — согласился Толкунов. — Сейчас еще в селе люди ходят.
Заснул сразу, спал тихо, как сова, и Бобренок подумал, как это ценно для разведчика: уметь так мгновенно расслабиться и
