Раиет (ЛП) - Коул Тилли

— Более того, мне нужно, чтобы этот Арзиани был убит. Мне нужно отрезать голову змее. Все через что мы прошли, началось с Арзиани. ГУЛАГи, сотрудничавшие с Дуровым. Леван Джахуа, работавший с Арзиани, используя Анри и Заала в качестве своих прототипов. Затем мы узнали о его сокрытиях — использование накачанных наркотиками убийц, которые уничтожают всех, кто представляет угрозу.

Киса моргнула, затем еще раз снова, когда до нее дошел смысл моих слов.

— Ты убежден, что он придет за нами. Ты веришь в то, что раз мы знаем о нем, то он пошлет еще одного Валентина. — Ее слова не были вопросом. Потому что она знала, что это именно то, о чем я думал.

Боль пронзила мою грудь, и я наклонился, чтобы провести губами по ее губам.

— Если он придет за тобой. Если кто-то заберет тебя у меня… — я не смог закончить предложение.

— Стоп, — сказала Киса, отодвигаясь, чтобы прижать палец к моим губам.

Я взял ее руку в свою. Мысленно вернулся в ГУЛАГ. Я все еще чувствовал сырость камеры. Все еще мог ощутить насыщенный запах крови, ежечасно проливаемой на ринге. Все еще чувствовал тяжелую завесу смерти, которая окутывала нас всех, ожидая удара, который доставит еще одну душу в ад.

— Лука, любовь моя, вернись ко мне.

Я судорожно вздохнул, услышав мягкий голос Кисы, прорезавший воспоминания. Я ужесточил хватку на ее руке. Снова посмотрел на ее живот. Стиснув зубы, я произнес:

— Я должен найти способ, как его уничтожить. Я не могу и не хочу, чтобы наш ребенок появился на свет, зная, что мужчина, который приговорил меня, всех нас, к этой жизни, все еще дышит, все еще крадет детей из домов, заставляя их быть убийцами.

Слеза скатилась с глаз Кисы и упала на наши сцепленные руки.

— Лука, — прошептала она, — этот человек пугает меня больше всего на свете.

Прижавшись лбом к ее лбу, я ответил:

— Это еще одна причина, почему мы должны избавиться от него. Я хочу нашу версию нормальной жизни. Но пока тот хер жив, этого никогда не случится. — Я сделал паузу.

Моя рука, все еще лежавшая на животе Кисы, почувствовала легкий толчок. Мой взгляд метнулся к животу жены. Киса рассмеялась естественным звонким смехом. Она накрыла мою руку своей, как раз в тот момент, когда наш ребенок снова начал толкаться.

Наклонившись вперед, Киса прижалась губами к моим. Когда она отстранилась, я увидел любовь, которую она испытывала ко мне, написанную на ее потрясающем лице. И я понял, что обязан быстро решить проблему с Арзиани.

У меня было два месяца, пока наш ребенок не появился на свет.

Как будет выглядеть этот мир, зависело от меня.

Мир, свободный от любой угрозы для наших жизней.

Это означало, что Арзиани надо было убить.

Его охранников убить.

А Кровавую Яму сжечь дотла.

Глава 4

901

Я стоически сидел в своей камере, ожидая своей очереди сражаться. Слышал слабый рев толпы и топот ног, доносившиеся из ямы. Первый бой начался и закончился, как и второй и третий. Сейчас сражаются лучшие бойцы. Следующий выход мой.

Главное событие.

Я размял шею из стороны в сторону, крутя в руках свои любимые Кинжалы. Их рукояти были теплыми. Мои глаза смотрели прямо перед собой, пока я представлял себе исход этого поединка. Я понятия не имел с кем буду сражаться. Господин меня больше не информировал. Он желал, чтобы у меня не было преимущества. Чтобы я не знал, какое оружие предпочитает мой противник и каков уровень его мастерства.

Он хотел гребаное шоу.

Шоу, которого он от меня не получит.

