Данте - Сэди Кинкейд

Прекрати это, Кэт!

Работа медсестры всегда была моей мечтой. Моя мама тоже была медсестрой, и это было все, чем я когда — либо хотела заниматься. Я всегда хотела работать в педиатрии, потому что люблю детей, но когда моя мама погибла в автокатастрофе, когда мне было пятнадцать, я решила, что вместо этого хочу работать в отделении неотложной помощи. Может быть, я хотела помочь спасти людей, как и моя мама, чтобы их детям не пришлось однажды ночью открывать входную дверь полицейскому, который изо всех сил старался держать себя в руках, когда они сказали им, что их мамы больше нет.

И я тоже это сделала. Я проработала в Северо — Западном мемориале три года, и они были одними из самых счастливых в моей жизни. Но это было раньше.

По моей щеке скатывается слеза. Я смахиваю ее и беру сложный пульт от телевизора. Мне нужно чем — нибудь отвлечься, поэтому я включаю его и переключаю каналы, пока не нахожу несколько старых повторов "Друзей". Моей маме нравился этот сериал, и мы постоянно смотрели его с ней. Это как сериал "Куриный суп", и, несмотря на обстоятельства, я улыбаюсь, когда Чендлер и Джоуи въезжают в квартиру Моники и Рейчел на этой отвратительной белой собаке.

Я просыпаюсь, телевизор все еще включен, а мое лицо приклеено к подушке, из него текут слюни. Я не задернула шторы, потому что сама возможность видеть внешний мир заставляла меня чувствовать себя менее узницей. Солнечный свет ложится пятнами на деревянный пол, заливая комнату мягким желтым сиянием. Должно быть, я проспала всю ночь, хотя я редко сплю больше пяти — шести часов. Я думаю, что похищение мафией лишает девушку самообладания. И эта кровать такая чертовски удобная, что ты словно спишь на облаке.

После того, как я быстро принимаю душ и освежаюсь, надеваю джинсы, свитер и открываю дверь. В коридоре тихо. Интересно, во сколько доны мафии встают с постели утром. Или они в основном спят весь день и работают ночью, как вампиры? Данте сказал, что я могу пойти куда угодно в доме, и мой урчащий желудок говорит мне, что мне нужно найти кухню в этом огромном месте. Я на цыпочках выхожу из комнаты, осторожно, чтобы никого не разбудить, на случай, если никто еще не проснулся и у меня может появиться шанс сбежать.

Идя по коридору и направляясь к лестнице, я внутренне стону, когда замечаю вооруженных охранников у входной двери. Вот и закончилась моя попытка побега.

Я все равно спускаюсь вниз в поисках кухни. Бьюсь об заклад, у Мафиози целая команда слуг, чтобы удовлетворить все его потребности, но я бы предпочла приготовить завтрак сама. Я иду по мраморным полам, которые на удивление теплые, пока не слышу слабый звук радио и не улавливаю запах свежего кофе.

Улыбаясь, я вхожу в огромную светлую кухню. Здесь так по — домашнему уютно, и в отличие от мрамора и элегантного убранства коридоров, здесь все по — деревенски и очаровательно. На подоконниках стоят вазы с подсолнухами, а с полки на потолке свисают медные сковородки. Деревянный стол с длинными скамейками по обе стороны возвышается в центре комнаты. Здесь так тепло и уютно, я думаю, это, должно быть, помещение для прислуги или что — то в этом роде. Я сомневаюсь, что принц — психопат когда — либо заходит сюда.

— Доброе утро, Кэт, — говорит София с улыбкой. — Садись. Я приготовлю тебе завтрак. Что ты хочешь? Бекон? Яйца? Блинчики? Хлопья?

— Я могу приготовить сама, спасибо, — говорю я ей.

Она скептически смотрит на меня:

— Не тогда, когда я нахожусь на своей кухне.

— Хорошо, — я поднимаю руки в знак капитуляции, когда сажусь на одну из деревянных скамеек. — Я бы с удовольствием съела яичницу, если это не слишком затруднит.

Она широко улыбается, прежде чем начать готовить мне завтрак. Она напевает под радио и кажется такой умиротворенной, что я чувствую себя немного менее неловко. Я имею в виду, Данте не может быть законченным монстром, если он хорошо обращается со своими сотрудниками, не так ли? Если только она не ведет себя так, когда он рядом? Может быть, он неистовый тиран, который весь день отдает ей приказы и заставляет ее съеживаться от страха. И это время утра, перед тем как он встает с постели, единственное время, когда она чувствует себя счастливой.

— Доброе утро, — глубокий, хриплый голос Данте наполняет комнату, и я сглатываю, понимая, что вот — вот узнаю, какая из моих теорий верна.

Я не осмеливаюсь повернуть голову и посмотреть на него. София радостна, когда поворачивается к нему лицом:

— Доброе утро, сэр. Хотите, как обычно?

Он прочищает горло:

— Пожалуйста, и немного кофе.

— Конечно, — говорит она с вежливым кивком. Я имею в виду, она не выглядит боящейся его, но откуда я знаю? Может быть, она хорошая актриса. И что он вообще здесь делает?

— Тебе хорошо спалось? — спрашивает он, подходя к столу и становясь рядом со мной.

Я заставляю себя повернуться и посмотреть на него и… святая матерь Божья, на нем только черные спортивные штаны, и я сталкиваюсь лицом к лицу с его золотистым, покрытым татуировками прессом. Капелька пота стекает по его животу, и на мельчайший миг я задаюсь вопросом, каково это — слизать ее.

Я поднимаю глаза вверх и осматриваю остальную часть его тела, которая так же идеально выточена, как и его живот, пока мой взгляд не останавливается на его лице. Его глаза такие темные, что почти черные. Его волосы тоже мокрые, потные, как будто он только что потренировался.

— Да. Комната идеально подходила для тюремной камеры, — говорю я, и мой голос звучит на удивление спокойно, учитывая, как сильно дрожат мои внутренности.

— Я рад это слышать, — отвечает он, игнорируя мою колкость, когда садится за стол напротив меня.

Он кладет свои татуированные руки на стол, и когда он сжимает кулаки, мощные мышцы на его предплечьях напрягаются, и мне приходится отвести от них взгляд. Но на остальную его часть смотреть ничуть не легче. Его грудь и бицепсы тоже покрыты татуировками, он буквально состоит из чернил и мускулов. Весь он. Нигде ни унции жира.

— Обычно у меня не бывает гостей на завтрак, — говорит он, и я понимаю, что пристально смотрю на него.

Жар приливает к моим щекам:

— Я — я, э — э, ты просто немного вспотел, вот