Секс и ничего личного - Яна Ясная

— Нет, отличником мне не быть, я слишком люблю секс. А после этого всего у меня так башка пухнет, что какой тут на фиг секс?

Я заинтересованно вскинула брови:

— Что, серьезно? Ты сейчас не смог бы?

Ответный взгляд был полон праведного негодования:

— Слушай, тебе вот специально надо было такую отличную отмазку портить?..

Я прикрыла глаза избавляясь от некстати вплывшей вчерашней сцены и того, как я потом откручивалась от немедленных доказательств здесь и сейчас, что все он может.

А вдруг ему на физ подготовке по башке мячом прилетело и расплескало ценное знание?

А вдруг декан просто к нему подхода не найдет? Это же Гросс Теккер! Он себе на уме, а у декана моего подхода точно нет (и слава Справедливости! А то конец был бы образованию с таким подходом от преподавателей!)...

А вдруг… а вдруг… а вдруг…

Стук в дверь заставил меня вздрогнуть всем телом и осознать, что вместо ногтей я грызу кончик карандаша и от этого во рту противный деревянный привкус.

Я распахнула ее, готовясь убить Гросс Теккера за то, что продлил мою агонию пустой надеждой, потому что уже искренне уверилась, что с таким количеством возможных “а вдруг” хороших новостей мне не видать. Но на пороге оказался консьерж, мсье Травини, недоуменно вздернувший бровь в ответ на мое кровожадное выражение лица.

Я смутилась и сделала лицо нормальное. Насколько это возможно.

— Вам записка, мадемуазель Морель.

— Записка? — недоуменно переспросила я, принимая протянутый мне сложенный вчетверо лист.

Мсье Травини глупый вопрос проигнорировал и правильно сделал, спасибо ему за это большое! А вместо повторения очевидного сказал:

— Ее передали утром на пропускной, но охранник смог занести мне только после окончания своей смены.

— Благодарю вас, мсье Травини, хорошего вечера.

— И вам того же, мадемуазель Морель.

Я закрыла дверь и нервно покрутила бумажный прямоугольник в пальцах, отчего-то медля.

Если кто-то оставил записку на пропускной, значит, этому кому-то нет хода на территорию Академии. Только вот за территорией академии у меня нет тех, кто мог бы оставлять мне записки. У меня и на территории, признаться, таких людей нет!

Ай, бесы, и так нервы на пределе, а я еще и на какую-то записку пялюсь так, будто это бомба, которую мне надо обезвредить!

“Кассандра, девочка моя! Ты не представляешь, как я рад, что нашел тебя. Это потребовало невероятных усилий, но все они оплатились сполна. Я понимаю, почему ты исчезла, и не виню тебя, но я верю, что ты не готова полностью вычеркнуть все то хорошее, что у нас было. Ты — мой единственный родной человек на всем белом свете, и я верю, что это имеет значение. Позволь увидеться с тобой и поговорить. Я буду ждать тебя в следующую пятницу, в кафе “У Шарля” на Биржевой площади в семь вечера. Надеюсь, ты придешь. С любовью, твой дядюшка”.

…лучше бы это была бомба.

Как? Как он меня нашел? Академия — закрытое учебное заведение, списки студентов в открытом доступе найти невозможно. Нет, конечно же, в мире нет ничего невозможного, но… как? Когда? И… зачем?

Я прикусила губу, сжимая бумагу в кулаке.

Странно, дядюшка Антуан никогда меня в общем-то особенно не обижал, но почему в животе скрутило только от одной мысли, что он знает, где я нахожусь? И тошнота подкатила к горлу.

Я настолько впала в прострацию от записки, что даже не сразу поняла, что в дверь снова стучат. И привел в себя меня только оклик:

— Морель, ты тут?

Швырнув записку в урну, брезгливо отряхнув руки я распахнула дверь.

— Ты уснула, что ли? — осведомился Вивьен, нависая надо мной всем головокружительным тренированным телом. — Нет, вы посмотрите, я там из кожи вон лезу, мозги наизнанку выворачивая, а она спит!

— Я уже из кожи вон вылезла, пытаясь запихнуть в твои мозги что-то, что можно вывернуть потом, могу и отдохнуть, — высокомерно бросила я, с трудом давя себе желание приподняться на цыпочки, чтобы уравнять позицию, но вместо этого просто отступила в сторону, пропуская его внутрь комнаты.

Голова слегка кружилась, но уже не только от гросс Теккера, но и от того, как резко отпустило меня напряжение.

Получилось.

Он бы не стал шутить и ухмыляться, если бы не получилось.

Ведь не стал бы?

Я не успела еще даже провернуть ключ, как мне на бедра уже легли тяжелые ладони, сдавливая, вжимая меня в мужчину, а губы и горячее дыхание, мазнув по шее, коснулись уха, и от того, как гросс Теккер куснул мочку, меня прошибло маленькой молний от макушки до пяток.

— Я сдал. Все обвинения с нас, мадемуазель Морель, сняты. Могу я теперь уже, наконец, расплатиться?..

Руки скользнули по бедрам вверх, прямо под свитер, стиснули голую талию, и я прогнулась в спине, еще теснее прижимаясь к намечающейся под слоями одежды, моей и его, твердости. И мой тихий полувыдох-полустон слился с мужским шумным вдохом в ответ на это движение.

Ладони скользнули еще выше, по ребрам, ничего не стесняясь, прямиком под чашечки лифчика. Стиснули грудь, зажимая соски между костяшками пальцев. Острый поцелуй-укус в шею, и я уже застонала в голос, зажмурившись, уперевшись ладонями в дверь и уткнувшись в нее лбом.

А гросс Теккер продолжал выцеловывать все доступные ему участки кожи, а его руки продолжали вытворять с грудью что-то сумасшедше приятное. Как будто он просто не мог заставить себя оторваться, раз уж дорвался. Какое там дойти до кровати. Мне кажется, еще немного, и он просто стащит с меня джинсы и возьмет прямо так, не меняя позы.

Никаких возражений я по этому поводу не испытывала!

Щеки горели, дыхание срывалось. Я непроизвольно двигала бедрами, не понимая, что пытаюсь сделать, притереться, чтобы полнее