Вне сна - Алексей Арутюнов

– А что мне надо делать? – спросил Альберт. Спросил не потому, что уже собрался, было, начать что-то делать, а автоматически, для поддержания непонятного разговора.

Новый знакомый отхлебнул еще чаю и неторопливо продолжил, проигнорировав заданный ему вопрос.

– Скажите, у Вас нет такого ощущения, что до того, как Вы появились, здесь (Семен провел руками вокруг себя) ничего не было? И после того, как Вас не станет, здесь тоже ничего не будет? Я имею в виду вообще все, что вокруг Вас.

– У каждого человека, наверное, есть такое ощущение.

– Каждый человек нас сейчас не интересует: конкретно Вы ловили себя на таких мыслях?

– Да.

– Знаете, почему?

– Ну, потому что я же не видел, как здесь было до меня…

– Это ерунда, – прервал Альберта собеседник. – Все гораздо проще: у Вас такое ощущение, потому что до Вас здесь, действительно, ничего не было. И после Вас не будет. Что это может значить?

Семен перешел на ироничный манер и стал спокойнее.

– Сколько Вам лет? – издалека начал контрнаступление все еще ошарашенный легким безумием собеседника Альберт.

– Мне сорок два.

– А мне тридцать. Где Вы были двенадцать лет до моего рождения?

– Что значит, где я был? – снова начал заводиться Семен. Я же говорю: не было меня, ничего не было. Альберт, Вы меня то ли не слушаете, то ли не слышите. Я появился одновременно с Вами, как и все остальные, лет двадцать семь назад, под конкретные цели. О своих целях я знаю, о чужих частично. О Вашей – тоже частично. Хочу узнать больше. Потому как работаем, получается, вхолостую.

– Мне тридцать, – повторил Альберт.

– Вы уже сказали.

– Почему Вы тогда говорите, что появились мы около двадцати семи лет назад?

– А Вы помните себя раньше?

– Я и в три года себя не помню.

– А это проблемы твоей памяти, – парировал Семен, неожиданно перейдя на «ты», что получилось вполне органично и наглым не выглядело.

– У меня есть фотографии, где мне меньше года.

– А фотографии настенной живописи, сделанной тысячи лет назад, у тебя тоже есть? Это фон, понимаешь? Вокруг тебя декорации – это кафе, официанты, здания на улице, твои друзья. Я. Я тоже фон.

– Фон вокруг меня?

– Точно.

– А я такой главный, и фон вокруг меня?

– Ты главный? Ты даже не до конца понимаешь, о чем я сейчас говорю. Ты даже не веришь мне до конца. Какой же ты главный? Ты не главный, просто фон здесь вокруг тебя. Роль у тебя такая.

– Это однозначно интересно!

– Альберт, я уверен, что ты знаешь, о чем речь. Хоть и не полностью.

Нельзя сказать, чтобы Альберт вообще был глух к сказанному. Он искал в себе отклик на услышанное, и даже глубоко в себе нащупывал этот отклик. Но отклик был, скорее, философский, нежели практический. Человек сидел рядом, продолжал говорить, вокруг были официанты, столики, какие-то другие посетители, стоял негромкий гул. За окном была дорога, сумерки и яркие вывески на другой стороне дороги. Были свежие воспоминания; усталость постепенно покидала Альберта, однако особого азарта к теме беседы не появлялось…

– Хорошо, другое подтверждение, которое ты никак не сможешь парировать, – продолжил Семен и даже улыбнулся своей смекалке, – ты видишь и воспринимаешь мир так, как будто он вокруг тебя, так?

– Конечно.

– Что я говорил? – довольно развел руками Семен.

– Все так воспринимают мир. Мои глаза внутри моей головы, и именно ими я смотрю на мир. Иначе и быть не может.

– Почему ты все время говоришь про всех, про каждого? Откуда ты знаешь, что видит каждый? Тот каждый, который не ты, это, например, я. А у меня все не так, как у тебя. И мир я вижу иначе, и воспринимаю его иначе, и задачи у меня другие. Я же тебе говорил: мы – декорации вокруг тебя. Ты видишь мир вокруг себя, а мы видим мир вокруг тебя. И это нормально!

– Если честно, Вы меня слегка шокируете. Спасает только то, что я, в общем-то, Вам не верю. Точнее, верю не всему, что Вы говорите. То, как я и другие видим мир, как я в нем взаимодействую с другими, что я здесь делаю, – это ведь не я все сегодня придумал за чашкой кофе, правильно? И других людей я не в первый раз сегодня увидел. Я с ними всю жизнь общаюсь, наблюдаю за ними, у них свои дела, своя жизнь, планы какие-то, размышления свои. И уж точно они меньше всего думают о том, чтобы послужить мне хорошим фоном, как Вы говорите.

