Japanland. Год в поисках "Ва" - Карин Мюллер

Я шагаю вперед, 9-дюймовые каблуки царапают пол. Продавец демонстрирует, как рывком переставлять ноги, чтобы создать инерцию – тогда сапог весом в 5 фунтов сам сделает шаг. У меня как будто вдруг вырос лишний сустав, повернутый не туда, куда нужно… Выступаю, как жирафа, резко поднимая и опуская ноги: за ступней вперед выбрасывается колено, потом грудь и, наконец, шатающаяся голова.

Дойдя до середины зала, на секунду теряю равновесие и становлюсь на край одной платформы. Накренившись вперед, начинаю падать – точно самолетный винт после остановки, постепенно замедляющий свое вращение, как в покадровой съемке. Но

мои страховщики начеку. Меня ставят обратно на ноги и тактично намекают, что лучше бы вернуться в кресло, пока все конечности целы.

В конце концов, снимаю сапоги и покупаю косичку, а про себя даю клятву сесть на диету и сломать обе ноги, если понадобится, но избавиться от вульгарных выпирающих мышц – чтобы ножки стали тонкими, как прутики! Трое продавцов выстраиваются в линию и кланяются с явным облегчением. У самого выхода замечаю, что девушка покупает фиолетовые шнурки: неужели благодаря мне появилась новая тенденция?

По пути домой думаю о мальчике в медвежьем костюме. Однажды он станет директором компании, облысеет, но втайне от всех наверняка будет вспоминать то время, когда играл в плохой группе и носил маску мохнатого медведя. Пусть Дзюнко и ее сверстники не находят понимания у старшего поколения, но сдается мне, что будущее Японии все же в хороших руках.

ГЛАВА 4

Дзюдо состоит из двух основных принципов. Во-первых, нужно лишить противника равновесия. Если он крупнее вас, попробуйте досадить ему, чтобы в момент неконтролируемой ярости он набросился на вас, тем самым потеряв равновесие. Как только это произойдет, нужно лишь перегородить ему путь – броситься вперед или подсунуть банановую корку, главное, чтобы поскользнулся. После чего исполняется танец победителя – приятная мелочь, я сама его придумала. Он очень похож на балетные па на цыпочках, которые исполняют футболисты, когда бегают в конце игрового поля с мячом. Но в додзё* Гэндзи почти у всех черные пояса, и все крупнее меня фунтов на 50. Боюсь, мой победный танец здесь не пригодится.

Боковым зрением замечаю быстрое движение; почти незаметное нажатие на бедро, и комната вдруг начинает вращаться, потолочные светильники сливаются в одно яркое флуоресцентное пятно и оказываются под ногами… Я ударяюсь об пол с характерным звуком – так шмякается о кафельную плитку мокрая лягушка.

____________________

*3ал.

____________________

Я притворяюсь, что разглядываю мат, а на самом деле перевожу дыхание. Как-то я слышала, что японские маты для дзюдо похожи на толстые матрасики из простеганной рисовой соломы. В связи с этим у меня почему-то возникло представление о японском додзё как о зале, залитом теплым золотистым светом, где пахнет весной и лежат снопы свежесрезанного сена – как в деревенском амбаре в пору урожая. Сейчас, прижавшись щекой к полу, я понимаю, что то была ложная реклама. Мат сделан из пластика – тонкий виниловый коврик на жестком полу из деревянных досок. Какое сено? Какие матрасики? Точь-в-точь кухонный пол в доме моих родителей.

«Легко отделалась», – говорит Гэндзи. Наверное, когда он был мальчиком, маты для тренировок делали из настоящей простеганной соломы – читай острые занозы, читай сломанные пальцы. А я еще легко отделалась, замечает он, позволяя мне встать.

Гэндзи переходит к более интересному противнику – стене. Он тихонько опирается о стену, собирая энергию в кулак, и резко выбрасывает ногу, описав в воздухе дугу, живот ударяет по дереву. Стена мощно вздрагивает, как будто по ту сторону только что взорвалась граната. Гэндзи уступает мне место. Я собираюсь с силами и всем телом набрасываюсь на стену, выбросив ногу в сторону. И ничего. Какие там гранаты – хоть бы маленький салютик, хоть хлопушка! Гэндзи наблюдает, руки в боки. Спустя 15 минут дверь по-прежнему упрямо стоит на месте, а мои берцовые кости превратились в большую красную ссадину. Впервые за всю мою взрослую жизнь я не втягиваю, а нарочно выпячиваю живот, чтобы смягчить силу удара. Опустошаю сознание, заставляя мозг не чувствовать боли. Наклоняюсь вперед. Становлюсь сгустком энергии Разворачиваюсь. Ударяю.

Где-то на 118-й раз с влажным звуком рвется кожа на стопе. До середины пятки все ободрано. Аллилуйя! Морщу нос в притворном разочаровании и ковыляю к Гэндзи.

«Заклей», – говорит он и кивает в сторону грязной катушки белого хирургического пластыря, что лежит на подоконнике. Толстый кусок подошвы завернулся наружу, как кусок старого пергамента. Осторожно прикладываю его на место, встаю и поворачиваюсь на стопе – она мягкая и влажная, как протухший ломоть ветчины.

А стена все не поддается. Остается только молиться, чтобы случилось землетрясение.

После тренировки дожидаюсь Гэндзи на улице. Когда Мурата-сан впервые рассказал мне о нем, еще в Штатах, я пришла в полный восторг – черный пояс шестой степени, противник, чья боевая техника прославилась на всю Японию. Я тут же представила себе крошечного сморщенного старичка с растрепанными седыми волосами и неприветливой миной, говорящего с сильным акцентом. Я придумывала сложные сценарии, в которых совершала почти нечеловеческие подвиги самодисциплины, чтобы завоевать уважение наставника и право стать его ученицей. В конце концов, с помощью своего учителя и его секретных приемов я научусь драться, как Брюс Ли, или хотя бы выиграю Олимпийскую медаль.

В реальности Гэндзи оказался совсем другим. Высокий, сильный, но деликатный, он, слава богу, отнесся ко мне с удивительным терпением. Теперь каждую неделю я езжу в Токио, в его старый университет, на 2-часовую тренировку. Помимо этого мы регулярно наведываемся в другие школы дзюдо, разбросанные по всему Токио. Путь туда и обратно занимает 6 часов, но утомительная дорога неожиданно обернулась настоящим подарком: ведь в электричке я могу поговорить с Гэндзи.

Домой возвращаемся в десятом часу. Доковыляв до своей комнаты, обессиленно падаю на диван.

«Карин, поднимайся через 15 минут!» – зовет к ужину Юкико.

Пусть она посчитает меня неблагодарной грубиянкой, но я не хочу ужинать через 15 минут. Я вообще не хочу ужинать. Мое тело раздулось, как переспелый арбуз в жару. В области затылка как грозовое облако набухает мигрень. Горсть таблеток аспирина, б часов в горячей ванне, 3 дня без движения – вот что мне сейчас нужно. Но мы в Японии. Здесь никто не говорит «нет», не подумав, особенно новенькие вроде меня. И я поднимаюсь по лестнице, считая ступеньки.