Возвращение на Арвиндж - Александр Гергель

– Ну и разбойники… Вольно. Слушай боевой расчет.

Прищурился, еще раз глянул на бойцов и, уткнувшись в раскрытую тетрадку, обычную, с коленкоровой обложкой, в каких пишут старшеклассники, начал читать наряд. По тому, что на посты и дневальными были назначены только молодые солдаты, сразу стало ясно – предстоит ночной выход. Это подтвердилось, как только капитан стал зачитывать состав троек. Почти сразу Андрей услышал свою фамилию, он значился старшим, и следом фамилии солдат, составивших его тройку. Потом был назван и Тоха, тоже старший тройки.

Арвиндж – всплыло в мозгу слышанное недавно слово. Почему так тревожит это название? Ответ нашелся почти сразу. Ни разу я не слышал про Арвиндж ни от кого из старших призывов. Много всяких названий мелькало за год, проведенный здесь. Большинство из них я не могу восстановить в памяти, но, если услышу, всегда узнаю. А вот про Арвиндж никто никогда не говорил, значит, наши там не бывали. Значит, мы пойдем туда первыми… И тут же вспомнился афганский сарбос, со всей серьезностью говорящий «бисёр хароп»[5].

– Построение в девятнадцать тридцать. Вооружение обычное, боеприпасы – по полной. В девятнадцать ровно получить сухпай на складе, – закончил капитан и ушел в канцелярию.

После большого, на целый час, перекура Андрей и Антон пришли в оружейку. Молодые и черпаки уже забрали свои монатки, и в помещении никого не было. Андрей стащил с полки свой бронежилет, зацепил жилет с магазинами и вопросительно глянул на приятеля. Тот задумчиво уставился на цинк с патронами.

– Хочешь коробочку прихватить с собой? – поинтересовался Андрей. – Возьми. Килограмм на десять потянет, приятно будет по горе карабкаться, особенно если под мышкой ее тащить.

Тоха неожиданно серьезно взглянул на него и медленно ответил вопросом на вопрос:

– Слыхал, что на двое суток идем?

– Откуда ты знаешь, вроде не говорили об этом?

– А ты когда на ночной выход сухпай получал? – все так же задумчиво и медленно проговорил Тоха.

– И что думаешь делать? – поинтересовался Андрей. Сам он уже знал, что будет делать.

– У меня в тройке пулеметчик идет. Думаю разложить своим в мешки по дополнительной ленте. Твои пусть тоже возьмут пару лент, а заодно и по десятку пачек патронов сверх нормы.

Как ни противно было думать о лишнем железе, Андрей понимал, что Тоха прав.

– Дневальный! Байрамова и Сулбекова сюда. Живо! – крикнул он, выглянув из двери оружейки. – С оружием и вещмешками.

– Дневальный, моих тоже зови, – прокричал вслед за Андреем Тоха, – и чтоб трассером летели!

Андрей подождал, пока Тоха разберется со своим «войском». Когда, после пререканий, ворчания и нытья, они наконец ушли, Андрей, оставшись наедине со своими, проверил количество магазинов к их автоматам, бросил в мешки по пулеметной ленте и по десять пачек патронов. Молодые с опаской глядели то на него, то на мешки и, как только Андрей отошел в сторону, начали взвешивать на руках свою будущую ношу. Они еще не понимали, что настоящий вес поклажи почувствуют только через пару часов пути, и пока улыбались.

Два часа спустя, получив на складе три банки консервов, Андрей завязывал свой мешок и думал о том, что за последние пятьдесят лет в армии, видимо, изменилось многое, но только не солдатские вещмешки. Как затягивали лямки своих «сидоров» солдаты Великой Отечественной, так и в восемьдесят четвертом, в горах Афганистана, бойцы удивляются этому нехитрому устройству, гениальному в своей простоте – длинная тряпичная лямка, пришитая концами к нижним углам мешка, складывается пополам, продевается через себя, а получившуюся петлю затягивают на горле мешка – завязка и лямки одновременно.

Андрей завязал мешок, надел для пробы на плечи и понял, что можно добавить веса. Мысль о том, что на горе будет очень холодно, давно точила мозг. Он отчетливо представил себе, как насквозь мокрая после многочасового подъема в гору гимнастерка будет вытягивать из тела последнее тепло. До утра, когда осеннее солнце разогреет скалы, им придется, как обычно, трястись от холода и мучиться противным высокогорным кашлем. Вернувшись в кубрик, Андрей стянул со своей койки одеяло, аккуратно свернул его и сунул в мешок. Гордеев, заметив это, сделал удивленные глаза.

– Ты спать там собрался? – заулыбался он. – А ночной горшок тоже захватишь?

– Да нет, Тох, твоей каской воспользуюсь, – в тон ему ответил Андрей.

– И охота тебе лишнюю тяжесть тащить? Ходили всегда без одеяла, ночевали и не умирали, – примирительно проворчал Антон.

– Осень… Холодно уже наверху, а бушлаты у старшины не выпросишь, да и чего на гору тяжесть тащить. А одеяло – в самый раз будет. Прикинь, две ночи на горе сидеть! Все равно ведь спать придется, вот и будем по очереди в одеяло кутаться. А я уж, так и быть, поработаю на наше с тобой общее благо, – ответил Андрей.

– Тогда я гранат на двоих возьму, – просто ответил Тоха.

До построения оставалось еще минут пятнадцать, и они присели покурить. У Андрея, как обычно перед выходом, начинался приступ тоски и раздражительности. Тоха специально подзуживал приятеля, отпуская едкие замечания, вроде «дедушка советской армии сопровождает в горы группу молодых колпаков» или «нужно бы койку разобрать и приказать твоим орлам, чтобы ее на гору затащили». Андрей безучастно смотрел в сгущающийся осенний сумрак, старался не слушать Антона и задавить в себе надвигающуюся тоску.

– А прикинь, сегодня двадцать девятое сентября, – сказал он вдруг.

– Ну и чего? – удивился приятель.

– Идем на двое суток…

– Ну, – заинтересовался Антон.

– Значит, когда вернемся, будет уже октябрь, – закончил Андрей.

– Какая разница-то?

– Октябрь пройдет, будет ноябрь, потом декабрь. А в декабре уже стодневка пойдет, будем дни до приказа считать! – объяснил Андрей.

– Глубоко копаешь, – покачал головой Тоха, посмотрел на него с удивлением и ничего больше не сказал.

Андрей успокоил дыхание. Очень хотелось опуститься на землю и растянуться, но он знал, что этого ни в коем случае делать нельзя; лежа трудно дышать, и потом не будет сил подняться. Рядом стояли догнавшие его бойцы тройки. Вид у них уже не был таким бодрым, как в начале подъема.

Часа три назад, когда рота перешла мост возле кишлака Ардар и начала подъем в горы, Андрею приходилось сдерживать бойцов своей группы. В нарушение инструкции идти в след старшему кто-то из них постоянно пытался обогнать его или хотя бы идти параллельным курсом. Андрей осаживал их каждую минуту, заставлял встать на тропу и идти в затылок. Но сердиться на них он не мог, потому что понимал, в каком душевном волнении находятся его «орлы», как окрестил их Тоха. «Орлы» в первый раз шли в гору на серьезную работу и, конечно, горели желанием проявить себя с лучшей стороны.