Рыцарь Христа (Тамплиеры - 1) - Октавиан Стампас

Меня словно кипятком ошпарило. Я вскочил, схватился за меч и выпалил в лицо мерзавцу:

- Я убью вас, сударь! Защищайтесь немедленно!

В тот же миг раздались крики, многие из присутствующих вскочили на ноги, но вовсе не из-за вспыхнувшей ссоры между мною и Гильдериком, а из-за того, что разъяренный медведь подмял-таки под себя одного из скоморохов.

- Смотрите! Смотрите! - вскричал Гильдерик, хватая меня за руки.- Он сейчас разорвет его.

Мне не было дела до суматохи, возникшей вокруг опасных игр с разбушевавшимся зверем.

- Да сядьте вы, болван! - сказал мне Гильдерик.- Что это вы так взбрыкнули? Неужто вы и впрямь собираетесь драться со мной?

- Непременно,- отвечал я, стараясь взять себя в руки и понимая, что здесь и сейчас и впрямь не место и не время затевать драку. Страшный рев огласил залу - несколько разгоряченных вином и зрелищем гостей свадьбы набросились на медведя и принялись рубить его мечами. Шут, виновный в собственной оплошности, оказался почти невредим, хотя одежда на нем была разорвана, плечо, грудь и шея исцарапаны так, что кровь хлестала, но он, как ни в чем не бывало, принялся кувыркаться, гримасничать, схватил со стола пустой кубок и наполнил его кровью, бьющей из ран поверженного хищника.

- Вы подлец! - сказал я Шварцмоору.- Сказанное вами может быть искуплено только в честном поединке, и я объявляю вам, что намерен драться с вами сразу же, как только кончится свадебный пир, дабы не омрачать веселья.

- Ах, как жаль,- усмехнулся наглец.- Вы и впрямь успели понравиться мне своей непосредственностью. Я думал, мы подружимся. Ужасно не хочется убивать вас. Откажитесь от своих слов и выпьем мировую. А? Давайте дружить, Зегенгейм. Вот моя рука.

- Ни за что на свете! - отвечал я, досадуя на происшествие и понимая даже если он хлебнул лишнего и ляпнул не подумавши, я не имею права брать свои слова обратно и должен буду сразиться с ним.- Повторяю вам: вы подлец и будете убиты мною на рассвете.

- Ах, на рассвете? Благодарю вас, благороднейший Зегенгейм, вы даете мне целую ночь, чтобы я мог вспомнить прожитую жизнь и покаяться во всех своих грехах, прежде чем вы прекратите мое бренное существование в этом мире...- Усмешка вдруг слетела с его лица, в глазах вспыхнула злоба.Спасибо вам, доблестный щенок. Значит, так и условимся. На рассвете мы побеседуем о достоинствах и совершенствах Адельгейды, с глазу на глаз.

- Назовите место. Вы вправе выбрать его, поскольку я вызвал вас.

- Я живу около церкви Святого Альбана, там неподалеку есть песчаный пустырь. Устраивает?

- Вполне. Итак, с первыми лучами солнца я и мой оруженосец будем ждать вас.

Мне претило сидеть с ним рядом, я встал, поклонился императору и императрице, чего они, кажется, и не заметили, и удалился, бросив Шварцмоору на прощанье:

- Учтите, я настроен решительно.

Он громко рассмеялся мне в спину.

Вернувшись в ту комнату, где я сидел до того, как меня пригласили в главную залу, я, естественно, попал под целый град расспросов, на которые поначалу отвечал весьма сдержанно, но затем волнение и вино вскружили мне голову, и я запальчиво рассказал обо всем, начиная с сегодняшней утренней рыбалки и кончая завтрашним поединком, утаив лишь причину ссоры с Гильдериком.

- Драться со Шварцмоором! Да ты, брат, я вижу, не из робкого десятка,восторгался тот самый Иоганн из Гольштейна, с которым я едва не сцепился в начале. Он оказался славным малым, я тотчас обрел в его лице друга, как и в остальных своих, новых знакомых, молодых рыцарях, с которыми мы принялись кутить напропалую, славя брак Генриха и Адельгейды. Тосты за них чередовались с тостами за меня, я от души радовался, хотя очень быстро почувствовал на себе некую печать обреченного - мало кто из моих новых друзей верил, что мне удастся одолеть Гильдерика. В какой-то миг смертельная тоска охватила мою душу, но я осушил еще один кубок и подумал: "А! До рассвета еще далеко!" Веселая мысль о том, что даже если мне и суждено погибнуть, имя мое прославится, а честь будет спасена, увлекла меня, и я бездумно ликовал, когда обнаружил себя в каком-то другом доме, где кроме меня, гольштейнского Иоганна, Люксембурга, Адальберта Ленца и еще нескольких из нашей компании, оказались какие-то милые женщины, которые смело обнажались и вообще вели себя непринужденно. Они уже знали, с кем я буду драться на рассвете, и любезно упрашивали меня вкусить сладостей любви напоследок, но в глазах у меня все плыло и раскачивалось, а вверху парил светлый образ Адельгейды, и я, хохоча, сопротивлялся, уверяя милых женщин, что душой и телом навеки принадлежу одной-единственной и прекраснейшей в мире. В доказательство я даже сходу принялся сочинять какие-то стихи и имел успех, что не удивительно, ведь мне, как обреченному, все прощалось.

Незадолго до рассвета Иоганн и Адальберт притащили меня домой, где Аттила тотчас же принялся ворчать, на что я ему заметил:

- Молчи, старый пьяница и волокита! Умолкни и соизволь немедленно начать приготовления к поединку. На рассвете мы деремся с Гильдериком Шварцмоором.

- Час от часу!..- возопил мой верный слуга.- .Чего надумал! Рассвет уже вот-вот. Ложитесь-ка, сударь, да проспитесь как следует. До полудня я вас будить не стану.

Тут Иоганн и Адальберт стали объяснять ему суть сказанного мною, и бедный Аттила не на шутку огорчился.

- Благородные рыцари, скажите, что вы пошутили,- взмолился он.- Какие могут быть поединки, если дитя еще недавно скакало по берегу Дуная верхом на древке от старой лопаты? Что скажут мне его отец и матушка! Нет, лучше убейте сразу старого Аттилу! Да ведь у нас и доспехи не ахти какие.

- При чем тут доспехи! - возмутился я.- Умение держать меч и благородство помыслов - вот, что главное должно быть у каждого рыцаря.

- С мечом-то вы управляетесь неплохо,- согласился Аттила.- Он хорошо держит меч в руках, господа, я не спорю. Но ведь не сразу же начинать сражаться с таким рубакой, как этот Шварцмоор. Я ведь знаю лично его оруженосца Зигги, можно сказать, мы друзья, хотя знакомы недавно. Он предпочитает не говорить о характере своего господина. Этот Шварцмоор сущий зверь и изверг. Скольких он хороших людей угробил!.. Откажитесь, сударь, прошу вас. Помиритесь с ним. Вон, уж рассвет скоро, а вы едва на ногах держитесь. Он прихлопнет вас как муху!

- Должно быть, и Шварцмоор не одну чашу осушил на пиру,- заметил Адальберт, разглядывая мои доспехи.

- Вот именно! - рассмеялся я.- Еще посмотрим!..

- У нас в Вадьоношхазе, у старого Иштвана был говорящий петух,- сообщил Аттила.- Так вот, когда его понесли резать, он сказал: "Интересно, не окажусь ли я жестковат".

- Вранье! - буркнул я.- Говорящих петухов не бывает.