Холодная ярость - Дмитрий Петров

Но у Марины уже тогда появилась уверенность: Вадим сам виноват в своих провалах. Виноваты его лень, его безответственность, желание проехаться за чужой счет.

К слову сказать, рэкетиры в тот раз ничего не забрали из квартиры.

Потолкались, поорали, но, увидев, что брать нечего, а в квартире молодая женщина с крошечным ребенком, уехали. Они хотели казаться нормальными мужиками, а не злодеями… Но как-то выпутываться из ситуации Вадиму было нужно – огромный долг камнем висел на шее. И его серьезно предупредили строгие люди по телефону, что в следующий раз дело кончится плохо… Родители тут уже ничем помочь не могли: их ребенок заигрался со слишком крупной суммой. Даже продажа иномарки – любимой папиной игрушки – не смогла бы решить проблему.

И Вадим решил ее по-своему. Марине пришлось узнать много интересного о людях. Например, о том, что ее муж красавец Вадим уже год встречается с Леной Полосиной – их общей бывшей одноклассницей. Ленка всегда была толстухой и образиной, такой и осталась, но за эти годы она каким-то образом исхитрилась и сделалась владелицей самой крупной в Унчанске турфирмы. Турфирма процветала, добрые люди с ее помощью ездили по всему белому свету, и даже в городских газетах неоднократно печатали восторженные статьи о Ленке вместе с крупными фотографиями ее толстой физиономии.

И с этой уродиной Вадим встречался целый год! То ее толстые губы он целовал, ее рыхлое тело ласкал своими руками! От этих мыслей Марину начинало трясти, она, заливаясь слезами, душившими ее, всматривалась в фотографию ненавистного теперь лица.

Как он мог? Как ее Вадим смог предпочесть ее, красавицу Марину, вот этой уродливой гадине? С такими ногами, только посмотрите! С отсутствием талии! Где были его глаза?

Или Ленка чем-то его приворожила?

Конечно, приворожила. И это было для Марины самым потрясающим открытием: она не ожидала, что ее муж самым банальным и пошлым образом позарится на деньги. Это было обиднее всего: оказывается, она, Марина, не подозревая того, несколько лет прожила с таким мелким и жалким человеком. Спать с толстой и некрасивой женщиной ради того, чтобы получать от нее какие-то денежные подачки, – как это убого!

Попав в тяжелую ситуацию, Вадим, естественно, прибежал к Ленке. А та, не будь дура, поставила условие.

«Я заплачу твой долг, – сказала она Вадиму. – Заплачу, не волнуйся. Может быть, по частям и без процентов, но это уж мое дело, я сама сумею договориться.

Но ты за это оформишь наши с тобой отношения».

Вот именно так она и сказала: «оформишь наши отношения» – строго и формально. Многие люди любят использовать эвфемизмы, заменяя ими нормальные слова. Им кажется, что если не называть вещи своими именами, то они становятся как-то благороднее.

Например, рейхсфюрер СС Гиммлер ужасно не любил писать в приказах: уничтожить всех евреев в таком-то гетто. Нет, это звучит некрасиво и даже пугающе. Гораздо приличнее написать в приказе: такого-то числа приступить к окончательному решению еврейского вопроса с гетто города N… Вроде бы то же самое, но выглядит куда как пристойнее.

Так же выразилась и Ленка Полосина. И за ней повторил сам Вадим. Он не сказал Марине – своей зкене и матери своего ребенка, что собирается бросить их на произвол судьбы, подло предать. Нет, он сказал культурно и вежливо:

– Мариночка, нам с Леной нужно оформить наши отношения.

Коротко и ясно. Марина осталась одна с Артемкой в своей двухкомнатной квартирке на краю города, в доме, выходящем окнами на заросшие бурьяном поля пригородного совхоза. В квартирке, все стены которой были завешаны акварельными картинками: парусники, расправив белоснежные паруса, рвались вперед по морской шири, и грустными глазами смотрели самые разные клоуны – то веселящиеся из последних сил, то посуровевшие, с плотно сжатыми губами…

Так что никуда Артемка этим летом не поедет – пусть так и напишет в своем школьном сочинении. Будет сидеть в городе с мамой, которой в этом году летний отпуск не светит. А ездить за город по выходным – это да, это то, «что в любых испытаниях У нас никому не отнять» – как пелось в старой советской песне…

Уложив Артемку в тот вечер спать, Марина еще некоторое время стирала и развешивала белье в тесной прихожей, где под потолком были натянуты веревки, потом попыталась смотреть телевизор, но почти сразу выключила. По одним каналам показывали политические новости, которые никого не касаются, кроме самих политиков и членов их семей, а по другим – бесчисленные сериалы про милицию.

