Искупление - Анна Мистунина

— Стала тренироваться?

— Да.

— И получилось?

Тагрия кивнула. Исара задумчиво протянула:

— Я бы сказала, что ты врешь… Но ты не врешь. Странно.

Солнце теперь припекало совсем по-летнему. Дорога вынырнула из леса, и сразу стало жарко. Тагрия сняла плащи с себя и Бетарана, свернув, засунула в одну из седельных сумок. Впереди показались вспаханные поля.

— Я слышала, — заговорила Исара, — что брат-принц не такой сильный колдун, как остальные. Он же полукровка, вроде нас.

— Его отец настоящий маг, а мать… ну, ты знаешь.

Разбойница задумчиво кивнула. Мало кто в Империи не слышал, что дама Истрия была шлюхой, прежде чем стала императорской кормилицей.

— Еще мне говорили, что он не может по-настоящему колдовать, потому что не пьет кровь истинных людей, как другие колдуны.

— Не знаю, кто тебе такое сказал. Маги не пьют кровь, а… Что-то такое с ней делают, отчего из нее в них переходит Сила.

— А брат-принц?

— Когда я его знала, он тоже так делал.

— Сейчас, наверно, нет, раз он служит императору, — повернув голову, Исара глянула с интересом: — А ты в него влюблена?

— Я? Нет!

Сильно щипало в горле. Подковы били как будто по голове. Тагрия выкрикнула:

— Не знаю!

— Влюблена, — довольно улыбнулась Исара. — Думаешь, он расколдует твоего брата?

— Где я его найду? И вообще, я его восемь лет не видела. Какое ему до меня дело?! — и, не в силах продолжать мучительный этот разговор, Тагрия спросила: — Куда мы едем?

Исара пожала плечами.

— Пока в Ферр, посмотрим, что там. Мы, видишь ли, еще не решили. Тинкал ищет… кое-что, а я еще не знаю. Хочу подальше отсюда. Всю неделю одни полудохлики кругом, тошнит прямо, не могу!

Тагрия кивнула. Она и сама уже почти радовалась разбойникам, их живым лицам и голосам, смеху, даже запаху мужских тел и конского пота. Все лучше одиночества и мертвенной пустоты вокруг.

Как будто услышав свое имя, Тинкал обернулся и позвал Исару. Та пришпорила коня, и Тагрия осталась одна со своей разбуженной памятью, заколдованным братом и разбойниками за спиной.

За полями оказалась деревня, чуть дальше, отделенная неширокой речкой — еще одна. Падавшая с плотины вода вращала колесо мельницы. Громко лаяли собаки. Тагрия не чувствовала заклятия, не ощутили его и Тинкал с Исарой, но люди в обеих деревнях были погружены все в тот же полусон.

— Жрецы уже все подчистили, — высказал общее мнение Тинкал.

Разбойники быстро обшарили несколько домов, ища припасы. Тагрия не осуждала их, она и сама за время пути несколько раз делала то же. Хотелось верить, что хозяева — полудохлики, как называли их разбойники, пережили этот налет. Если в деревне жрецы, значит, никто здесь не умрет от голода. Хотя бы за это истинные люди должны быть благодарны жрецам, ведь без них все, кого коснулся магический серый туман, давно умерли бы. Неясно, правда, чем лучше смерти такая жизнь?

Надеждой, решила Тагрия, с облегчением покидая деревню. Тинкал велел ехать быстро и не шуметь — видно, боялся встретить жрецов. Предавать суду разбойников, как и преследовать колдунов, стало обязанностью Божьих Стражей вскоре после начала Нашествия. Тинкал с Исарой были и тем, и другим. И конечно же, дюжине разбойников нечего было и думать состязаться с отрядом вроде тех, что видела по дороге Тагрия. Лагерь разбили на закате, в живописном местечке под холмом, с вершины которого несся бурный ручей. Нагромождение камней заставляло его срываться маленьким водопадом, поднимая разноцветную вуаль брызг и орошая корни величественных вязов.

Ковры в замке барона Дилосского, не говоря уж о его перинах, были куда мягче юной зелени, устилавшей землю, но Тагрия не смогла припомнить, чтобы опускалась на перины с такой радостью, как упала в этот раз на траву. Правда, сначала ей пришлось обслужить Бетарана — под насмешливыми взглядами разбойников это оказалось не так-то просто. Две-три шуточки она пропустила мимо ушей, но когда парень в рваных штанах и кружевном камзоле, тот самый, что потихоньку делал знаки против колдовства, предложил утопить «полудохлика» в ручье — мол, забот меньше, — Тагрия рассвирепела.

— Эй ты, иди сюда, — сказала она повелительным голосом баронессы, — будешь помогать.

Парень растерянно глянулся на своих захохотавших товарищей, на Исару — та молча наблюдала, сложив руки на груди, — и подошел.

— Держи вот так, — сказала Тагрия.

Молодой разбойник придерживал Бетарана за плечи, пока Тагрия умывала его в ручье, затем помог усадить под деревом, а когда Тагрия стащила с брата сапоги, чтобы просушить ноги, сунул ему кусок хлеба и окорок.

— Ешь, Бет, — велела Тагрия.

Бетаран послушно принялся жевать.

— У вас… неплохо с ним выходит, — заметил присмиревший парень.

Тагрия вздохнула.

— Деваться некуда, вот и выходит. Как тебя зовут?

Кончики ушей, забавно торчавшие из его соломенных кудрей, покраснели.

— Косорукий… госпожа.

— Ого, — сказала Тагрия. — А нормальное имя у тебя есть?

— Динарик, госпожа. Но все зовут меня Косоруким.

— Понятно. Спасибо за помощь, Динарик. И я не госпожа. Я, вообще-то, баронесса, но теперь это уже совсем ничего не значит.

— Да уж, — согласилась подошедшая Исара.

Закончив с Бетараном, Тагрия просто свалилась на траву. Исара уселась напротив, подстелив покрывало в ярких сине-красных узорах. Динарик незаметно исчез. Вокруг с противным звоном вились комары, но Тагрия уже привыкла не обращать на них внимания. Хорошо прокопченный окорок, овечий сыр, пиво — все припасы из последней деревни, и, надо сказать, разбойники даже не думали морить пленников голодом. Тагрия с трудом дожевала свою долю. От усталости не было сил даже бояться. Она никогда еще не ездила так — целый день почти без отдыха, да таким резвым аллюром. Хотелось лечь и не вставать долго-долго. И пусть над головой кружат комары и грифоны, а вокруг пересмеиваются бродяги, воры и убийцы, лишь бы только не мешали спать.

Сами же воры и убийцы как будто и не устали вовсе. Они быстренько разделили обязанности: трое занялись лошадьми, двое распределили припасы, еще трое вместе с Тинкалом широким кругом обошли вокруг лагеря и вернулись, не найдя ничего подозрительного. Теперь все дружно заканчивали ужин. Слышались разговоры и шутки, по большей части грубые, смех. Молчала только Исара. Тагрия подняла глаза, когда ощутила на себе ее взгляд.

Разбойница смотрела довольно дружелюбно.

— Ты почувствуешь, если появятся жрецы? — спросила она.

— Если постараюсь.

— Постарайся.

— Как скажешь, — коротко согласилась Тагрия.