Вашингтонское убийство - Элберт Карр

— Ты думаешь, что он... что он ранен в бою?

Барби качнула головой, и слезинки выкатились у нее из глаз.

— Простите меня, Сар. Я это так. Ничего. Нет, я уверена, что он цел и невредим. Дед узнал по моей просьбе: прежнее правительство и его служащие выехали в другие страны. По слухам, Артуро в Чили. Но адреса его мы раздобыть не смогли — он перешел на нелегальное положение или что-то в этом роде; словом, мне не удалось с ним связаться, а сам он не пишет. Считает, наверно, что все равно нет смысла — между ним и мною встала моя семья, да к тому же он на положении беженца...

— Да, вполне возможно. Вероятно, он думает, что тебе лучше его забыть.

— Как будто бы это в моих силах! — воскликнула Барби.— Но вы мне поможете, Сар? Да? Вы же обещали!

— Я сделаю все, что смогу. А сейчас, Барби, приведи-ка себя в порядок и ступай поешь. Нас вот-вот хватятся, так что я лучше пойду.

Когда Сара вошла в столовую, ее приветствовал целый хор голосов, но их все перекрыл низкий, скрипучий голос Этель Чивер:

— Куда ты запропастилась? Возьми себе чего-нибудь поесть и садись вот сюда, рядом со мной. Непременно попробуй суп — это фирменное блюдо Пиланга.

Горничная вручила Саре поднос, на котором стояла одна-единственная большая тарелка, и Сара двинулась вдоль длинного, уставленного яванскими блюдами стола, а горничные, одна за другой, накладывали ей на края тарелки понемножку с каждого блюда. В конце стола на груде мелко искрошенного льда высилась огромная супница. Пиланг с улыбкой знатока налил Саре половник прозрачно-зеленоватого черепахового супа.

Сев наконец за столик рядом с Этель. Сара попробовала суп и одобрительно улыбнулась: его тонкий аромат и поразительно нежная консистенция — он не был слишком густой и не слишком жидкий — все отвечало лучшим традициям индонезийской кухни.

— Восхитительно, правда ведь, а? — настойчиво допытывалась Этель.— Пиланг говорит, у него уходит на приготовление этого супа несколько дней. Сперва он варит обычный яванский суп, процеживает его, потом добавляет изготовленную по его собственному рецепту приправу и ставит бульон на холод. Все в восторге от этого супа.

— Мне доводилось есть яванский суп, но до этого ему далеко,— признала Сара

— Ой, непременно скажи это Пилангу! Мне хочется, чтобы он всегда был доволен. С полдюжины посольств пытаются его переманить у меня. Знаешь, о нем уже пишут во всех газетах, и у него вырабатываются повадки примадонны.

— Сейчас скажу,— успокоила ее Сара и, подойдя к длинному столу, обратилась к яванцу: — Пиланг, можно еще половник вашего супа? Превосходный суп. Даже в лучших ресторанах Джакарты не получишь такого.

От удовольствия Пиланг так и расплылся в улыбке.

— О, леди бывать Джакарта! Раньше там хорошо было служить повар в богатый дом. Теперь не так хорошо. Больше нет богатый голландцы. А здесь много богатый люди, и я готовить им мой особый блюда.

— Ну, это нам очень повезло,— сказала Сара.— А где вы берете все ингредиенты? Ну, то есть все, что вы кладете в суп? Ведь здесь этого не купишь, правда?

— О, нет. Я получать их в особый жестянки прямо из Джакарта. Там у меня для этого особый друзья — они посылать. Очень дорого. Но Чиверы — очень богатый.

И он снова осклабился.

— А случалось, чтобы эти ваши жестянки кто-нибудь крал?

— Леди?

— Ну. мне просто любопытно: вы не припоминаете случайно, с полгода тому назад у вас не пропала одна такая жестянка?

Пиланг широко раскрыл глаза, но тотчас же его коричневое лицо превратилось в непроницаемую маску.

— Одна жестянка? Большой дело! Может, и пропадать. Я не помнить.

— Ну что ж, Пиланг. Спасибо за суп, я его никогда не забуду.

Увидев, что у буфета снова столпились гости — они накладывали себе на блюдечки ломтики свежих фруктов в ликере,— Сара вернулась к своему столику.

— Пиланг рассказывал мне про жестянки, которые он получает из Джакарты,— обратилась она к Этель.

— Ох уж эти жестянки! Пиланг с Джерри разработали целый сложный план, как их добывать. Они стоят нам бешеных денег — я уверена, что Пиланг и его дружки хорошенько на них наживаются. Ну, как тебе понравился наш яванский ужин? — осведомилась Этель. И тем же самым тоном добавила: — Керк говорит, ты считаешь, что Тома убили.

— А тебе самой никогда это не приходило в голову? — спросила Сара.

— Что за гадкие мысли, Сар! Ну зачем ты так?

— На моем месте, Этель, ты подумала бы то же самое.

