Евреи и жизнь. Как евреи произошли от славян - Михаэль Дорфман

Довид Кац предлагает свою гипотезу — движение евреев на восток Европы происходило прямо из Месопотамии, a идиш стал не косвенным (через иудейско-арабский, иудейско-французский, иудейско-итальянский и ладино) а прямым преемником древнееврейского и арамейского языков, на котором разговаривали выходцы из Месопотамии. Кац считает, что они-то и стали первыми ашкеназийскими евреями. То есть не современный, искусственно сконструированный иврит, который Кац предлагает попросту переименовать в «израильский язык», а именно идиш является историческим преемником языка библейских патриархов и мудрецов Талмуда. Кроме значительно более высокого процента гебраизмов в идише, Кац выдвигает против «теории учености» Вайнрайха другой аргумент. Если бы идиш заимствовал гебраизмы из текстов, то невозможно объяснить, как вошли в него многочисленные арамейские предлоги, междометия и местоимения, которых нет в ученых книгах, например кимат — «почти», махмэс — «из-за», «потому» (в современном иврите м’хмат) и другие. Еще более убедительны фонетические доказательства, приводимые Кацем. Если бы гебраизмы и арамеизмы в идише постепенно внедрялись в язык через изучение текстов, то они обязаны подчиняться строгим фонетическим законам германских языков, а этого, как известно не наблюдается. Векслер тоже поддерживает идею эмиграции ученых раввинов из Месопотамии в Восточную Европу, однако считает, что речь не могла идти о большом количестве переселенцев. Векслер признает возможный вклад раввинов из Вавилонии в еврейскую жизнь. Он указывает на факт, что в общинах, где нет потомков традиционных еврейских жреческих каст — коэнов и левитов, например среди грузинских, крымских или эфиопских евреев, процесс иудаизации шел значительно медленнее.

Галут как туризм

Довид Кац не может простить Государству Израиль одной вещи — уничтожения идишской культуры. Ведь идиш был живым языком миллионов людей, а иврит — мертвым. Так зачем было уничтожать живое, чтоб возродить труп? Кац даже отказывает ивриту в праве называться историческим преемником древнееврейского языка. Довид Кац не одинок в таком заключении. Векслер, с выводами которого Кац не согласен по большинству вопросов, тоже считает иврит перелицованным идишем. Структуре иврита посвящена его книга «Раздвоение современного иврита: Славянский язык в поисках семитского прошлого». Paul Wexler The Schizoid Nature of Modern Hebrew: A Slavic Language in Search of a Semitic Past. Wiesbaden: Otto Harrassowitz 1991. Оксфордский профессор Гилад Цукерман прислал мне синопсис своей книги «Миф иврита», где анализирует несемитскую, синтетическую, «камуфляжную» структуру иврита. Книга скоро выйдет из печати. Для современного иврита Цукерман тоже использует название «израильский язык» (или попросту Ivrit) а Hebrew он предлагает оставить традиционное значение древнееврейского языка.

Если Пол Векслер пишет сухим, научным языком, непростым для чтения, а его лингвистические аргументы довольно трудно изложить популярно, то книга Довида Каца написана увлекательно, даже поэтически. Автор влюблен в идиш, в идишистскую культуру, верит в его великое будущее. Книга вовсе не исчерпывается приведенными лингвистическими гипотезами и полна драматизма. Ее главный герой — наш народный язык показан в неустанной борьбе за легитимацию, за право печататься. «Слова на огне» заставляют пересмотреть многие устоявшиеся взгляды. Например, принято считать, что идишистская народной литература — продукт светского еврейского движения XIX века. Кац прослеживает ее развитие задолго до начала секуляризации еврейского общества — от каббалистических сочинений на идише, лубочных хасидских историй и притч, публикации на идиш прославления основателя Баал-Шем Това. Вторая великая книга идишистской литературы, волнующая нас до сего дня — рассказы хасидского цадика рабби Нахмана из Брацлава, опубликованная в 1815 году, за полвека до официальной даты начала идишистской литературы — публикации в 1864 году повести «дедушки еврейской литературы» Менделе Мойхер-Сфорима «Дос клейне мэнчеле» («Маленький человечек», идиш; еще переводилось по-русски под названием «Паразит»). Интерес к идишу у Каца проснулся лишь после смерти отца, американского идишского поэта Менке Каца, известного деятеля коммунистических литературных групп Ди Линке («левая», идиш) и Пролетпен.

