Это был просто сон... - Ната Чернышева

— Как вы себя чувствуете, Ирина?

Она вздрогнула. Поглощенная феерической картиной заката, Ирина не обратила внимания на Фарго, который, оказывается, тоже был на террасе.

— Спасибо, — сказала Ирина. — Все хорошо. Извините, что так получилось… я не хотела…

— Не извиняйтесь. Мы виноваты сами. Вы еще не окрепли после операции, следовало догадаться, что вам нужен покой…

— Вот видите, — горько сказала Ирина. — Разве можно мне доверить ребенка, если я…

— Перестаньте, — мягко проговорил Фарго. — По правде говоря, мне еще нужно довести до ума концертную программу. Планировать поездку следует не раньше, чем через полгода. А к тому времени вы от проблем со здоровьем благополучно избавитесь.

Крохотный шар солнца коснулся краешком горизонта. Теперь на него можно было смотреть, не щурясь. Ирина вдруг почувствовала себя частью грандиозной картины, нарисованной художником-авангардистом. Неземные черты города, проступающего сквозь лиловый туман, и вместо привычного солнца — маленькая капля густой гуаши цвета индиго…

Наверное, дело было в тишине, полной и глубокой, до звона в ушах. Городская жизнь всегда подразумевает наличие шума от потоков транспорта; как бы далеко от дороги вы ни жили, шум неизбежен и от него не так-то просто избавиться. Ведь есть еще и добрые соседи, куда от них денешься.

…У кого-то день рождения, у кого-то праздник граненого стаканчика, кто-то выясняет отношения на всю улицу, кто-то включает на всю мощь радио — чтобы в ванной было слышно музыку, кто-то врубает Doom через акустику домашнего кинотеатра…

Здесь же, несмотря на соседей и оживленные многоуровневые магистрали, никакого шума не ощущалось совсем. И это только добавляло нереальности в окружающий мир.

— Мне не дано увидеть красоту мира, — заговорил Фарго снова, — но я чувствую… Тепло уходящего светила, холод надвигающейся ночи, огромное пространство, распахнутое в бесконечность… Вот вертится в голове мелодия, а осмыслить ее никак не удается…

Он немного напел себе под нос, отбивая такт пальцами по керамическому боку цветочной кадки. Ирина вдруг обратила внимание, что на одной руке у него пять пальцев, а на другой только три. Причем на старую травму это не было похоже. Наверное, он таким родился…

Фарго нашел наконец нужную тональность и запел громче.

Мир обрел голос.

И в этом голосе было все.

Светлая печаль уходящего дня. Грусть неизбежной разлуки. Боль потери, тоска по уходящему в былое счастью, сожаление о прежней жизни, которую уже не вернуть…

Вспомнились Игорек и Рустам… Как они, что они делают теперь там, дома? Ищут маму, наверное. "Бедный малыш! Как же я перед тобой виновата!" — подумала Ирина. — "Торчу вот здесь, а ты остался без мамы…"

Угас последний отсвет заката и наступила тишина.

— Что с вами, Ирина? — спросил Фарго невозмутимо. — Вы плачете?

— Нет, — она ухитрилась ответить нормальным голосом.

— Не обманывайте, — строго сказал певец. — Я лишен зрения, но со слухом у меня все в порядке, — он демонстративно пошевелил острыми кошачьими ушками. — И нос у меня на месте. Шорох и запах бегущей по вашим щекам жидкости я определяю однозначно: слезы.

— Просто у вас прекрасный голос, — сказала Ирина, торопливо вытирая щеки. — Вот и все.

Ирина вдруг поняла, почему Фаргэля Дорхайона боготворили поклонники. Он отдавал людям свою боль, а они принимали ее за актерское искусство высшей пробы. Но нарочито невозмутимый тон никого не мог обмануть. Фарго знал, что такое настоящие потери не понаслышке.

Странно только, почему он сам, сотворивший такую грусть, не плакал. Или слез уже не осталось?

— Пойдемте в дом, — сказал он. — Малышка уже проснулась.

Да, малышка проснулась. И успела уже выбраться из кроватки. Из детской выползти она, впрочем, не успела.

И они стали с ней возиться. Переодевать, кормить, умывать, пресекать капризы…

Фарго оказался простым парнем, из тех, про кого говорят "свой в доску". С ним было удивительно легко и просто.

Вскоре Ирина совсем перестала стесняться.

— Простите, а можно спросить…

— Спрашивайте, — Фарго был сама любезность.

— А почему вы не спешите провести дочке операцию?

— Какую операцию?

— По восстановлению зрения…

— Что вы! Зачем? У нее все в порядке. Она еще просто очень маленькая. Впрочем, глазки скоро откроются…

Надо же! Аналогия с земными кошками удивляла безмерно. У тех тоже котята рождались слепыми.

— Вам придется воспринять курс ухода за детьми, — продолжал Фарго. — А также выучить наш язык. Воспользуетесь гипнолигатором. Клаемь подготовит записи.

— А вот я еще чего не понимаю… Вы и Клаемь принадлежите к разным биологическим расам. Как же у вас получился общий ребенок?

— Строго говоря, это мойребенок, — объяснил Фарго. — Клаемь уже не в том возрасте, когда можно рожать без риска для жизни. Мы воспользовались услугами суррогатной матери…

Суррогатную мать они нашли довольно быстро. Преуспевающая владелица сети ателье и магазинов мод, бизнес-дама, к тридцати годам сколотившая изрядный капитал, хотела родить ребенка от известного певца. Личная жизнь у нее не сложилась. Мужчинам трудно было удерживать при себе энергичную, волевую, красивую женщину, всегда и везде поступавшую по-своему. А она не терпела подле себя безвольных обожателей, прощавших ей любую выходку.

Но о ребенке мечтала всерьез.

— Сами понимаете, — говорила она, закинув ногу на ногу, — деньги и даже социальные бонусы для меня не главное, всего в достатке. И все же контракт мы составим по всем правилам. Устная договоренность, не подкрепленная документом, не имеет юридической силы, знаете сами.

— Стандартный для подобных случаев контракт? — спросила Клаемь. — Две девочки, одна дочь остается у вас? Право обеих сторон хранить тайну рождения? Особые условия?

— Да, пожалуй… Одно условие, безусловно, есть. Я — давний поклонник вашего таланта, уважаемый Фарго. Было б неплохо осуществить зачатие естественным, биологическим образом.

— Иными словами, вы требуете ночь любви, — уточнила Клаемь.

— И не одну, — бизнес-дама была серьезна, — Зачатие — такая тонкая материя! Крайне редко получается с первого же раза, сами понимаете.

— Подпишите-ка вот это…

— Обязательство хранить тайну медицинских записей? — хмыкнула дама. — О, какое суровое наказание за разглашение! Впрочем, понимаю. Я подпишу…

— Покажи ей свою медицинскую карту, Фарго.

— Проклятье! — выдохнула женщина, на первых же строчках. — Проклятье!!!