Пять фарсов для любителей - Анатолий Луначарский

Гавр. Вал. Ну, вы рассматривайте, а я поеду букет росистых ландышей невесте доставить. Знаете, ежели судить о формах, по крайней мере, как они выглядят в платье или, если угодно, выглядывают из платья, то она и лицом и в натуральную величину должна вот на эту чертовочку, на первую походить. Да… и прибавьте к этому — Тулубеева… это все-таки род, и 5.000 десятин, которые можно еще по хорошей цене в дворянский банк.

Князь Борис. Не надо, не надо продавать!

Гавр. Вал. Мужики отымут.

Князь Борис. Не отымут. Призовут на помощь князя Ивана Ивановича, призовут меня, как представителя тоги, рядом, так сказать…, с панцирем… И тогда… мужички образумятся.

Гавр. Вал. Хорошо-бы.

Князь Борис. Аминь, аминь, говорю вам. Мы недостаточно страшны, между тем не только страх Божий начало премудрости, но также и страх перед начальством.

Гавр. Вал. Да ведь порют их, колют, стреляют, баб насилуют, избы жгут. Как, кажется, не трепетать?..

Князь Борис. Не повсеместно. Вскочит где-нибудь прыщ, его прижгут, он опять на другом месте. Сегодня на лице, завтра на щеке…

Гавр. Вал. А после-завтра ниже спины, что больнее всего.

Князь Борис. Именно. А надо повсеместно трепет разлить по стране.

Гавр. Вал. Вроде Робеспьера.

Князь Борис. Ну, зачем-же Робеспьера! У нас своих достаточно примеров законного режима трепета имеется: Иван Васильевич, Николай Павлович… Теперь, конечно, не те времена, меры требуются еще более энергичные. Словом, хирургия… Трепет, трепет и трепет… А не Трепов. Простите за каламбур.

Гавр. Вал. Ха-ха-ха! Великолепный, великолепный каламбур! Я его сегодня же пущу! России нужен трепет, а не Трепов.

Князь Борис. Только вы так и скажите всюду, что это мое mot.

Гавр. Вал. Непременно. Жаль только, что большой разницы не видно. Ведь Дмитрий Федорович тоже патронов не жалел.

Князь Борис. А потом раскис, даже либеральное что-то засюсюкал. Никогда не надо исполнительных субалтерн-генералов к власти допускать; власть их развращает: сейчас-же заврется. Власть требует старо-дворянского сердца.

Гавр. Вал. Вы сегодня великолепны, ваше сиятельство, просто каждое слово должно быть записано золотом.

Князь Борис. Золотом не золотом, а в письмах к вашим молодым друзьям — повторите… Но как мое mot за ваше не выдавайте. И что бы они лучше разболтали, просите держать в тайне.

Гавр. Вал. Слушаю. Ну, моя Сашка ждет. Знаете, ее Александра Валентиновна зовут, но когда женюсь, я ее между четырех глаз непременно Сашкой звать буду… И уж выдрессирую… Жена должна быть дрессированная… как любимая лошадь.

Князь Борис. В семье необходима дисциплина.

Гавр. Вал. И настоящая породистая женщина любит дисциплину, как хороший солдат. Мужчина же любит властвовать: во всем предустановленная гармония.

Князь Борис. Ддэ, ддэ… Об этом не то Малебранш, не то Лейбниц еще писали.

Гавр. Вал. Au revoir (исчезает).

Князь один, внимательно рассматривает карточки, улыбается.

Князь Борис. Какая, однако мерзость! (Кладет карточки и звонит).

(Входит Домна Ивановна).

Домна Ив. Что вам, ваше сиятельство? Князь Борис. Домнушка, стань передо мной, чтобы я видел твои глаза.

Домна Ив. Ну, стала.

Князь Борис. Ближе. Лучше всего ты на колени встань.

Домна Ив. Что еще выдумали, ваше сиятельство?

Князь Борис. Домна, стань на колени. Я хочу о чем-то спросить тебя и хочу видеть твои глаза.

Домна Ив. Фу-ты, Боже! Ну, на-те, встала!

Князь Борис. Ты очень любишь Юрия?

Домна Ив. Люблю. Чай племянник мне, своих-то нету ведь.

Князь Борис. Слушай. Ты уходила от меня в 1894 году и два года жила на стороне.

Домна Ив. Ну?

Князь Борис. А Юрию как раз 11 лет!

Домна Ив. Тьфу, прости Господи! (Встает) Сказывала вам я, что племянник он мне.

Князь Борис. А не сын твой, сестрой твоей обманом за своего выдаваемый?

