Черный ворон (Черный ворон - 1) - Дмитрий Вересов

Алексей стоял у стола и тупо смотрел на дотлевающую в пепельнице сигарету. Она стремительно подошла к нему и крепко взяла его за обе руки.

- Г-горячее? - хрипло спросил он.

- Горячее, сладкий мой, - сказала она и, обвив полными руками его шею, притянула к себе его лицо и, прижавшись к нему всем телом, впилась в губы...

...Они даже не успели отойти от стола. В первый раз он взял ее тут же, рядом, на ковре - грубо, по-звериному. Он рычал, кусал ее грудь, живот, а она лежала, раскинувшись, и отвечала на его рычание низким грудным стоном, в котором мешались боль и блаженство...

Потом был расслабленный покой, когда оба они, обессиленные, лежали на ковре рядышком, словно курортники на пляже, не в силах и не желая пошевельнуться... ели жаркое прямо из латки, разрывая мясо на куски, подкармливая друг друга прямо с рук, слизывая соус с желанных пальцев. Потом они мазали друг друга остатками соуса и поливали шампанским, потом, визжа, вместе отмывались под душем, где соединились во второй раз... Потом снова был блаженный покой, кофе с яблочным пирогом, вальс под звуки пластинки, который они танцевали чинно, словно на каком-нибудь официальном приеме - разве что оба были совершенно голые. Потом под серебристый смех Ады он поднял ее и унес в спальню, где на ее супружеском ложе все повторилось в третий раз... потом в четвертый... в пятый... в шестой. Они сбились со счета и уснули в объятиях друг друга.

VII

...Ложе зависло в черной пустоте, озаряемой лишь кровавыми сполохами откуда-то снизу. Он задыхался и вращал глазами, не в силах шевельнуться. Ничто видимое не придавливало и не сковывало его конечности. Их обездвижила сама чернота, бескрайняя и вязкая.

- А! - простонал он. - А-а!

На черном фоне проступили тени, еще более кромешные. Они медленно падали откуда-то сверху, замирая прямо над ложем. Вот передняя, отразив нижний свет, оказалась громадным червяком с головой свиньи и лицом академика Захаржевского.

- Что, племянничек? - зловеще и плаксиво зашипел червяк. - Сладко ли спится? Ты без спросу взял у меня кое-что, теперь мой черед... Беру прыткие ручонки твои. Тоже хочу на фортепьянах, на сиськах, на белендрясах...

- Глаза мои! - оттеснив червяка, прогудела вторая тень. Под краем черного капюшона он разглядел голубое лицо покойного Лехи Розанова с красными дырами на месте глаз.

- Молчать! - рявкнула третья тень, закутанная в чернейшую тьму. - Мы здесь главные! Всем хватит, если после нас останется!

Тень откинула тьму, как сбрасывают плащ, и в гнилостно-зеленом мерцании над лежащим нависла фигура лагерного опера майора Баландина с большими узловатыми рогами.

- Желаем голову! - прогундосил рогатый опер. - Оченно нам интересно, как эта голова устроена. А вам, радость моя, чего хочется?

Из-за пазухи у опера вылетела маленькая крылатая чертовка.

- О-о-о! - голосок ее звенел, как хрустальный колокольчик. - Нам хочется всегда одного. Саменького сладенького...

Стрекозой облетев вокруг лежащего, опустилась у него между ног и встала в изящной позе, обняв вздыбленный фаллос, как обнимает мичуринец лично им выращенную яблоню.

Алексей закричал. Опер погрозил ему мерцающим пальцем.

- Чего разорался? Мигом успокоим. Ну-ка, ро-6я, навались...

Они набросили ему на лицо мягкую тяжелую перину и прижали. Ложе качнулось и поплыло. Умирая от удушья, он дернулся и резко сел, при этом сбросив с лица Адину ляжку. Она чмокнула во сне губами и, не просыпаясь, перевернулась на бок, ударив его пяткой по голому животу. Он осторожно скатился из-под нее на прохладный пол и немного полежал там, чтобы отдышаться. Потом тихонько встал и осмотрелся.

Ада лежала поперек широкой супружеской кровати. Ее темные влажные кудри разметались по полосатому матрасу. Свитая в жгутик простыня уползла под подушку, а одеяло бесформенной кучей лежало на полу.

Он поднял одеяло, встряхнул его, приготовился бережно набросить на Аду - и замер. На белой, гладкой спине, между лопатками сидел коричневый, мохнатый паук.

- Пшел! - тихо и яростно зашипел Алексей, махнул ладонью. Паук не шелохнулся. Родинка.

"Не сгоняй паука..."

Алексея прошиб холодный пот, сердце замерло, пропустило такт и вновь гулко заколотилось.

- Да что это я, в самом деле... - прошептал он и поспешно прикрыл одеялом спящую Аду. Руки тряслись. Ему было невыносимо видеть ее роскошное тело. Алексей тряхнул головой, сбрасывая необъяснимую, цепенящую истому.

