Унесенные ветром. Том 2 - Митчелл Маргарет

За четыре года Эшли повидал немало людей, которые отказывались принимать поражение и весело стремились навстречу верной гибели просто потому, что ими двигала доблесть. И все они терпели поражение.

Сидя в затемненном холле и глядя на Уилла, Эшли думал, что за всю свою жизнь не знал более высокой доблести, чем та, что толкала Скарлетт О’Хара на покорение мира в доспехах из бархатных портьер ее матери и в шлеме, увенчанном петушиным пером.

Глава 33

Когда на следующий день Скарлетт и Мамушка сошли с поезда, в Атланте дул холодный ветер, а над головой проносились синевато-серые облака. После пожара вокзал так и не восстановили, и они высадились посреди золы и грязи, покрывавших закопченные руины. По привычке Скарлетт поискала глазами дядюшку Питера и коляску тети Питти – ведь во время войны они всегда встречали ее по приезде из Тары! – но тут же спохватилась, фыркнув на свою рассеянность. Разумеется, Питера здесь нет: она ведь не сообщила тетушке Питти о своем приезде; более того, она припомнила, как в одном из писем тетушка в слезах жаловалась на смерть старой лошади, которую Питер раздобыл в Мейконе, чтобы привезти ее обратно в Атланту после капитуляции.

Она осмотрела изрезанную бороздами и рытвинами вокзальную площадь в поисках экипажа кого-нибудь из старых друзей или знакомых, кто мог бы подвезти ее до дома тетушки Питти, но ничего не нашла. Если тетя Питти писала правду, то, вероятно, ни у кого из ее прежних знакомых коляски нынче не было. Времена настали такие тяжелые, что трудно было прокормить и разместить людей, не говоря уже о животных. Большинство друзей тети Питти, как и она сама, теперь ходили пешком.

Возле товарных вагонов стояли под погрузкой подводы, на вокзальной площади ждали кого-то заляпанные грязью двуколки с подозрительного вида возницами. Она увидела всего два приличных экипажа: закрытую карету и коляску, в которой сидели хорошо одетая женщина и офицер-янки. При виде мундира Скарлетт резко втянула ноздрями воздух. Хоть Питти и писала, что в Атланте размещен гарнизон и на улицах полно солдат, ей стало страшно при первой же встрече с синим мундиром. С трудом верилось, что война окончена и этот человек не погонится за ней, не станет грабить и унижать ее.

Почти полное отсутствие людей на вокзале напомнило ей утро 1862 года, когда она, молодая вдова, едва не сходя с ума от скуки, приехала в Атланту, вся затянутая в траурный креп. Скарлетт вспомнила толпы людей вокруг вагонов, коляски и санитарные повозки, возмущенные крики и ругань кучеров, радостные приветствия друзей. Она с тоской вздохнула, вспоминая веселое возбуждение, владевшее всеми в первые дни войны, и тут же испустила еще один горестный вздох, сообразив, что всю дорогу до дома тетушки Питти придется идти пешком. И все-таки Скарлетт еще надеялась, что, оказавшись на Персиковой улице, встретит кого-нибудь из знакомых и они ее непременно подвезут.

Пока она озиралась, подъехал закрытый экипаж, и среднего возраста светлокожий негр, наклонившись, спросил:

– Карету, леди? За четвертак – в любое место Атланты.

Мамушка бросила на него уничтожающий взгляд.

– Наемная пролетка! – пробормотала она. – Ты хоть знаешь, черномазый, кто мы такие?

Мамушка была из деревенских негров, но хорошо знала, что порядочная женщина не ездит в наемных экипажах, особенно в закрытых, если ее не сопровождает мужчина-родственник. Даже присутствия негритянской служанки было недостаточно для соблюдения приличий. Она гневно перехватила страждущий взгляд Скарлетт, устремленный на пролетку.

– Отойдите оттуда, мисс Скарлетт! Наемная пролетка, да еще и вольный негр! Это не для нас.

– А я не вольный, – горячо запротестовал возница, – я служу старой мисс Тэлбот, и это ее карета, а я зарабатываю нам на жизнь.

– Что еще за мисс Тэлбот?

– Мисс Сюзанна Тэлбот из Милледжвилла. Как старого хозяина убили, мы сюда переехали.

– Мисс Скарлетт, вы знаете ее?

