Империя страха - Юлиан Бардин

— Вчера вечером Карпенко арестовали по обвинению в халатном отношении к служебным обязанностям и разглашении государственной тайны.

Хозяин квартиры откровенно обалдел и даже не пытался скрыть собственные чувства. На несколько мгновений в насквозь прокуренной кухне воцарилась звенящая тишина.

Наконец он заговорил:

— И ради этого ты хотела со мной переспать? Чтобы я случайно или специально не проговорился?

Вместо ответа девушка утвердительно качнула белокурой головкой, отведя глаза в сторону.

Медленно встав с кухонного табурета, Лямзин поднял с пола разбросанную одежду и протянул ее хозяйке.

— Одевайся, мне не нужны подобные жертвы.

Наблюдая за тем, как девушка трясущимися руками берет у него собственную одежду, Антон продолжал:

— Ради этого не стоило разыгрывать этот дурацкий спектакль. Неужели я не человек и не понял бы обычных слов?

— Прости, — только и смогла вымолвить уязвленная Маша.

Шумно закипел чайник, выпуская из тоненького носика обильные клубы белого пара. Антон лениво повернул рукоятку газовой конфорки и вновь обратился к собеседнице:

— Тебя проводить?

Отрицательно качнув головой, Маша выронила из рук модное вечернее платье и опять разразилась обильными слезами. Соленая влага стекала по вздрагивающим щекам, смывая косметику; слегка вздернутый носик смешно сморщился, но из горла девушки не вырвалось ни одного звука — она рыдала молча.

Круто развернувшись, Лямзин направился в спальню, даже не оглянувшись на позднюю гостью. Раздевшись, он улегся на мягкую кровать, закинув мускулистые руки за голову. В эту секунду Антон напрочь позабыл и о присутствии очаровательной блондинки, и о своем неосуществленном желании — обо всем на свете.

Только один вопрос интересовал его по-настоящему: зачем понадобилось привлекать к ответственности заурядного служаку, который то ли в спешке, то ли еще по какой причине, но уж никак не по злому умыслу забыл об устном приказе? Что-то во всей этой истории не вязалось, но что?.. Вот это и предстояло выяснить в ближайшем будущем.

Предаваясь размышлениям, Антон не заметил, как в спальню вошла Маша. Она по-прежнему оставалась лишь в легкомысленных трусиках, оставив небесно-голубое платье и эластичные колготки на кухне.

Осторожно ступая, как будто шла по многочисленным осколкам разбитого стекла, девушка приблизилась к кровати и тихонько скользнула под одеяло, прижавшись трепетным телом к сильному плечу мужчины.

Антон хотел отстраниться, но ласковые женские руки обняли его могучий торс, а чувственные губки жадно припали к его губам.

Он ощутил, как проваливается в бездонную пропасть — голова закружилась, словно после доброй порции крепкого вина, а по телу пробежал нервный озноб.

Не в силах больше сопротивляться, Антон на миг отстранился, перевернул блондинку на спину и накрыл ее собой, как будто желая спасти от верной гибели.

Обжигающий шквал горячих поцелуев обрушился на лицо, плечи и грудь замершей девушки.

А он не в силах был насытиться прелестью молодого, желанного тела. Сильные ладони принялись бродить по укромным местечкам, нежно касаясь бархатистой кожи неожиданной любовницы, доводя ее до безумного исступления. Пальцы касались упругой пышной груди, лаская набухшие соски, и тут же перебегали к крутым изгибам восхитительных бедер, заставляя их безвольно разжиматься под порывом страсти.

Маше казалось, что время спрессовалось до невообразимо маленьких размеров и секунда впитала в себя необъятную вечность.

Ожидание вдруг стало неимоверной пыткой, и она решительно привлекла мужчину к себе, впившись острыми ноготками в его мускулистые ягодицы.

Ласковый зверь без всякого почтения ворвался в сказочные ворота, буквально пронзая трепетную женскую плоть, и принялся хозяйничать там на правах всевластного монарха.

Кровать тихонько поскрипывала в такт мерным покачиваниям. Маша тяжело дышала, порой срываясь на протяжные стоны, а Антон продолжал неистовствовать в неудержимом порыве нахлынувшего желания.

И вдруг все оборвалось — резко, как натянутая струна под ударом остро отточенной бритвы.

Из горла Маши вырвался громкий крик, а роскошное тело содрогнулось в захлебывающейся конвульсии — она еще сильнее притянула к себе любовника, как будто хотела, чтобы он растворился в ней.

Антону передалось блаженное состояние партнерши, и он пркорно излил в нее живое, нетерпеливое наслаждение.