Домна Ив. Что-бы мне на том свете…

Князь Борис. Постой, постой. Это не надо. Вот Евангелие… Положи руку на него…

Домна Ив. Будет вам.

Князь Борис. Клади руки… и повторяй за мной: (Домна нехотя повторяет за князем) «Клянусь именем Святой Троицы и Пресвятой Девы Марии, спасением моей души, да не увижу врат райских и пред лицом Господа не встану, но да низринусь во тьму кромешную и смолу кипящую, да ввергнусь бесам на веселие, если солгу болярину господину моему, благодетелю и князю Борису Клещу-Чернобыльскому: торжественно заявляю, что отрок Юрий одиннадцати лет, служащий в доме благодетеля моего князя, не зачат мною и не рожден»… Ну вот, хотя, конечно, если не зачат, то и не рожден. Теперь я тебе верю. А то сомнение во мне зародилось.

Домна Ив. А коли-бы мой был, так чего доброго и вашим мог-бы прийтись.

Князь Борис. Шш!.. Шш!.. Грешница. Не вспоминай о том, что давно замолено.

Домна Ив. Замолено! А вот какие голые валяются на столе, мерзость смотреть!

Князь Борис. Ты не понимаешь. Это принесено мне для ознакомления, для уничтожения, как образчик царящей мерзости.

Домна Ив. (в раздражении). Святые!.. Разные клятвы придумывают. Нет вам лучше удовольствия, как к разным присягам приводить, народ мучить. А сами-то! Знаем ведь про вас!..

Князь Борис. Домна, когда я был моложе — я грешил, но теперь я чист и молюсь.

Домна Ив. А, ну вас… Пойду по хозяйству лучше. (Уходит).

Князь один.

Князь Борис Наглая женщина. Но вот подите же, привык я к ней… Но кого совершенно не переношу, так этого Юрку. Если бы можно было его прогнать, а Домну удержать. Но непременно уйдет. Разве в училище его на свой счет определить? Но нельзя же мальчишку осыпать благодеяниями, когда он заслуживает, напротив, кары. Это, так сказать, продукт… продукт растленной атмосферы… На днях он бегом бежал по коридору и угодил мне головой в живот. Едва настоял, чтобы Домна позволила конюху Григорию его выдрать. Хочу попробовать, пока не вернулся Гавриил Валерианович, на него нравственно воздействовать. Нравственною пыткой. (Звонит).

Входит Юрий.

Юрий. Что извольте, ваше сиятельство?

Князь Борис. Поди сюда. Стань возле меня. Хорошенько. Руки вытяни по швам. Смотри на меня (торжественно). Юрий, Юрий! Ты доставляешь мне большое горе. Ты, очевидно, не понимаешь еще, что такое мир, что такое жизнь, что такое грех, что такое Бог, что такое ад. Не понимаешь? А?

Юрий. Понимаю с, ваше сиятельство!

Князь Борис (насмешливо). Понимаешь? Посмотрим. Ну, что такое мир? Отвечай кратко, ясно. Вразумительно.

Юрий. Мир, ваше сиятельство, это значит все вообще, все, что ни на есть.

Князь Борис. Вот видишь! Сколько ты наделал сейчас грехов. Просто не знаешь — с какого конца начать считать. Во-первых, самомнение, самолюбие, гордость, затем невежество, дурное направление мысли, склоняющееся к пагубному учению материалистов. Ты говоришь, — мир есть все. Это заблуждение! Страшно! Разве Бог часть мира? Подумай-ка, подумай! Видишь-ли, какую преступную глупость ты сказал. Отвечай мне, — Бог часть мира или нет?

Юрка. (молчит).

Князь Борис. Мир надо определять духовно-нравственно, и тогда ясно становится, что мир есть горнило испытания души. Лишь на мгновение, потому что сто лет — высший предел жизни человека — мгновение перед вечностью, только на мгновение душа пребывает в мире и, если прегрешает, осуждается навеки, а если оправдана бывает, восходит в горния. Так что такое мир?

Юрка. Горнило, по которому восходят в горния.

Князь Борис. Или нисходят во ад. Может быть, ты думаешь, что… может быть не знаешь — что такое горния? Может быть, думаешь, что это место, где живут горничные? Нет, — это духовные небеса. А горнило — это место для расплавки металлов. Ну, а ад что такое?

Юрка. Тоже стало быть горнило.

Князь Борис. Гм!.. То есть?

Юрий. Тоже место для расплавки. В свинце расплавленном там души жгут.

Князь Борис. Гм… Ну, приблизительно. Но если ад горнило, то уже не горнило испытания, а горнило погибели. Туда на веки идет душа за грехи. Кто ее посылает?

Юрка. Чёрт.

Князь Борис. Бог, Бог!