Мурчание котят - Анна Агатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тренируйся, может, ещё и поборешь, сушёный зародыш обезьяны.
— Иди ты! Всегда так говоришь, с самой первой стычки!
Эрвин откровенно наслаждался происходящим — это до боли напоминало те времена, когда они все были воинами, уважаемыми мужчинами и служили правому делу. И нытью Джолли Эрвин даже поверил, если бы эта сцена не повторялась каждый раз с тех самых пор как много-много лет назад эти двое впервые столкнулись в драке.
— Не расстраивайся, дружище! — И Тимон повернулся к столу, ища взглядом, чего бы выпить. Эрвин налил новую чашу хмельного сока и протянул с вопросом:
— Ну что? Когда выступаем к острову?
Тимон неопределённо двинул плечом, скроив задумчивое лицо. Джолли и Андр похожим движением развели руки в стороны.
— А давайте поутру? Встанем пораньше и рванём, а? — предложил Эрвин на правах хозяина.
Все оживлённо закивали, дружно поддерживая, со смехом подняли свои чаши.
Друзья… Как же Эрвин был рад их видеть: вечно насмешничающего Джолли, и здоровяка Тимона, и Андра — молчаливого, но надёжного, как скалы Срединных Альп! Радость эта имела заметную горечь, что тяжелой тёмной массой лежала где-то на дне души. И чтобы не замечать её, придавить к этому дну и не пускать выше, чтобы от встречи с друзьями не растрогаться, словно древняя старуха и не пустить слезу, Эрвин предложил всем хмельного сока, и все опрокинули по чаше. Потом ещё по одной и ещё…
* * *
Когда ранним утром, ещё до рассвета, прибыл Матвей, никто никуда уже не спешил и об охоте не думал. И, конечно, никто даже не услышал шума крыльев дракона — разморенные весёлым вечером, затянувшимся до поздней ночи, изрядно охмелевшие, все спали вповалку прямо на моховом полу кухни.
Просыпаться от пинков под рёбра радость небольшая, но и польза в этом тоже есть — искры из глаз хорошо прогоняют хмельной сон.
— Цуккановы дети! — ругался Матвей, расталкивая спящих товарищей. — Разве будет охота успешной, если так набираться?! Как ещё Лес-Прародитель не наслал на вас ливень, чтобы протрезвить! Пьянчуги малолетние!
Эрвин привстал на локте и с большим трудом продрал ставшие почему-то узкими глаза, но сил ответить хватило:
— Всё нормально, Матвей, старый ты п-пень. Мы п-просто отдыхали.
— Отдыхали они! Накачивались хмельным соком, цуккановы дети! Ну-ка быстро в Лес, в холодную воду!
И кого пинками, а кого затрещинами погнал к ручью. Джолли, как самый щуплый, удостоился особой чести — его Матвей тащил за шиворот.
Потом — кому подножка, кому пинок под колени, кому просто подзатыльник, и все гулёны — в ручье. Кто-то резко вынырнул, кто-то забил руками, создавая огромные столбы брызг, а Эрвин поперхнулся: ледяная вода во рту, ушах, за пазухой — отличное пробуждение! И хмель, и сон куда только подевались! Зато появилась злость на того, кто так жестоко вырвал из сладкого забытья…
Мужчины, промокшие, злые, стали выбираться из воды под гневные речи старшего товарища, так и стоявшего на берегу. Джолли умудрялся ещё и переругивался с ним, на ходу отжимая воду с одежды. Но когда Матвей отворачивался, подмигивал таким товарищам и быстро жестикулировал. Свежесть раннего утра и холодная вода сделали своё дело: в головах у всех прояснилось настолько, что эти сигналы все расшифровал верно.
И пока Матвей возмущался попранием древних традиций Леса и охоты, которыми некоторые так варварски пренебрегают, эти некоторые провели нехитрое контрнаступление. И в мгновенье Матвей тоже оказался в ручье. Притопив его получше со словами: «Купание перед охотой очищает помыслы, а тебе ещё и рот промыть нужно!» — товарищи со смехом бросились врассыпную, в Лес.
Матвей медленно поднялся и вышел из воды злой, как сто цукканов. Седые волосы облепили голову и плечи, мокрая одежда — торс и ноги. Он разъярённо пророкотал своим низким голосом:
— Ах вы мальчишки! Ну я вам покажу!
Протрезвевшие пьянчуги затаились, каждый на своей позиции, чтобы напасть на него снова, но старый вояка вдруг завопил во всю глотку:
— По драконам! Вылет через пять минут! Кто самый последний взлетает, тот цуккан драный!
И первый бросился к своей гондоле. И возраст ему не стал помехой. Мы, замёрзшие и бодрые, трезвые как крылышко стрекозы, среагировали быстро и тоже метнулись к своим зверям. Горе тому, кто не приготовил одежду для холодного Полярного острова. Мёрзнуть тому во льдах!
* * *
Охота удалась! Мужчины провели неполных двое суток на снегу и завалили несколько огромных мохнатых животных, обитавших только здесь, на Полярном, несколько зимних птиц, а Джолли ещё и вылавливал из Океана рыбу, орудуя сетью не хуже, чем ножом или луком.
Уже давно была пора возвращаться, но случилась неожиданная неприятность — пока выслеживали и загоняли добычу, пока перетаскивали её к гондолам и распределяли между ними, драконьи подвески примерзли к снегу. И чтобы подняться в воздух, пришлось подтапливать лёд и помогать драконам вытаскивать груз.
Вернувшись к Эрвину, охотники занялись освежевыванием и разделкой туш. Что-то развешивали в холодной кладовой, что-то засаливали. Шкуры достались Матвею. Этот умелец готовил их для дальнейшей обработки — присыпал их сухим помётом белых страусаток.
Здесь, на этой широте, их водилось много, и такого добра для обработки хватало. Да и Эрвин, всякий раз найдя его на побережье, где обитали эти крупные морские птицы, обязательно притаскивал к куполу на просушку. Чего только для друга не сделаешь? Хранил, правда, это богатство всё же не в доме — едкие составляющие этого гм… продукта были не только слишком зловонны, но и ядовиты.
Но, просушивая эту вонючую дрянь на полянах подальше от дома, Эрвин знал, что старается не напрасно. Матвей был единственный семейный среди друзей и воспитывал сына. Мальчишка был таким же рукастым и ловким, как его отец, и, наверное, потому овладел редким искусством выделки кож. Обработанные, ставшие мягкими и лёгкими, шкуры высоко ценились, но без раздумий преподносилась Матвеем в подарок то одному, то другому товарищу при встрече.
А мясо охотники делили всегда одинаково: каждый брал столько, сколько ему было нужно, а всё, что оставалось, отдавали опять же Матвею. И не потому, что ему кормить больше ртов, хотя и это тоже. Просто его жена отлично готовила, и всегда могла найти применение любому более-менее съедобному куску, да и друзей мужа всегда угощала не скупясь.
Матвей и улетал всегда первый — ему лететь дальше всех. Старые друзья сожалели, но не возражали — все понимали, что семья ждёт, да и с добычей нужно что-то
