Кукольная королева (СИ) - Сафонова Евгения

Уставилась в потолок.

Она не любила ночь. Ночь — время зверей, но люди… днём, в бесконечных хлопотах и заботах, гораздо легче забывать то, что хотелось забыть. Просто откинуть ненужные воспоминания, отмахнуться от них — с мыслью, что всегда успеешь подумать об этом потом.

Только ночью, когда ты остаёшься один, и нет ничего, кроме четырёх стен, тишины и темноты, — всё, от чего ты так долго отмахивался, разом возвращается; и вновь путает мысли, и травит их тревогой, сомнением, страхом…

…и наступает потом.

В дверь коротко стукнули.

— Да!

Вошедшая служанка приблизилась к кровати с глиняной кружкой в руках.

— Сон-трава, — дружелюбно сказала девушка, протянув кружку Таше. — Здесь три капли, на три-четыре часа хватит. Я вас разбужу, как просили.

Таша выпила настойку маленькими глотками; напиток отдавал мятой и мелиссой. Потом, откинувшись на подушку, молча следила, как служанка собирает тарелки.

Но когда та потянулась погасить светильник, стремительно села.

— Нет!

Слово-вскрик сорвалось с губ почти непроизвольно, заставив служанку удивлённо обернуться.

— Нет, — повторила Таша. Уже тише. — Оставьте свет.

Девушка лишь склонила голову, прежде чем выйти, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Таша вновь легла, уставившись на огонёк под бумажным абажуром.

Может, это всё-таки сон, до жути реальный? Может, проснётся она уже у себя в комнате? Дома… и Лив будет посапывать в соседней кровати, и в воздухе будет витать вкусный запах утренней стряпни, и мама будет напевать что-то на кухне.

Мама…

И настало время всех потом.

…ты собираешься выкрасть сестру у трёх головорезов, шептал тонкий, пакостный, безжалостный голосок по ту сторону сознания; наивная…

…у тебя даже третья ипостась не проснулась…

…кошка, которая только и может, что царапаться…

Таша закрыла слипающиеся глаза. Дыша глубоко и размеренно, гася судорогу в горле.

…маленькая глупая девочка: один неверный шаг, одно неверное слово, и…

…ты одна, никто тебе не поможет, твоя мать мертва…

…мертва, мертва, мертв…

Она всё-таки всхлипнула.

А потом наступила тьма.

***

Он шевельнул пальцами, будто перебирая невидимую паутину, и картинка трактирной комнатушки растворилась в туманном мареве. Когда в серебристом стекле осталось лишь отражение его лица, отложил зеркальце на стол; положив подбородок на скрещённые пальцы, взглянул на решётку камина, за которой подёргивались тленной серостью умирающие угли.

Фигуры на местах. Игроки на позициях. Подготовка идёт безукоризненно, но дальше… дальше потребуется уже настоящая виртуозность.

Он знал, как всё будет. Он просчитал каждый ход, поступок, решение. И даже если что-то пойдёт не так — ведь нельзя не допускать такой возможности, даже мастера имеют право на ошибку, — у него есть возможность это исправить. Нет, он вмешается совсем чуть-чуть, он не откажется от своего намерения руководить издалека… наблюдать. Просто наблюдать — до поры до времени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но подкорректировать кое-что, самую капельку…

Это ведь не нарушит правил.

Остался всего один ход…

Зашуршала дверная ручка.

— Входи, Альдрем, — бросил он.

Старый слуга ступил в комнату тихо и осторожно. Худой, как жердь, седой, как лунь, морщинистый, как печёное яблоко, — идеальное воплощение доброжелательного дворецкого, который всю жизнь провёл в чинном подношении овсянки. Из-под тёмного сюртука сверкали белизной кружевные манжеты и вычурный воротник рубашки, и лишь чёрные перчатки без пальцев немного выбивались из образа.

— Вы в порядке, хозяин? — в почтительном тоне слуги читалась хорошо замаскированная фамильярность очень старого знакомого. — Говорили, что вернётесь днём…

— Решил проследить за всем до конца. Это не повторится, не беспокойся. Как мой морок?

— В точности подражал вам. Превосходная работа.

— Можно подумать, это до сих пор тебя удивляет.

Слуга приблизился. Его шаги эхом отдавались от паркета: просторная комната почти пустовала, а немногочисленная обстановка была скромной до аскетизма.

— И как всё прошло? — спросил Альдрем.

Его господин улыбнулся:

— Точно по плану.

Он всегда всё рассказывал Альдрему. В конце концов, когда у тебя нет благодарного слушателя, которому можно всё рассказать — не получаешь полного удовольствия от того, что делаешь.

И играть далеко не так весело.

— Радостное известие, — сказал слуга невозмутимо. — Значит, теперь… основной этап?

— Он самый. И до него осталось совсем немного.

— А вы уверены, что…

— Я знаю.

Альдрем склонил голову:

— Отдых вам не помешал бы.

— Да, ты прав. Скоро пойду.

— Что-нибудь нужно?

— Подкинь поленьев. И… бренди.

Слуга согнулся в поклоне, медленно выпрямился и последовал к двери, — а он остался, неподвижно глядя на догорающий огонь.

Вы сделаете всё, что должно. Всё, что от вас зависит.

И вот тогда…

Его губы вновь тронула улыбка.

…да.

Тогда-то и начнётся истинное веселье.

Глава вторая. Немного о паладинах

— Я сказала, иди к цвергам! Непонятно?

Крошечный всадник, стоя у золотистого пунктира границы, сложил руки крестом, выражая решительный отказ.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Через Равнину? Подумаешь, как страшно! Ты рыцарь, в конце концов, или кто?

Всадник помотал головой, и плюмаж на игрушечном шлеме меланхолично качнулся.