Когда мы писали, что в идише около 25 % славянизмов, мы имели ввиду литературный язык. В народном языке славянизмов несравненно больше. Дата официального начала современной идишистской литературы выбрана неслучайно. Ведь литература на идише появилась значительно раньше. Однако, язык ранних писателей и рабби Нахмана Бреславера, и его ненавистника, яростного критика хасидизма Менделя Лефина, и других, почти забытых сегодня Аксенфельда, Готлобера или Йоэля Линецкого полон славянизмами. Однако теоретики языка идиш того времени яростно отвергали славянскую составляющую своего языка. Известный литературовед Нохем Штиф и вовсе отрицал наличие славянского элемента в идише. В пылу полемики с известным сионистским социалистическим писателем Бером Бороховым, Штиф заявил, что если в идише есть славянские заимствования, то их единственная судьба — «испариться оттуда». Еще раньше видный филолог Лазар Сенеан (Lazăr Şăineanu, Lazar Sainéan, еврейская фамилия Шайн, автор первого универсального словаря румынского языка и классических исследований старинного французского арго) считал, что славянизмы в идише служат лишь для выражения отрицательных понятий, например гултяй — бездельник, паскуднэ — отвратительное, парх — парша или каликэ — калека. Такая оценка неизбежно вела к дискриминации целого языкового слоя.

Однако перелом в литературе на идиш наступил с появлением Мойхер-Сфорима. Книги Менделе Мойхер-Сфорима имели феноменальный успех. Его герой книгоноша (мойхер-сфорим на идиш) «пошел в народ». Он путешествовал в своей кибитке по грунтовым дорогам между Глинском и Бердичевом, встречал разных людей и рассказывал свои истории, критиковал несправедливость, делился своими соображениями о переустройстве мира и особенно — еврейской жизни в Российской империи. Повести, а затем и роман «Фишка Хромой» стали сенсацией. Писатель резко обрушился на кагал — еврейское руководство, обвиняя его в плачевном положении евреев в Российской империи. Писатель яростно атаковал разъедающую коррупцию и некомпетентность руководства еврейских общин и многочисленных благотворительных организаций, критиковал царящие там нравы, казнокрадство, непотизм и несостоятельность — все, что, к сожалению, снова вернулось кое-где вместе с «возрождением еврейской жизни». Писатель предлагает свои решения, частью утопические, частью осуществленные позже. Менделе призывал богатых не жертвовать деньги, а способствовать профессиональному образованию, готовить хороших специалистов, творческих людей и полезных граждан. Со временем писатель понял, что его сатира слишком прямолинейна, слишком литературна, что она часто устарела и бьет мимо цели. Тогда в еврейскую литературу пришли молодые таланты — прежде всего Шолом-Алейхем и И.-Л. Перец. В их творчестве социальная сатира играла второстепенную роль. И Менделе Мойхер Сфорим начал переделывать свои старые произведения, добавлял в них теплоту и доброту, сдабривать народными шутками. Он понял, что широкий читатель хочет не религиозно-общественной сатиры, не бичевания коррупции и недостатков, а историй, которые помогают понять, как можно выжить в суровом мире среди всех этих бед. «Фишка Хромой» выходил тремя переделанными изданиями — в 1869, в 1876, и последнее — в 1888. И с каждым разом в романе смягчается сатира и полемика, зато все больше теплоты и симпатии к бедам своих героев, все больше интереса к народному юмору.

Мойхер Сфорим никогда не теоретизировал по поводу литературы. Известна лишь его фраза «Фени (воровского арго) у нас не должно быть». Вместе с тем, от издания к изданию из прозы «дедушки еврейской литературы» исчезали славянизмы. Если в первом издании злодей Ицик-Авраам назван русским словом грабитель, то в более позднем он стал барайзер (слово германского происхождения, означающее головорез). Или известный раньше каждому еврейскому школьнику пассаж о «реках слез». В первом издании мальчик, подслушавший взрослых говорит, что слышал весь разговор, но понял не все, а лишь смысл… и рикэс (славянское реки) трерн (слез) текли… В позднейших изданиях автор заменил разговор на шмуэс (древнееврейское слово шмуот в современном иврите значит слухи), а на месте русского смысл появились германское геданк (идея на идиш) и пшат (смысл на идиш, слово арамейского корня). Все понимали, что славянское простый (простой) намного шире распространено в идише, чем древнееврейское пошет (пашут в современном иврите), но упорно пользовались древнееврейским словом. По стопам Менделе пошли и Ицхок-Лейбуш Перец и Шолом-Алейхем, у которого славянизмы встречаются лишь в языке героев из простонародья. Вряд ли Шолом-Алейхем представлял себе, что именно простонародные славянизмы его героев войдут в народный язык, а затем перейдут в другие языки, как это случилось со словом пичевкэс — мелочи, подробности. До Шолом-Алейхема выражение мит але пичевкес (с большими подробностями) в идише не известно. Пичевкес происходит от украинского подшивка (подкладка в одежде) и выражение означает копаться в подкладке, а распространилось, вероятно, из-за широкой популярности портновской профессии среди евреев. Это из нынешних публикаций можно вынести впечатление, что поголовно все евреи были в старину раввинами, однако портновское слово пришлось ко двору и широко распространилось в нью-йоркском английском.