- Вот черт! - пробормотал он и заметался по комнате: искал папиросы, спички, трусы. Последние вскоре нашел: намедни кто-то из них в игривом раже прицепил его бельишко на рожок люстры. Прочего искомого в спальне не оказалось. Он натянул трусы и на цыпочках вышел в столовую. Жмурясь от неожиданного света - в спальне из-за задернутых гардин стоял полумрак, - он обнаружил пустую смятую пачку вчерашнего "Кэмела" и несколько совсем хилых окурков в пепельнице.

- Кажется, в бушлате что-то оставалось, - прошептал он. - А нет, так вернусь и чинарики распотрошу. Не покурить - совсем хана!

Он рванулся в коридор и распахнул дверь отведенной ему комнатки. Его старую одежку за ненадобностью спрятали куда-то, и он не мог сейчас вспомнить, куда. Трясясь от нетерпения, он заглянул в шкаф, в тумбочку, полез под кровать, где пылилась брезентовая котомка, с которой он приехал сюда. Алексей вытащил ее за лямку - и вместе с ней вытащилось еще что-то, завернутое в белую тряпочку. Он развернул ее и воззрился на грубую статуэтку из глины. Огромный член, полустертые следы букв на животе и на спине у куклы... Алексей вздрогнул вслед необъяснимо накатившей и тут же схлынувшей волне запредельного холода.

Стараясь не глядеть на пол, Алексей встал с корточек, занес ногу, намереваясь вдавить мерзостного глиняного уродца в пол, утоптать в порошок..

"Не сгоняй паука, не топчи куклу..." Что это за слова? Где, где он мог их слышать? Аккуратно переставляя ноги, Алексей вышел в коридор...

Какое-то курево отыскалось на кухне. С третьего захода он зажег спичку, затянулся, не разбирая вкуса, присел на табуретку...

Толстая, остро воняющая потом цыганка, побирающаяся по вагонам, пока проводники не высадили ее где-то на подъезде к Уралу. Шастала, воровато озираясь, подсаживалась к пассажирам в общих и плацкартных, канючила на хлеб детишкам, предлагала погадать. Ее гоняли, брезгливо отворачивались, покрепче прижимали к себе пожитки, бдительно оглаживали карманы...

-"Яхонт мой бриллиантовый, позолоти ручку, не прогадаешь..."

"Иди, иди, Бог подаст".

"Ай, и ждет тебя, милый..."

"Пошла вон, я кому сказал?!"

И на прощание - злобный блеск черного глаза, вкрадчивый шепот:

"Паука не сгоняй, не топчи куклу - погибель накличешь..."

Отчего-то эта ахинея билась в голове всю дорогу до Питера, а как попал Алексей на вокзале в родственные объятия - исчезла начисто и вспомнилась лишь сейчас, потому что не вспомниться не могла.

- Чушь, пустое совпадение, - шептал он. - Нелепица полная. Однако же...

Находка не требовала объяснений. Алексей вырос в среде, не знавшей запрета на тайные науки. Книжные прилавки и ларьки пестрели изданиями, преимущественно грошовыми и шарлатанскими, по оккультизму, гаданиям, нумерологии. "Звезды и судьба", "История ведовства", "Черные мессы и ритуалы", "Как завоевать сердце любимого" и прочее в том же роде. Газеты были забиты рекламой практикующих магов и прорицателей типа мадам Броверман-Ленорман. Ко всей деятельности такого рода Алексей относился не только брезгливо, а и с опаской, и отнюдь не потому, что не верил в тонкие миры. Наоборот, их существование было для него более бесспорным, чем существование собственное. Но перед каждой душой ворота в эти миры откроются в положенный срок; и до времени ломиться туда - глупо и чрезвычайно опасно для самого взломщика и для всех, кого он, добровольно или помимо их воли, тянет за собой.

И вот теперь преступная дура, смазливая и коварная, сделала его жертвенным бараном и протащила через взломанные ворота. И самое страшное заключается в том, что ей это удалось вполне. А он-то - и вправду баран! - увидел в ней высокую мечту, идеал... И поддался на убогие уловки суккуба - демона самого низкого пошиба, принявшего женское обличие!..

- Стоп-стоп, - сказал себе Алексей, пытаясь холодным голосом рассудка заглушить ярость, совершенно неадекватную ситуации. - Привлекательная, молодая, обеспеченная женщина проявила, как умела, свою в тебе немалую заинтересованность. И ее можно понять: за хрычом-дядюшкой сладко ли? Так разве это беда? Тем более, при таком раскладе открываются возможности, о которых ты едва ли мог и мечтать...

Но тело отказывалось внимать здравым доводам и действовало на особицу, ведомое непонятной силой. Аккуратно сложил всю одежду, которой его наделили в этом доме - дядин костюм, рубашки, белье, носки, купленный ему клетчатый пиджак. Рядом поставил черные лакированные ботинки. Облачился в латаную серую рубаху и суконные штаны (гардероб, в котором он сюда прибыл, нашелся во встроенном шкафу). Отыскал огрызок химического карандаша и принялся за прощальную записку. Несколько вариантов исчиркал и порвал. Нужно было спешить. Он боялся, что Ада проснется и войдет сюда. Тогда... он не знал, что будет тогда, но этого следовало избежать во что бы то ни стало.