– Нет, – печально вздохнула Скарлетт, – в Милледжвилле я почти никого не знаю.

– Тогда идем, – безжалостно отрезала Мамушка. – Проваливай, черномазый.

Она взяла саквояж с новым бархатным платьем Скарлетт, шляпкой и ночной рубашкой, сунула аккуратный узел со своими собственными пожитками под мышку и повела Скарлетт через покрытую золой и сажей площадь. Скарлетт куда охотнее предпочла бы поездку в наемном экипаже, но решила не спорить с Мамушкой. С той самой минуты, когда вчера Мамушка застала ее с бархатными портьерами, глаза старой негритянки светились подозрением, и это совсем не нравилось Скарлетт. Ей еще предстояло сбежать из-под опеки Мамушки, а это было не так-то просто, и Скарлетт предпочла не ссориться со старухой раньше времени, не будить в ней воинственный дух.

Пока они шли по узкому тротуару к Персиковой улице, Скарлетт ощутила растерянность и боль: разоренная Атланта выглядела совсем не так, как ей запомнилось. Они миновали то, что когда-то было гостиницей «Атланта»: здесь раньше останавливались Ретт и дядюшка Генри. От изысканной первоклассной гостиницы остался лишь остов – полуразрушенные черные стены. Склады, некогда тянувшиеся на четверть мили вдоль железнодорожных путей и хранившие тонны военных запасов, не были отремонтированы, под темным небом уныло зияли их прямоугольные основания. Железнодорожные пути, не прикрытые складскими стенами и разрушенным до фундамента зданием вагонного депо, казались голыми и беззащитными. Где-то среди этих руин, неотличимые от других, лежали останки того склада, что достался ей от Чарльза. В прошлом году дядя Генри оплатил за нее все налоги. Когда-нибудь нужно будет вернуть ему этот долг. Еще одной заботой больше.

Завернув за угол на Персиковую улицу, Скарлетт машинально принялась отыскивать взглядом Пять Углов и вскрикнула от ужаса. Хотя Фрэнк предупреждал ее, что город сожжен дотла, столь полного разрушения она представить себе не могла. В ее памяти любимый город оставался застроенным плотно прилегающими друг к другу зданиями и красивыми особняками. Представшая перед ней Персиковая улица оказалась начисто лишена каких-либо достопримечательностей и выглядела такой незнакомой, будто Скарлетт никогда раньше в глаза ее не видела. По этой грязной улице она во время войны проезжала сотни раз, по этой улице летела сломя голову, подгоняемая страхом, во время осады, уклоняясь от рвущихся вокруг снарядов, а теперь эта улица, которую она в последний раз видела в лихорадочной спешке и панике в день отступления, выглядела такой чужой, что Скарлетт чуть не заплакала.

За последний год, после того как армия Шермана покинула горящий город и вернулись конфедераты, в Атланте выросло много новых зданий, но у Пяти Углов все еще зияли провалы, посреди мусора и зарослей бурьяна высились груды закопченных кирпичных обломков. Кое-что осталось и от знакомых зданий: кирпичные стены без крыш, через которые падал слабый дневной свет, пустые окна без стекол, одиноко торчащие печные трубы. Тут ее глаз выхватил среди покрытых гарью старых стен знакомую торговую лавку, частично уцелевшую во время пожара и теперь отремонтированную, сияющую новеньким красным кирпичом. Попадались и другие новые фасады, Скарлетт с радостью прочитывала на вывесках магазинов и контор знакомые имена, хотя незнакомых было больше: дюжины табличек зазывали клиентов к предлагавшим свои услуги незнакомым докторам, адвокатам и торговцам хлопком. Когда-то она знала почти всех в Атланте, и такое множество незнакомых имен нагнало на нее тоску. Зато она порадовалась при виде новых зданий, поднимающихся по всей улице.

Их было много, некоторые даже в три этажа! Строительство шло повсюду. Оглядывая улицу, пытаясь приспособиться к новой Атланте, Скарлетт услыхала жизнерадостный стук молотков и жужжание пил, заметила поднимающиеся строительные леса и взбирающихся по ним рабочих с грузом кирпичей на плечах. Она смотрела на горячо любимую улицу, и ее глаза увлажнились.

«Они сожгли тебя, – подумала она, – сровняли тебя с землей. Но они не сломили тебя. Не смогли сломить. Ты возродишься и будешь такой же большой и красивой, как раньше!»