Посмотрев один из них в течение десяти минут, Марина щелкнула пультом и вспомнила президента Ельцина, который однажды после прослушивания доклада вдруг взял да и брякнул перед телекамерами премьер-министру: «Не надо етого. Потому что не правда ето»…

Некоторое время посидела на диване, думая о том, почему зрители так любят эти сериалы. Неужели не понимают, что не правда? Понимают, конечно. Но понимать не хотят – вот в чем дело. Люди хотят думать, что где-то, пусть далеко, пусть не рядом с тобой, но есть милиция, у которой все в порядке, где служат сильные и умные люди, способные защитить тебя в нужную минуту. Потому что страшно жить без этого.

А если задуматься, то ради чего сама Марина после двух лет работы в школе вдруг взяла да и пошла служить в милицию? Разве не для того, чтобы защищать людей? Разве не потому, что надоело быть сторонним наблюдателем того, как рушатся детские судьбы? За два года в школе так надоело смотреть на несправедливости и безобразия, творящиеся с детьми! Смотреть и в бессилии понимать – ты ничего сделать не можешь. Не способна помочь.

Потому она и пошла в Инспекцию по делам несовершеннолетних, что хотела непосредственно влиять, непосредственно помогать кому-то, пресекать что-то.

Служить добру, карать зло. Словом, чтобы не быть бессильной созерцательницей.

– Ты что, такая благородная? – спросила у Марины ее подруга, после того как услышала все эти аргументы. – Ты и вправду об этом думаешь?

В ее тоне Марина услышала совсем другой вопрос: ты что, совсем дура? Вроде бы времена идеалистов и борцов за счастье людей давно прошли…

Да нет, тут дело не в благородстве. Люди все разные. Марина иной раз с горечью констатировала, что принадлежит к тем, кому противно бездействовать.

Она ведь всегда была отличницей, стремилась делать все как можно лучше.

Да, что-то у нее и вправду получается, не без этого. Бесконечные разговоры с подростками, каждый из которых что-то натворил: ограбил ларек, подрался с товарищами, приучился курить анашу. Потом такие же долгие беседы с их родителями. Редкие родители являются к инспектору по вызову – по большинству адресов Марине приходилось ходить самой. Она успела досконально изучить весь свой участок – все темные загаженные дворы с открытыми мусорными баками, вокруг которых роями вьются мухи, закоулки между домами, заку-сочные-разливухи с кислым запахом, встречающим входящего у самого порога. Знала, как открывать кодовые замки на парадных, как без света взбираться по неосвещенным лестницам жилых домов, как звонить в квартиры и строго говорить: «Милиция, откройте».

А теперь вот это дело. Почти безнадежное. Дело, на примере которого столь явственно видно бессилие милиции в некоторых вопросах.

Марина вспомнила еще один подобный случай, бывший на ее участке полгода назад. Тогда совсем ничего не удалось сделать, и ощущение бессилия гложет до сих пор.

На прием пришла женщина, которая рассказала о своем соседе по лестничной площадке. Сорокапятилетний одинокий мужчина вдруг взял да и оформил опеку над мальчишкой, которого присмотрел для себя в детском приюте. Мальчишку ему отдали, хотя процедура была долгой. Но хоть и долгая процедура оформления, а самого главного никто не удосужился установить: мужчина оказался гомосексуалистом.

Об этом кто-то подумал? Кто-то навел справки? Ничего подобного! Органы опеки тщательно собрали справки, которые мужик принес, и подшили 'их в толстую папку-скоросшиватель. Бумаги те были первого сорта – положительная характеристика с места работы, в которой сообщалось о том, что дядька трудится старшим механиком автоколонны, что зарабатывает хорошо, не пьет, дисциплину соблюдает. Чего ж еще?

Справка о жилплощади – все вполне соответствует нормам и позволяет взять на воспитание ребенка. Еще много других справок: от участкового, что не судился и вообще не привлекался. Из тубдиспансера – не стоит на учете и так далее.

А вот о том, что дядька – гомосексуалист, нигде ни слова.

Да оно было бы и незаконно – писать о таком. Разве можно? Противоречит Конституции, это – личное дело граждан. Вот и получилось, что парнишка попал на воспитание к гомосексуалисту. Попал совершенно законно, с соблюдением всех формальностей.

Женщина-соседка рассказала Марине, что через тонкую стенку каждую ночь слышит недвусмысленные звуки, сладострастные стоны мужика. Что по утрам видит темные круги у парнишки под глазами и что нет никаких сомнений в том, для чего сосед взял мальчика из приюта и чем они теперь занимаются.