Какое-то время в комнате витала почти осязаемая тишина, нарушаемая лишь отрывистым дыханием и бешеным стуком рвущихся наружу сердец.

Медленно повернувшись, девушка провела нежными пальчиками по жесткому ежику коротко стриженных волос и шепотом произнесла:

— Ты такой… такой сильный. Да нет, что я говорю? — Она едва заметно улыбнулась краешком чувственных губ. — Ты милый и… — Ей явно не хватало слов, чтобы излить переполнявшие ее чувства. Наконец Маша нашлась, что сказать: — Ты самый лучший мужчина в моей жизни. Я тебя люблю.

Выплеснув из себя заветное признание, она на какой-то миг испугалась, что Антон посмеется над ее сентиментальностью.

Заглянув в его лицо, она сперва хотела обидеться, но потом решила, что все к лучшему — Лямзин спал, и на его лице застыло неподдельное блаженство. Даже во сне он продолжал блаженно улыбаться.

Юра Дегтярев — относительно молодой, но уже опытный вор по кличке Гвоздик находился в эту секунду на самом пике долгожданного блаженства.

Его тело, покрытое густой паутиной причудливых узоров татуировки, лениво растянулось на жестком столике, предназначенном для оздоровительного массажа.

Однако вместо привычного массажиста Гвоздика окружали три миловидные девушки, старшей из которых нельзя было дать и двадцати лет. Девушки были полностью обнажены, но нисколько не тяготились этим.

Может быть, по чистой случайности, а может быть, наоборот — по прихоти молодого человека, но все три особы были так же похожи друг на друга, как сходны между собой бульдозер и таракан.

Пышногрудая брюнетка, с мокрой копной длинных волос, мирно ждала своей очереди, потягивая из запотевшей бутылки добротное немецкое пиво. Хищный прищур ее карих глаз то и дело косился на разомлевшего клиента, а огромный рот расплылся в дежурной улыбочке.

Вторая — длинноногая рыжеволосая фурия с торчащими, как выставленные фиги, сисюндрами (по-другому и не скажешь), — с похвальным усердием пыталась изобразить эротический массаж, налегая всем корпусом на балдеющего парня.

Что же касается последней, то она была на переднем рубеже атаки. Непомерно громадный бюст скользил по ногам Гвоздика, цепляясь коричневыми сосками за густую, темную шерсть. Заколотые в пучок белокурые волосы мерно раскачивались вверх-вниз.

Оттопырив пышный, но не толстый зад, блондинка занималась сексом, но каким… — обхватив губами торчащий, как пограничный столб, член, она буквально пыталась его заглотить да еще при этом утробно сопела и причмокивала, как если бы наслаждалась шоколадным мороженым или леденцом.

— Не устала? — вяло поинтересовался молодой человек, обращаясь к добросовестной труженице постельного фронта.

— У-у, — только и смогла промычать та, не отрываясь от привычного занятия.

— Лельке это нравится, — вмешалась брюнетка, — она любого минетом загоняет, — в ее голосе слышалась профессиональная гордость за подругу.

Рыженькая склонилась к белобрысой товарке и неуверенно предложила:

— Может, давай я? — Чувствовалось, что она самая неопытная в этой живописной троице.

— Отдыхай, — благожелательно отозвалась Леля и продолжила прерванное занятие, но тут же встрепенулась и посмотрела в лицо Гвоздика: — А ты не устал, может, хочешь трахнуться?

Гвоздик расплылся в довольной улыбке и протянул, не скрывая иронии в голосе:

— А я чем занимаюсь? Хотя можно сделать коротенький перерыв, — после непродолжительного раздумья предложил Дегтярев.

Девушки покорно расступились, давая ему возможность встать на ноги.

Все четверо на несколько минут зашли в сауну, а затем, окунувшись в прохладный бассейн, вернулись в предбанник. Здесь стоял прочный, нарочито грубо сколоченный стол, заваленный всевозможной снедью.

Неторопливым жестом вор взял с тарелки жирный кусок лососины и отправил себе в рот, сопроводив это короткой, но многозначительной репликой:

— Эх, что еще человеку надо для полного счастья! Вот когда-нибудь надергаю в лом воздуха и заживу припеваючи.

Надо заметить, что это желание частенько посещало Дегтярева, особенно во время частых отсидок у «хозяина», но, оказавшись на свободе, он упорно повторял прежние ошибки: украл, сбыл, прогулял.

И так было всегда, а возможно, всегда и будет, ведь правильно говорят, что человек — раб собственных привычек.