Из коридора донесся стук двери о стену камеры. Я знал, что это Призрак идет за мной. Моя камера находилась в конце коридора, где жили чемпионы. Из мебели были кровать, раковина и унитаз. Господин предоставил своему чемпиону лучшие удобства. С переходом в эту камеру я получил больше уединения. Это было единственным, что я действительно ценил в этой камере. Мне нравилось быть одному. Я не хотел связи ни с кем другим. Симпатия или даже терпимость к другому бойцу делает тебя слабым. Я даже ни разу не трахал мону, которую мне сюда присылали. Я не поступил бы так с женщиной, даже если бы хотел. Их заставляли трахаться так же, как и меня убивать. У меня не было к ним симпатии, но я не собирался их использовать. Я видел слишком много бойцов, поверженных привязанностью к подаренной женщине. Они так привязывались друг к другу, что это портило их боевые навыки.

Женщины отвлекали внимание от самого важного в этом месте: остаться в живых.

Внезапно дверь моей камеры открылась, и вошел охранник с пистолетом в руке. Он был одет в черную, как ночь, форму. Господин был ничем иным, как шоуменом для своих инвесторов.

— Встал, — приказал охранник.

Я повиновался и подошел туда, где он стоял. Охранник посмотрел на меня и сказал:

— Господин приказал тебе сделать показательное убийство. Ты должен получить несколько ударов от своего противника. Он сказал, что ты должен позволить бойцу китайских инвесторов поверить, что он побеждает, чтобы обеспечить повышение ставок на твой следующий матч.

Отвращение от участия в таком жалком шоу захлестнуло меня. Я не стану этого делать. Господин знал это, но все равно приказал. Он жил лишь ради того дня, когда овладеет мной полностью. Но этого никогда не случится.

— Ты понял? — спросил охранник.

Вместо того, чтобы свернуть ему шею, чтобы заткнуть его жалобный вой, я оттолкнул его и побежал по коридору. Как и каждый бой, шум зрителей становился все громче, пока я приближался. И, как и всегда, перед самым выходом я перешел на медленный, ровный бег. Мои ступни поднимали песок с каждым шагом.

Когда я приблизился к концу туннеля, то сосредоточился на яме. Увидел огромного мужчину, кружащего по песку, держа в каждой руке по копью. Мои губы изогнулись от предвкушения. Этот боец выглядит так, как будто и правда способен сражаться.

Посмотрим.

Набирая скорость, я ворвался через туннель и бросился на мужчину, который стоял в середине ямы. Очевидно, что, ожидая моего быстрого нападения, мужчин выставил копье. Мой правый Кинжал тут же ударил по деревянной рукояти, расколов оружие надвое. Неясные крики толпы стали громче, когда я вонзил свой клинок прямо в сердце противника. Вонзив его глубже в его плоть, я увидел, как его глаза расширились, а изо рта потекла кровь.

Отклонившись назад, я поднял ногу и толкнул мужчину в грудь, сбросив его безжизненный труп со своего клинка. Когда он упал на песок, толпа зааплодировала. Я возвышался над мертвым телом бойца, дыша чаще, но едва успев вспотеть.

Затем толпа стихла. Я повернулся лицом к креслу Господина. В тот момент, когда посмотрел на него, сидящего на трибуне, я увидел ярость, кипящую в его глазах. Конечно, его всегда идеальная публичная улыбка осталась на своем месте. Но я знал, что это не так. Внутри Господин кипел от злости из-за моего вопиющего неуважения к его приказам.

Потом, когда Господин поднялся с кресла, чтобы обратиться ко мне, мой взгляд переместился на женщину, сидящую на полу у его ног. Я с трудом сглотнул. Это была Верховная Мона.

Самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.

— 901-ый, — внезапно раздался решительный голос Господина, отрывая меня от созерцания моны, которая была одета в голубое, чьи глаза были сфокусированы на полу. — Еще одна победа, — похвалил Господин. Но я уловил яд в его глазах. Я подавил довольную ухмылку.

Когда Господин готовился сказать что-то еще, мужчина, сидящий слева от него, холодно заявил:

— Ты сказал мне, что этот поединок будет хорошим сражением. Твое животное только что зарезало мое ровно за десять секунд.

Мужчина уставился Господину прямо в глаза и продолжил:

— Ты видел моего бойца; следовательно, ты знал уровень его мастерства. — Мужчина посмотрел на меня и скривил губы. — Этот боец намного превосходил моего в мастерстве, что заставляет меня усомниться в твоей честности, Арзиани.