– И что ты здесь делаешь? – терпеливо дослушав собеседника, спросил Семен.

– Сейчас точно не знаю…, – честно признался Альберт.

– А почему ты решил, что окружающий тебя мир и, в частности, люди, его составляющие, сами по себе? Только потому, что кто-то сказал тебе, что вечером будет смотреть телевизор? Или поедет на выходные в дом отдыха с семьей? Или потому, что какие-то вещи происходят за пределами твоего поля зрения, а ты узнаешь о них позже? Такая позиция не выдерживает никакой критики. Этот мир выстроен вокруг тебя для того, чтобы принять твою работу над ним. Вокруг тебя, но не для тебя. Состояние этого мира зависит от твоих действий, но создан он не для развлечения, а именно для действий. А ты бездействуешь, ты тратишь свое время и время жизни этого мира, того, который создан вокруг тебя, с неисчислимым количеством других жизней, жизней людей, животных, растений и других элементов. Ты думаешь, что я сейчас философствую, придумываю какие-то красивые аллегории, а я говорю тебе непосредственно о том, что есть здесь и сейчас. В самом прямом смысле, который только и может быть. Ты сидишь, сложа руки, а мир вокруг тебя давно начал исчезать – уже не где-то в абстрактных далях, а прямо перед твоим носом. Ты думаешь, что твоя жизнь слегка пошла под откос, и завтра все встанет на свои места. А я говорю тебе, что этот мир не имеет тенденций к самовосстановлению. Если ты не исправишь ситуацию, то остатки твоей жизни истлеют прямо в твоих руках. И если по каким-то лишь тебе ведомым причинам твоя жизнь тебя не интересует, то моя меня интересует, и, уверяю тебя, всех остальных тоже интересует их дальнейшая судьба.

Семен допил чай. Все происходило наяву.

– Должен признать, разговор для меня необычный и интересный. Я бы, может, даже подумал, что Вы меня разыгрываете или снимаете для какой-нибудь веселой телепрограммы… Но то, что Вы говорите, для анекдота слишком самоуверенно. Вы сказали, Вас зовут Семен?

Семен кивнул.

– Семен, кем бы Вы ни были, и вне зависимости от того, насколько все, что Вы говорите, разумно и имеет под собой основания… Вы действительно считаете, что можно вот так просто подойти к человеку и зараз вывалить на него новое описание мира? Аналог или даже замену того, что человек впитывает в себя десятилетиями в обычных условиях?

– Альберт, давайте начистоту. Я Вам говорю те вещи, которые Вы и так знаете, должны знать к этому моменту. Может быть, без каких-либо деталей, может, что-то называете другими словами, может, что-то, о чем давно догадались, до сих пор не решились озвучить себе. Но Вы это знаете. Ваши задачи давно стучатся в Вашу жизнь. А то, что Ваш мир разваливается, говорит о том, что с определенного момента, – Семен отчетливо проговаривал каждое слово, – ты посчитал возможным игнорировать свою интуицию. А именно интуиция должна являться для тебя основным поставщиком верной информации.

Тебе уже тридцать лет, а ты изо дня в день открываешь электронные газеты и читаешь всякую ерунду, не имеющую под собой вообще, вообще ничего. Газетная информация – это просто набор слов, никак не относящийся к реальности, самая безмозглая и безвкусная, с моей точки зрения, часть фона. Но вот ведь феномен!! Газетам ты веришь, а интуиции…ты НЕ ВЕРИШЬ!

От восхищения сказанным и от абсурда описанной ситуации Семен расхохотался в голос, вытер выступившую слезу и продолжил, не переставая смеяться:

– Ты веришь газетам больше, чем самому себе, чем даже увиденному собственными глазами. Глядя на тебя, я вообще не понимаю, зачем было создавать все эти декорации такого потрясающего качества!!! Один я чего стою, а здесь таких миллионы! Клянусь, достаточно было дать тебе одну толстую газету, где написать, что угодно, – и вуаля! Ты уже обо всем в курсе!!!

Семен перестал смеяться и уже серьезно взглянул на Альберта:

– Ты уж не говори мне, что я тебе что-то совершенно новое рассказываю. А теперь давай, пожалуйста, перейдем к делу. Какие изменения ты собираешься подарить этому миру? Скажу сразу, уже нет времени дальше мямлить, отвечать, что не знаешь, и всякими другими способами посылать жизнь в далекие места.