Холера (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич

Едва ли Ланцетта способна была проворачивать фокусы, подобные этому. Скорее всего, нахваталась обрывков у старших подруг, но Холера стиснула зубы, будто рефлекторно пытаясь удержать их на своих местах.

Ланцетта коротко махнула рукой, стряхивая с пальцев воображаемую воду. Ничего не произошло. Ни искры, ни пламени, даже уцелевшие серьги не дернулись на своих местах. Холера открыла было рот, чтобы швырнуть в сторону опростоволосившейся волчицы какое-нибудь особо изощренное ругательство, пройдясь заодно по странным вкусам ее бабки, но вдруг ощутила, как сам собой онемел язык.

Зеленая звезда лихтофора погасла. Беззвучно, словно ее задуло ветром. А когда мгновением позже загорелась вновь, была уже не зеленой, как изумруд, а красной, как непролитая кровь.

Красной, сучья мать! Красной!

Холера еще не успела сообразить, что это значит, а десятки возничих уже натянули поводья, заставляя останавливаться свои разбитые трухлявые телеги. Полноводный поток, катившийся по улице и казавшийся неостановимым, стал быстро слабеть. Бурная река стремительно превращалась в ручей. Холера едва не взвыла в голос, поняв, что происходит.

Ланцетте не нужен был Махткрафт. Лишь старая добрая Гоэтия, наука управления демонами. Эта сука просто-напросто заговорила демона внутри лихтофора! Узнала его истинное имя, пробила брешь в его магической обороне и обрела над ним власть, переманив на свою сторону. Мало того, сделала это так запросто, словно задула свечу на праздничном пироге!

Холера оскалилась, ощутив себя обманутой. Уж конечно уличным лихтофором управлял не Вельзевул и не Люцифер, и уж наверняка не один из тысяч адских графов, губернаторов и баронов. В сущности, для этой простой работы сгодился бы любой мелкий демон, один из сонма адских сущностей, владеющий малой толикой сил. Но то, как быстро Ланцетта с ним справилась, говорило о многом.

Прежде всего о том, что времени у нее, Холеры, осталось с половину ногтя. Подчиняясь натянутым поводьям, лошади стали замедлять бег, пронзительно заскрипели прикручиваемые тормоза, отчего полноводный уличный поток мгновенно обмелел, превратившись в ручей. Еще полминуты, и он сделается неподвижной стоячей протокой, сквозь которую, уже не обращая внимания на телеги, бросятся преследователи. Это значит…

Холера резко протянула руку к лихтофору. Пора проверить собственные знания, подчерпнутые за полгода обучения в третьем круге. И молится всем владыкам ада, чтобы их оказалось достаточно.

Сосредоточиться было чертовски сложно. Сердце, сорванное со своего места долгим бегом, дребезжало где-то в желудке. По всему телу, распространяясь от раскаленного уха, ползли ядовитые муравьи боли. Но Холера мысленно выключила эти ощущения из спектра доступных ей чувств, сконцентрировавшись на небольшой коробочке, висящей над улицей. Протянула к ней невидимую мысленную бечевку и…

Удача! Она даже не успела обрадоваться, так ее трясло от волнения.

Демон и в самом деле был мелкий, не обладавший и толиккой того страха, которым обладали его старшие собратья. Жалкий комок меоноплазмы, съежившийся внутри железной коробки, точно моллюск в раковине. И сам похож на моллюска, маленькое слабо ворочающееся тельце в окружении изгибающихся усиков и ложноножек. Сущее ничтожество, навеки заточенное в своей крошечной тюрьме, способное лишь моргать светом. По сравнению с могуществом губернатора Марбаса, владетелем ее души, он был не сильнее мокрицы.