— Да, пожалуй. Может быть, это дело рук Артуро. Насколько мне известно, именно так считает Керк. Но ведь прошло уже столько времени — разве теперь можно что-нибудь установить? Для тебя это, разумеется, имеет значение, я понимаю. Джерри! — окликнула она мужа, проходившего мимо.— Посиди с Сарой, я схожу посмотрю, что делается в салоне. Оставайся, Сар. Когда все разойдутся, мы хорошенько поговорим.

Она поднялась из-за стола, и Чивер сел на ее место. По нему совершенно не было видно, что выпил он порядочно. Он отлично владел своим голосом.

— Ну, как поживает богиня Диана? — спросил он добродушно-насмешливо.— Керк показал мне письмо Тома, и я позволил себе ознакомить с его содержанием остальных членов семьи. Ах да, ты ведь хочешь его получить обратно. На, держи.

Он вынул письмо из кармана, и Сара спрятала его в сумочку.

— Джерри, ты разделяешь мнение Керка, что Тома убил Артуро Оливарес?

Чивер понизил голос:

— Ответить на этот вопрос чертовски трудно. Какие, собственно, на то доказательства? И зачем непременно доказывать, что это убийство, когда, вероятней всего, тут несчастный случай? Сар, я понимаю, каково тебе, но так же нельзя. Том погиб. Думай о будущем, а не о прошлом. Ты красивая, одаренная, молодая, у тебя вся жизнь впереди. Не отдавай себя в жертву прошлому.

— Я и не собираюсь, Джерри. Просто сделаю то, что считаю своим профессиональным долгом. Том погиб, работая над важной статьей. И я намерена докончить ее за него.

Столовая понемногу пустела, стулья освобождались один за другим, и вскоре Сара с Чивером остались за своим столиком вдвоем.

— Ну и как у тебя идет дело? — поинтересовался Чивер.

— Кое-что начинает вырисовываться.

— Понятно. Надеюсь, Сар, ты не натворишь ошибок.

— Постараюсь.

— Еще стаканчик вина?

— Нет, спасибо. Вино превосходное и ужин тоже, но с меня достаточно. Тебя, должно быть, тоска берет — сидеть и смотреть, как я ем. Право же, с меня предостаточно. Пойдем?

...В двенадцатом часу последние гости покинули дом Чиверов; оставались только Сара и Керк.

Вот уже с полчаса Сара сидела в саду одна, на той же скамье, где раньше сидела с Керком.

Горькое чувство одиночества овладело ею, ей хотелось заплакать, но она поборола искушение — сейчас не время жалеть себя и предаваться сантиментам. Она так углубилась в свои мысли, что не видела Керка, шагавшего к ней по залитой лунным светом лужайке — заметила его, лишь когда он был уже в двух шагах от скамьи. Как раз в этот момент он заговорил, и по его голосу чувствовалось, что он раздражен до последней степени.

— Сара, ради всего святого, что ты тут делаешь? И вообще что ты затеяла? Ты же ставишь Чиверов в очень неловкое положение.

— В самом деле, неудобно,— сказала она и поднялась со скамьи.

— Все уже разошлись. Я обещал отвезти тебя домой. Ты готова ехать?

— Нет, Керк. Я тебя задерживаю? Мне надо кое о чем переговорить с Чиверами.

— О господи! Чего ты добьешься? Они же с ног валятся. Мы все умираем хотим спать. Чертовски неподходящий момент для разговора.

— Для того, что я собираюсь им сообщить, любой момент будет чертовски неподходящим.

— Как это понимать? — раздраженно бросил Керк.

Он стоял перед ней — большой, сильный — и сердито смотрел на нее; но постепенно взгляд его смягчился, и он сказал глуховатым голосом:

— Ты дьявольски хорошенькая сейчас — волосы у тебя подсвечены луной...

Она вдруг испугалась, как бы он ее не обнял, и быстро шагнула вбок, мимо него.

— Пошли в дом,— сказала она.— Тебе тоже нужно это послушать...

Глава V

У ПЕРЕНОСНОГО БАРА

Сара настолько привыкла видеть в большом салоне толпу гостей, что сейчас он показался ей совершенно безлюдным: те пять человеческих фигур, что, застыв в напряженной неподвижности, безмолвно глядели на нее, скорее напоминали бездарную скульптуру. Казалось, все они ждут чего-то и собрались вместе в силу неодолимой внутренней потребности, вдруг обретя семейное единство, которого у них никогда не было прежде.

Даже Барбара была тут — она сидела на длинном диване рядом с отцом, держа его руку в своей. Из этой семейной группы больше всех бросалась в глаза Этель Чивер, сидевшая по другую сторону Барбары. В своем сверкающем одеянии из золотой парчи, резко выделяющемся на синей обивке дивана, и в пламенно-рыжем парике она казалась фантастической махарани, сошедшей с древней индийской фрески, и даже дымок от сигареты, которую она держала в руке, словно бы шел от благовоний, воскуряемых божеству.