Но все же Холера заставила себя быть осторожной. Демоны коварны и хитры, такова их природа. Одержимые извечной злостью, питаемой пламенем ада, они никогда не упустят возможности причинить заклинателю вред. Даже самые мелкие из них, не обладающие реальной силой, способны одурачить, обвести вокруг пальца, заставить сделать ошибку. И тогда…

Она вдруг вспомнила Мерлузу, юную ведьму с заячьей губой, которую мельком знала еще со времен второго круга. Мерлузе не суждено было закончить обучения в Брокке, но для многих других ведьм ее пример стал столь поучителен, что имя это нет-нет, да и звучало в учебных аудиториях даже спустя несколько лет. На практическом занятии по Гоэтии, закрепляющим цикл лекций мейстера Касселера, Мерлуза должна была мысленно проникнуть в устройство обычной музыкальной шкатулки, стоявшей на лекторской кафедре, чтобы восстановить гармонику звучания. Демон, запертый в ней, барахлил, не то от старости, не то от скверного нрава, отчего музыкальный механизм отчаянно фальшивил во вступлении.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Демон был мелкий, самого заурядного свойства, однако Мерлуза нарушила заповедь мейстера Касселера, требовавшего даже к самой мелкой адской сущности относится с таким почтением, будто перед тобой сам герцог Вельзевул собственной персоной. Она неверно прочла его имя, неверно оценила сложную паутину внутреннего устройства, неверно выбрала формулировку для приказа…

Демон из музыкальной шкатулки не отличался ни силой, ни могуществом, но четвертую ошибку он совершить Мерлузе не дал. Холера вспомнила оглушительный хлопок, от которого на головы сидящим в аудитории ведьмам посылались хлопья штукатурки. И общий испуганный выдох, когда последствия совершенных ошибок стали очевидны.

Один глаз Мерлузы сделался хрустальным и лопнул прямо в глазнице. Другой вытек наружу потоком расплавленной меди. Волосы обратились всаженными в череп рыбными костями, а губы сплавились воедино. А когда ее череп лопнул, вышибив с хлопком височные кости, сделалось видно, что его содержимое превратилось в ком шерстяной пряжи.

Даже в самом мелком и ничтожном демоне горит адская искра, способная легко погубить неосторожно прикоснувшегося к ней. Это и случилось с Мерлузой. Единственным, что уцелело на ее лице, оказался нос. Выпустив пяток щупалец, он поспешно пополз прочь от мертвого тела, стремясь забиться в ближайшую мышиную нору…

Холера вспомнила его, этот нос, мысленно прикасаясь к демону внутри лихтофора. Должно быть, бесцеремонное прикосновение Ланцетты оглушило его, он забился в угол коробки, слабо шевеля усиками из меоноплазмы. Но Холера не испытывала к нему жалости. По правде сказать, из всех существ, населяющих Броккенбург, она испытывала жалость лишь к себе.

— Segðu nafn þitt! — приказала она отрывисто, — Hvaða öfl stjórnarðu?

Наречие ада немилосердно резало язык и нёбо, словно она пыталась прожевать горсть толченого стекла, отравляло воздух во рту, превращая его в тошнотворные миазмы. Но Холера знала, до чего важно соблюсти все вплоть до мельчайших правил пунктуации. Даже ошибка в интонации может привести к самым скверным последствиям. Может, еще более скверным, чем заживо срезанный Ланцеттой с ее черепа скальп.

— Hlýddu vilja mínum! Í nafni Satans!

Кажется, она перестаралась, едва не превратив перепуганного демона в мокрое пятно.

И в самом деле, жалкое существо. Она уже видела его суть, пространную паутину внутреннего устройства, похожую на неимоверно сложную печать. Бесчисленное множество линий, пересекающихся друг с другом и образующих геометрические фигуры, которые никогда не смогла бы нарисовать человеческая рука. Некоторые из этих фигур складывались в такие сочетания, что от одного их вида на глазном дне словно выступала кровавая роса, а кости черепа начинали сами собой дребезжать по швам. Холера знала, что глаз опытной ведьмы, скользя по этой карте дьявольской души, состоящей из призрачных сухожилий и кровеносных сосудов, способен многое сказать о демоне. Как бы она хотела сама обладать таким даром…

Демона звали Аклерор и он был ничтожеством даже по адским меркам. Младший слуга барона Бармиела, который в свою очередь состоял в свите графа Каспиела, один из бесчисленного сонма духов, годящихся лишь для выполнения самых простых поручений. Однако, чтобы подчинить его своей власти одного имени было мало. Будь здесь мейстер Касселер, один из лучших преподавателей кафедры Гоэтии, он мгновенно бы понял все устройство его души, разобравшись, какими словами дьявольского языка надо воздействовать на ее части, чтоб побудить к нужному эффекту. Для Холеры это все было сродни месиву, бессмысленному, как отпечатки куриных лап в пыли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})